Симбионт (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович

— Ты закрыл дверь? — промурлыкала супруга.

— Я же знал, что ты меня не отпустишь, — усмехнулся Дружинин и пружинисто поднялся на ноги и сильными руками прижал к себе Евгению. — Конечно, закрыл. Но ты не переживай. Никто нас до утра не потревожит.

Примечание:

[1] Юрьев Василий Михайлович (1881–1962) — гитарист-семиструнник, музыкальный педагог, композитор. Внес большой вклад в литературу семиструнной гитары, автор оригинальных пьес, переложений для семиструнной гитары русской, советской и зарубежной классики, обработок народных песен, и составитель множества различных гитарных сборников. Учился у гитариста-педагога Александра Соловьева. За годы учебы познакомился с обширным концертным репертуаром семиструнной гитары, включая «Экзерциции» (концертные этюды) Андрея Сихры, пьесы предельной технической трудности. В 1903 году начал активную исполнительскую деятельность.

Глава 5

Горячая «отвальная»

Из Оренбурга для поступления в институты и университеты необъятной Российской Империи в этом году уезжало довольно много молодых людей, поэтому город был взбудоражен разнообразными вечеринками. Кафе, рестораны, прогулочные катера, речные трамваи сорвали месячную выручку только за несколько дней молодёжных гуляний.

Со мной в Уральск должен был ехать верный «оруженосец» Ванька Дубенский. Само собой, доверить Ивану носить свои магические клинки я бы ни за что не посмел, опасаясь за жизнь друга. Не приемлют сабли, завязанные на одного хозяина, чтобы их держала чужая рука, будь она хоть рукой Слуги, хоть побратима. Око Ра беспощадно к любым вольностям. А неукоснительные правила написаны кровью дураков, пытавшихся «приручить» благородное оружие, доставшееся им по случаю, когда хозяин каким-то образом терял его — в большей мере из-за собственной смерти. Не подумайте, что экспериментатора убивал сам клинок, причём — мгновенно. День-два этому человеку давался, чтобы осмыслить свой жизненный путь и успеть понять, ради чего он лишается самого дорого, что есть. Магия Ока — не до конца изведанный механизм. Поэтому во многом все ориентировались на прецеденты. Раз такое случилось раз — может произойти снова.

Иван чётко осознавал, что ему разрешено, а что категорически запрещалось. Гулять в ресторанах — это пожалуйста, не грех присоединиться к своему лучшему другу, заодно и присмотреть за ним. Но к магическим артефактам он никогда даже руку не тянул, хотя звание «оруженосца» принял с гордостью, не считая это моей шуткой.

Наша компания частенько проводила разгульные вечера в «Колизее». Пятиэтажный торгово-развлекательный комплекс из стекла и бетона принадлежал семье Олежки Матусевича. Антон Миронович — его отец — являлся компаньоном моего папаши. Проще говоря, Дружинины и Матусевичи держали половину Оренбурга под своим контролем. Другая половина «принадлежала» довольно сильному Роду Лодыгиных, владевшему сетью гостиниц, одна из которых — «Европейская» была очень известной на Урале. А ещё Лодыгиным принадлежало большинство доходных домов города. Один из представителей этой семейки сейчас находился на должности городского головы — моему отцу пришлось пойти на некоторые уступки конкурентам, чтобы провести в местную Думу своё большинство. Так и жили, качаясь на политических весах.

В «Колизее» было три ресторана разного уровня, где мог отобедать каждый житель Оренбурга, сообразно своим доходам и кошельку, и несколько мелких «тематических» кафе. Мороженое, выпечка, сладости, кофе — кому что по душе, то и выбирал.

Мы же собрались посидеть в самом фешенебельном ресторане «Колизея» — «Европе» — и Олег заранее договорился с персоналом, чтобы нам выделили столик на десять человек, и, главное — на открытой террасе, откуда можно созерцать не только Урал и набережную, по которой неспешно фланировала нарядная публика, но и открывающиеся безбрежные степные и лесные дали.

