Бокс-офис (СИ) - Прягин Владимир

— Так, — сказал Джеф, и в голосе его слышалось явное беспокойство, — сейчас всё перезагрузим. Выключим, в смысле, и включим снова. Если не восстановится, прекращаем работу и начинаем глубокую профилактику. Проверю все элементы, цепи…

Выключив машину и монитор, он подождал с полминуты, затем запустил всё вновь. Компьютерный экран замерцал, замигали лампочки на передней панели «шкафа». Мы напряжённо ждали.

Настенный экран протаял, картинка восстановилась — яркая и трёхмерная, как обычно. Стоп-кадр последнего эпизода.

Мы с облегчением выдохнули и переглянулись.

— Случайный сбой? — спросил Йенс. — Или дело всё-таки в тех пометках, что я добавил? Но, говорю же, такие формулировки я использовал постоянно. Могу ещё раз ввести для проверки, но… Джеф, тут ты командуешь. Без твоего разрешения не полезу…

Поколебавшись, Джеф всё-таки кивнул:

— Напиши ещё раз, дословно. Надо понять, обо что споткнулась машина.

Йенс напечатал те же самые фразы, вернул курсор в начало абзаца. Мы затаили дыхание, глядя на настенный экран.

Эпизод воспроизвёлся нормально, без единой помехи. Камера поднялась над крышей кафе, показала мост.

— Уже легче, — констатировал я. — Значит, дело не в тексте. Но в чём тогда? Джеф, есть варианты?

— Я сначала подумал — ослаб контакт или что-то вроде того. Механическая причина. Но теперь подозреваю — дело не в этом. Тем более что техобслуживание я делал на днях… Скорее всего — природная флуктуация. Но, может, всё сложнее. Например, иссякает информационный заряд, полученный во время грозы…

— Вот этого не хотелось бы, — озабоченно сказал я. — Если вдруг растает тот сгусток, который усилил твою машину, то весь наш проект развалится. Никаких больше фильмов и фестивалей, никаких прибылей от проката…

— Слушай, не каркай, — пробурчал Джеф. — И время не трать, работай. Если вдруг и правда сгусток сдувается, то надо спешить. И тебе — особенно, Дмитрий, чтобы поднакопились сцены в запасе. Тогда не будет пауз со съёмками…

— Можно подумать, я сижу в офисе и плюю в потолок. Работаю побольше тебя вообще-то. Все выходные долбил сценарий…

— Хватит собачиться, — сказал Йенс. — Что у нас на очереди? Есть материал для съёмок? Новая сцена?

— Да, — подтвердил я, — сейчас введу. Говорю же — в черновике уже сцен хватает. Бочку катить на меня не надо.

На съёмочную площадку вернулась Анастасия, теперь с партнёром.

В кадре — пустырь где-то на окраине города, рыжеватая глина. К пустырю подбирался чахлый кустарник, уже почти облетевший. Чуть поодаль торчала решётчатая опора высоковольтной линии. И совсем уж на заднем плане виднелась шеренга блочных многоэтажек.

Неброский глайдер, пепельно-серый, был припаркован возле куста. Водитель прохаживался по пустырю — небритый субъект в помятом плаще. Из-под воротника виднелась татуировка на шее, драконий хвост.

Подъехал глайдер Ребекки. Выбравшись из кабины, она неприветливо посмотрела на человека с татуировкой:

— Слушаю. В чём проблема?

— Изменения в обстановке, — ответил тот. — Эксфильтрацию придётся ускорить.

— Дайте конкретику.

— Спящая сеть Концерна, по нашим данным, переводится в рабочий режим. Вероятность того, что это связано с фигуранткой, превышает восемьдесят процентов. Так говорят наши аналитики. Вам предписано принять меры.

— Кто бы мог подумать, — усмехнулась Ребекка холодно. — Сроки?

— До завтрашнего утра.

— Я буду вынуждена отойти от первоначальных инструкций. И мне потребуются дополнительные возможности.

Её собеседник молча кивнул и открыл багажник. Там обнаружился круглый диск диаметром в фут, отполированный и прозрачный. Материал напоминал стекло или плексиглас — как и тот кристалл на маячной башне, который давал сигналы прибывающим лайнерам.

Ребекка, поморщившись, положила ладонь левой руки на гладкую поверхность.

Спустя несколько секунд вокруг началось движение воздуха. Поначалу ветер просто ерошил сухие листья, лежащие на земле, затем эти листья, смешавшись с пылью, взмыли над пустырём, закрутились смерчем, в центре которого стояли Ребекка и её собеседник. Вихрь не касался их.

