Второгодка. Пенталогия (СИ) - Ромов Дмитрий

– Да, я знаю, знаю, – перебила она. – Я же не собираюсь с ним там типа дружбу водить. Но просто мне показалось странным, что он позвонил.

– Мне тоже, – нахмурился я. – А про меня не спрашивал?

– Да… – удивилась Настя. – А я сказала, что давно тебя не видела.

– Это хорошо, – задумчиво кивнул я.

– Слушай, а вообще, я хочу тебе сказать, у нас там в лаборатории такие классные проекты, так здорово, что Григорий Александрович создал этот фонд поддержки культуры. И он сейчас ещё наполнен. И как бы этот год, как это называется‑то, финансовый год или что там такое, ну, короче, всё, что запланировано в этом и следующем году на реализацию проектов лаборатории, оно всё будет. А там такие проекты! Обалдеть можно!

– Да? – вставил я словечко, чтобы казаться вовлечённым.

– Там есть такой мальчик, он тоже в десятом, как и ты, учится. Так вот, он сделал, ну не сам, там у него типа команда. Неважно! Он сделал инсталляцию на стыке кибернетики, чего‑то вроде панка и абстракционизма. Это вообще космос, Серёж! В общем, толковый такой парень, я тебе скажу. Очень хорошо разбирается. Он сам этого робота сделал, ты представляешь? И у него такое чувство цвета, просто восхитительное. Я такие цвета в жизни не видела. И когда это вот всё начинает вместе работать, двигаться, и когда там подаётся подсветка, и когда красный из алого становится пурпурным…

Мы шагали по дороге в школу, а Настя, не замолкая, рассказывала о своих впечатлениях, о галерее, о коллективе и этом мальчике удивительном, талантливом и чувствительном. И всё такое прочее. А я шёл и размышлял о своём. Кате звонить, конечно, было рановато, она, наверное, ещё дрыхла, но её молчание меня беспокоило, а вот Назару позвонить было можно…

– Ну ладно, остальное потом тебе расскажу. После школы, – пообещала Настя, когда мы поднялись на второй этаж. – Всё, я побежала, я там ещё обещала помочь. А у тебя сколько…

– Настя, – прервал я её.

– А?

– Знаешь что, скажи всем, что тебе этот мальчик очень понравился в галерее.

– Чего? – переспросила она, и лицо её сразу сделалось обиженным и недовольным. – Ты совсем что ли?

– Это на несколько дней всего. Объяви официально, что я тебя больше не интересую и ты меня видеть не желаешь. И скажи, что это взаимно.

– Ты чего? – протянула она и глаза у неё вмиг увлажнились.

– Настюш, – попытался я говорить ласково. – Это неправда, я очень рад тебя видеть, но я хочу, чтобы в школе все так думали. И вот ещё что, с Назаром, пожалуйста, никаких контактов, ясно? Вот вообще, даже трубку не бери. Это моя просьба. Очень серьёзная просьба. Пообещай мне…

– Да пошёл ты! – воскликнула она. – Я так и знала, что с этой Ангелиной такая херня выйдет! Отстань от меня! С кем хочу, с тем и буду…

– Настя, твою мать! – чуть прикрикнул я, но она даже не осознала, развернулась и рванула от меня по коридору.

– Сережа, – окликнули меня, и я сразу узнал этот голос со звуками колокольчика или хрустального ручейка.

– Лилия, – воскликнул я и обернулся. – А я думал, ты осталась в тёплых краях.

– Ты что, наконец всё сказал Глотовой?

– Что сказал? – удивился я.

– Да ясно что, – засмеялась Лиля. – Я же видела, как она рванула от тебя. А то я уже волноваться начала, чего у тебя с ней общего. Ну, ты как добрался‑то? Я думала, мы полетим вместе, а ты смылся.

– Долетел нормально, спасибо. А как ты потусовалась?

– Слушай, ну, конечно, хорошо было. Что уж говорить. И такая программа классная была. Дон Дельфино зажигал, и ещё другие крутые музыканты были. А Саня Жуков так всех завёл, это просто, конечно, огонь. Ну, профессионал, что ты хочешь, он, знаешь, какие бабки на ведении мероприятий рубит? В общем, да, все остались в восторге.

– Завидую тебе чёрной завистью, – усмехнулся я.

– Ну, я, конечно, скучала… – немного жеманно сказала она и засмеялась. – Вообще‑то, нет. Было весело, так что скучать было некогда.

– Ну, надеюсь, тебя не преследовал больше тот любвеобильный модник?

