Представитель (СИ) - Семин Никита

Хоть расследование и показало, что наша сторона не причастна к покушению, сомневались члены санации долго. И повод взяли веский для откладывания переговоров — требовалось похоронить Мосцицкого, а потом выбрать нового президента. Приходилось давить, что время уходит. Снова собирать людей — формально для митингов памяти по погибшему президенту. Но на этих митингах члены Коминтерна постоянно делали вбросы и требования о необходимости скорейшего заключения военного союза с СССР. Их аргумент был в том, что со смертью президента власть в Польше ослабла и без надежного союзника в стране начнутся беспорядки. Причастность к смерти Мосцицкого британской резидентуры была широко освещена в прессе, не без содействия Информбюро, которым я предоставил максимум материалов по расследованию. Большинство граждан Речи Посполитой уже и не сомневались, что подлый посол Великобритании устроил провокацию. Другой вопрос, что к самой стране у многих жителей Польши претензий не было. Они отделяли посла и его действия от политики Лондона. Приходилось доносить раз за разом, что не будь у посла приказа о саботировании переговоров, он бы на подобный риск никогда не пошел. Ведь после сорвавшейся операции он вернулся домой, ему в этом никто не препятствовал, и там ни ареста, ни наказания он не получил. Именно последний аргумент имел самое большое действие на умы поляков.

Точку в сомнениях Санации поставил Филипп Мореу. Его предложения по турецкому вопросу были переданы мной в тот же день в Москву, и Политбюро не стало затягивать. Нам жизненно необходимы были союзники и в как можно большем числе. Как итог — Москва и Стамбул подписали пограничный договор, по которому судам Черноморского флота разрешалось беспрепятственно проходить проливы, а в обмен Ататюрк получил право на строительство мечетей на Кавказе с проведением проповедей турецкими имамами. Также было заключено тайное соглашение, суть которого заключалась в оказании помощи Турции по завоеванию Кипра. Но только в том случае, если Великобритания развяжет полномасштабные военные действия на границе своих колоний с французскими. Тогда у турков будет шанс, пока войска англичан будут скованы французским иностранным легионом. Естественно это соглашение на публику никто не выносил. Что касается помощи Мореу в наших с поляками переговорах, то он просто озвучил, что при содействии Франции Турция склонилась к сотрудничеству с СССР по военным вопросам. А там и пограничный договор в прессе осветили, что кстати вызвало зубовный скрежет у бриттов. Чемберлен даже не постеснялся пригрозить туркам открытием полномасштабных военных действий и высадить десант на их побережье. В общем, на дипломатическом фронте было как бы ни жарче, чем на линии боестолкновения армий.

— Здравствуйте, товарищи, — поприветствовал нас премьер-министр Речи Посполитой Феликс Моравецкий.

Хоть он и был членом Санации, и вторым после убитого Мосцицкого человеком в стране, однако в своей биографии имел один интересный факт — какое-то время мужчина состоял в социалистической партии Польши. Может поэтому явного неприятия в нашу сторону я не ощущал от него, обычная для политика настороженность.

Еще один факт, который я отметил для себя, это отсутствие Феликса на переговорном процессе. Может, другие члены санации побоялись, что на Моравецкого повлияет его социалистическое прошлое, а возможно были и иные причины. Как бы то ни было, сейчас именно этот мужчина с густыми усами и в очках, которые делали его похожим на какого-нибудь профессора, сидел перед нами и имел право подписи любых документов.

Поприветствовав его в ответ, наша делегация расселась по предложенным местам. Кроме уже привычного состава из меня, Берегового и Аронова, присутствовал и Брылянский вместе с Мореу. Посол Франции был тут в двух качествах: как наблюдатель от своей страны и одновременно некий гарант, что советская сторона собирается честно придерживаться составленных договоренностей. Да и почему нет, если они нас полностью устраивали? Да, свои войска поляки нам в помощь не дадут, зато мы получали доступ к их заводам, на которых могли собирать собственные танки и броневики, плюсом — покупка почти по себестоимости польской военной продукции, беспошлинная торговля между нашими странами, допуск коммунистической партии Польши к выборам, даже к президентским, ну и совместная советско-польская охрана западных границ их страны. Даже если не подпишем официальный военный союз, по факту он уже начнет «работать». И это понимали все присутствующие.