Ещё через полминуты Ребекка убрала руку с диска — и в тот же миг смерч развеялся. Пожухлые листья медленно опускались.

Ребекка, всё так же морщась, встряхнула кистью, несколько раз согнула и разогнула пальцы. Папиллярные линии на ладони синевато мерцали.

Тип с татуировкой протянул Ребекке колечко, тоже прозрачное. Она надела его на указательный палец. Синие линии вспыхнули ещё ярче, но затем потускнели, стали почти невидимыми.

— Что-нибудь ещё? — спросил тип.

— Нет, этого хватит.

— В случае дальнейшего обострения дам сигнал на ваш личный сенсор.

— Приняла к сведению, — сказала Ребекка холодно. — Выход с континента — по согласованной схеме?

— Да. Эксфильтрационная капсула готова к использованию. Координаты вы знаете.

Она разошлись по своим машинам. Глайдер Ребекки тронулся первым, заскользил вдоль края кустарника. Из-под днища взмётывались жёлтые листья и клубы пыли.

Стоп-кадр.

— Ещё эпизоды будут сегодня? — поинтересовался Йенс.

— У меня они пока только в черновике, — сказал я. — Предварительные наброски, их надо довести до ума.

— Тогда занимайся ими, а я пока поработаю с отснятым материалом.

— Ага, давай.

Джефу я сказал:

— Если хочешь, бери Розанну, и езжайте домой. Сегодня она уже сниматься не будет. Или ты собирался перепроверить технику?

— Надо бы, по идее, но с другой стороны — не хочется лишний раз туда лезть. Может, это информационное поле уже еле-еле держится, и если я полезу, то сделаю только хуже. Короче, пока машина работает, я бы её не трогал.

— Тебе виднее. Тогда до завтра.

Джеф с Розанной уехали. Я вернулся в офис, вчитался в свой черновик и принялся чёркать. Возился с час, затем показал графине. Она подправила стиль, и я переписал длинную сцену в свою клеёнчатую тетрадь, теперь уже начисто.

Рабочий день кончился. Я довёз Джессику с Анастасией до дома.

— Ладно, красавицы, — сказал я, — не поминайте лихом. Утром увидимся.

— А ты не идёшь домой? — удивилась Джессика.

— Меня сегодня обгладывает акула пера.

— Звучит многообещающе, — сказала Анастасия. — Удачи.

Двадцать минут спустя я затормозил возле таунхауса, где обитала Коллинз, и посигналил — так мы договорились. Сдвинулась штора на втором этаже, в освещённой комнате. Я увидел Коллинз в окне, а вскоре она вышла из дома. Правда, вместо того чтобы сесть в машину, сказала:

— Паркуйся вон там, Свиридов, рядом с моим «жуком».

— Мы же в ресторан собирались?

— Тут за углом, две минуты ходу. А возле ресторана фиг припаркуешься в это время. Проще пешком дойти.

Я поставил «плимут», куда попросила Коллинз, вылез и оглядел её. Против обыкновения, она надела не брюки, а ультракороткую юбку. Ножки у неё оказались неожиданно стройные, хоть и тонковатые, если уж придираться.

Заметив мой интерес, она повернулась на каблуках, чтобы предъявить себя во всех ракурсах. Спросила с усмешкой:

— Думал, я курица кривоногая?

— Да.

Расхохотавшись, она вцепилась в моё плечо и сказала:

— Пошли, пока я тут не примёрзла. Вчера в Канаде было и то теплее.

— Что там за фестиваль хоть был?

— «Ванкуверские огни». Авторские фильмы, артхаус. До такого ты ещё не дорос, Свиридов, можешь не напрягаться.

— Подозреваю, что и не дорасту. Хоть что-нибудь интересное было? Или там априори всё офигительное, потому что артхаус?

— Очень смешно, ага. Тонко пошутил, молодец. А вообще, программа у них там разнообразная, тем и славится. От бездарных поделок до новаторства высшей пробы. Три классных фильма там было точно, даже четыре.

Мы прошагали полторы сотни метров по тротуару, освещённому фонарями, и вошли в ресторан. Тот был стилизован по старину, но без фанатизма. Светильники на кронштейнах напоминали дизайном керосиновые лампы, а на стенах висели дагерротипы прошлого века, с видом на порт и набережную. Мы заказали говядину в кисло-сладком соусе.