– О‑о‑о! – воскликнула она и её лицо изменилось. – Да, он лип прямо как муха на мёд, думала, придётся ему въехать по бубенчикам, но потом появилась какая‑то вульгарная, сисястая кикимора, и он как‑то плавненько переключился на неё. Фу‑у‑у‑х!

– И ты что, потом всё остальное время была одна?

– Ай, я не была одна… Слушай! – вдруг, словно вспомнив что‑то и испугавшись, воскликнула она. – Сережа, слушай, когда ты уезжал, так некрасиво получилось…

– Ну, по‑моему, всё получилось очень даже красиво, гармонично, как по нотам. – усмехнулся я.

– Нет! – с жаром воскликнула она. – Ну, что ты такое говоришь? Нет! Я так и знала, что ты подумал, будто я была с ней в сговоре. Я… Только потом до меня дошло!

– О чём ты?

Показывая, в каком она ужасе, Лиля даже схватилась за голову руками.

– Ты понимаешь, только потом я сообразила, что ты имел в виду, когда меня в лоб поцеловал.

– И что же я имел?

– Я не знала! Говорю тебе, я не знала, что Ангелика будет… ну, захочет сфотографировать нас с тобой, типа если мы там бы с тобой…

Она немного смутилась и протянула:

– Это вообще просто верх коварства, я считаю…

– Да, я на тебя и не думал. Не переживай, Лиль. Правда, я на тебя не думал.

– Но мне показалось, что ты подумал, будто я специально к тебе пришла, что меня Анжелика подговорила.

– Ну, даже если подговорила, какая разница? Дело прошлое. Туда мы уже с тобой не вернёмся.

– Слушай, ну вот тебе моё слово и вот тебе моя рука! – воскликнула она.

– Хорошо, давай руку. А сердце где?

– Сердце возьми сам, – засмеялась она и быстренько посмотрела по сторонам, на случай, если я действительно начну проверять и щупать, где там находится её сердце.

Но я, естественно, не начал.

– Слушай, я хочу написать твой портрет, – засмеялась она.

– Портрет? В рыцарских доспехах? Или какой? Может быть, охотничий?

– Нет, не угадал. Это будет портрет полный неги.

– Неги. Это ещё что за нега такая?

– Ну, понимаешь, я хочу изобразить тебя в виде взволнованного влюблённого юноши, опустившегося отдохнуть.

– Нет, опустившегося юношу изображать я отказываюсь, – помотал головой я. – Ещё чего не хватало.

– Не‑е‑е‑т! – засмеялась она. – Юноша нормальный. Правда полностью голый.

– Лиля, предлагаю тебе додумать и негу и наготу самостоятельно, – покачал я головой.

– Это же искусство, – сказала она и залилась, как колокольчик.

– Искусница ты, я смотрю.

– Ну, а что? Ты как, кстати, тест‑то сдал? Экзамен?

– Не знаю, ещё результаты не опубликовали. Сегодня должны вроде бы…

– Ну, ясно. Надеюсь, что нормально.

– Ладно, Лиль, я побежал, – сказал я, потому что в другом конце коридора увидел Альфу.

– Ну, пока, – крикнула она мне вслед.

– Елена Владимировна, – окликнул я Алёнку, когда она уже подходила к учительской. – Елена Владимировна, здравствуйте!

– А, Серёжа! – улыбнулась она. – Привет! Такое чувство, будто я тебя уже сто лет не видела.

– Да уж, у меня тоже такое чувство. Как у вас дела‑то? Я вам звонил, звонил вчера. Хотел клубники с солёными огурцами принести.

– Что? – она покраснела и засмеялась, прижав ладонь к лицу и прикрыв и рот, и нос, и глаза. – Сергей, прекращай свои приколы.

– Ладно, где была‑то? – тихонько спросил я.

– Да ты не поверишь, меня вчера этот… капитан… Романов вызвал на допрос.

– Серьёзно что ли, и чё? Весь день кошмарил?

– Ну, не кошмарил, но да, весь день, считай. Сначала был допрос, потом он расспрашивал про меня, про мою жизнь. Чаем поил…

– Так он в тебя влюбился!

– Ну, что ты говоришь такое, какие мне сейчас любови? Ты же знаешь. Я что тебе, вертихвостка? К тому же, у меня есть ты.

Она сказала это очень тихо и улыбнулась:

– Да ладно, ладно, не бойся, я на твою свободу не претендую.

– Так и что вы делали‑то с Петей?

– С Петей? Ты его знаешь?

– Немного.