С польской стороны кроме самого Феликса Моравецкого присутствовали Генрих Жимерский и Эдвард Рыдз-Смиглы, как изначальные участники переговорного процесса. Жимерский сидел с кислым лицом и молчал. Рыдз-Смиглы внешне был более спокоен, или же просто умел лучше «держать» лицо. Как бы то ни было, Моравецкий зачитал пункты договора, после чего обе стороны по очереди подписали его в трех экземплярах. На этом наше собрание и завершилось. Детали дальше уже проработают профильные отделы наших стран, и дело это не быстрое. Для меня главным было то, что все закончилось и можно возвращаться домой. Пусть все висело на волоске, но итогом я доволен. И у СССР появился шанс выстоять в этом глобальном переделе мира и даже выйти победителем!

— За успехи в переговорном процессе с Польской республикой и недопущению перехода этой страны в лагерь противника Сергей Огнев награждается Орденом Ленина, — зачитал Иосиф Виссарионович текст перед членами Ставки.

Под раздавшиеся аплодисменты я вышел к трибуне. Вот уж чего не ожидал, так это получения такой награды. Высший орден СССР! Изначально созданный для поощрения рабочих и колхозников, уже через пару лет орден «набрал вес» и стал вручаться и видным государственным служащим за те или иные заслуги. Вот и мое участие в успешных переговорах руководство решило выделить. Да и было бы странно, если бы этого не сделали. Будь на моем месте кто-то другой, обязательно бы ждал награды за успешно проведенные переговоры, особенно с учетом всех произошедших событий. Роману Владимировичу кстати тоже награда перепала, но уже пониже рангом. Ему выдали Орден Трудового Красного знамени. Хоть этот орден и считается чуть ниже рангом, но все равно всем подряд их не выдают. Что получил Валерий Сергеевич Аронов, я не знаю. Но сомневаюсь, что НКВДшника оставили без внимания. Из нашей делегации в Польше остались лишь Маленков и Буревич. Их работа там только начиналась.

Вообще после возвращения домой долго побыть с семьей у меня не получилось. Сначала была личная беседа с товарищем Сталиным, на которой пришлось долго и обстоятельно рассказывать все, что было в ходе моей «командировки». Иосиф Виссарионович не стеснялся задавать кучу уточняющих вопросов, особенно его интересовало, как себя вел французский посол и его дочь. Видно было, что поведение дипломата его настораживает и вызывает подозрения — чего можно ждать от союзников, если их представитель чуть ли не в открытую говорит, что его пытаются «перевербовать». Да и провокация Марии не осталась без внимания. Для чего была эта «игра»? Как и сказал Мореу, чтобы проверить мою «устойчивость» или за ней стояло то-то иное? Я и сам терялся в догадках, но какого-то однозначного вывода не было.

После мне дали сутки отдыха и вот сейчас вызвали на торжественное награждение. Пришел я не один, а вместе с Людой. Запрета на это не было, а любимой приятно выбраться из дома, да еще оказаться так близко с самыми высокопоставленными людьми нашей страны. Будет потом о чем посплетничать с подружками из цеха.

Завершал торжественную часть банкет и танцы. Хотя танцевали не многие, предпочтя собираться в кружки по интересам и обсуждать новости. В основном конечно военные. Ситуация с Ленинградом ухудшалась. Город был в осаде, деблокировать его не получалось, а финские войска развивали успех, идя в сторону Москвы. Это будоражило умы, заставляло напряженно смотреть на запад и думать, какие меры помогут выбросить врага с нашей территории.