Договорились прийти с девушками, и я, особо не заморачиваясь, позвонил Лизе, предупредив её о походе в «Европу», на что она отреагировала восторженным писком. А мне было тяжело. Через несколько дней уеду в Уральск, и наши отношения прекратятся. Во-первых, этому поспособствует отец, а во-вторых, я перехожу на новый уровень, где гулять с простыми девушками под ручку мне уже будет неуместно. Появятся другие знакомые, и вероятнее всего, из очень обеспеченных семей, возможно даже — из «старой» аристократии. Лиза — это компромат на меня в будущем, если я продолжу с ней общение, несмотря на показательное расставание. Отец хорошо знает мои выкрутасы, поэтом заранее подстраховывается, чтобы наши отношения «умерли» окончательно.

Надо, кстати, ей подарок преподнести. Он у меня уже давно готов. Серёжки с гранатами-капельками, кольцо с тем же гранатом, но побольше, и золотая цепочка. Гарнитур упакован в чёрный бархатный футляр. Красное в чёрном — красиво и печально.

Теперь предстояло решить вопрос с машиной. Не пешком же с Лизой в ресторан идти. Мой «Аксай» ещё долго будут восстанавливать; в Уральск поеду на другом автомобиле, и то в качестве пассажира.

Старшего брата я нашёл за особняком в парке. Он наматывал круги по дорожке и постоянно кидал взгляд на напульсник. Широкоплечий, с выпирающими трицепсами и бицепсами, красавец, мечта многих девушек из богатых семей. Упасть не встать, близко не подойдёшь, обольет высокомерным взглядом. Но куда деваться — мы же родные друг другу. Надо как-то уживаться.

Я сел на скамейку и стал ждать, когда Даниилу надоест кружиться вдоль забора. Тем более, здесь лежали полотенце и бутылка с водой. Хочешь добыть хищника — карауль его возле водопоя.

— Ничего так парнишка, фактурный, — прошелестел голос майора в голове.

— Гордость отца, — хмыкаю в ответ. — Рост метр девяносто, вес почти под сто килограмм, на голову выше меня.

— Видно, родители очень старались, — пошутил тёзка.

— Так первенцы всегда берут родовую силу, — рассеянно пробормотал я прописную истину нашего мира, глядя на подбегающего брата.

Тот остановился возле меня, попрыгал на месте, восстановил дыхание. Белая футболка промокла от пота и прилипла к телу, обрисовывая рельефную грудь.

— К соревнованиям готовишься? — поинтересовался я, подавая Даниилу бутылку. — Носишься, как заведённый.

— Нужно больно, — фыркнул брат, и, набрав воды в рот, прополоскал, выплюнул. Потом приложился ещё раз, сделал пару маленьких глотков. — Форму держать надо. Чего тут высиживаешь? Не поверю, что просто так пришел на меня полюбоваться.

— Данька, одолжи мне на вечер свой «Хаманн», — развожу руками. — У нас сегодня отвальная в «Колизее», а барышню не на чем везти.

— Лизку пригласил? — хмыкнул Даниил, вытирая разгоряченное лицо полотенцем. — Завязывай с ней. Скоро у тебя иные заботы появятся.

— Так я и хочу сегодня сказать ей об этом, — пожимаю плечами. — Понятно, что в Уральск за собой её не потяну.

— Боюсь я тебе машину давать, — честно признался брат, присаживаясь рядышком. — Тем более сегодня. Вы же обязательно нажрётесь, гонки устроите по городу. Раздолбаешь дорогущую тачку, за которую я тебе голову отверну. Хочешь, вас парни из охраны отвезут в ресторан и обратно до дома доставят? Отцу и мне спокойнее будет.

— Не самый лучший вариант, — поморщился я, представив, как за мной будут приглядывать телохранители, что вызовет смешки друзей. Не принято на вечеринки с личниками приезжать.

— Что значит, «не лучший»? — возмущенно произнёс Даниил. — Тебя несколько дней назад мёртвого привезли, есть подозрение на покушение. Случись что опять, придётся замораживать твоё тело. Новый-то клон ещё не выращен.

Я задумался. Неужели Данька не знает про ритуал? Или дурака валяет? И какой в этом смысл? Мою нервную систему бережёт? Посмотрел в глаза брата, тот не выдержал, отвёл их в сторону. Вздыхаю. Знает или нет?

— Ладно, чёрт с тобой, — проворчал Даниил. — Бери «Хаманн». Но тебя сопроводят наши безопасники. Присмотрят в случае чего. Если будешь пьяным, за руль не садись. Понял?