Миссия в Сараево (СИ) - Тыналин Алим

— Соколов.

Я вышел вперед.

— Да, майор.

Танкович подошел, остановился вплотную, смотрел сверху вниз. Я держал спину прямо, взгляд спокойный.

— Полковник Дмитриевич велел тебе неделю здесь провести. Смотреть, слушать, молчать. В конце доложишь мне, кто из них годится.

— Слушаюсь, майор.

— Годится для чего не твое дело. Понял?

— Понял.

Танкович повернулся к строю, громко:

— Это Александр Соколов! Русский корреспондент! Он здесь по поручению полковника! Будет с нами! — Пауза. — Если кто-то из вас окажется болтуном… — Он не закончил, но смысл был ясен.

В строю повисла тишина. Настороженная, тяжелая.

Танкович кивнул Войиславу.

— Отведи Соколова в третий барак. Покажи, где спать.

— Есть, майор.

Войислав тронул меня за локоть, повел через плац. Строй расступился, давая дорогу. Я чувствовал на себе взгляды. Недоверчивые, изучающие, враждебные.

Чужак. Посторонний. Журналист из России.

Мы дошли до барака номер три. Войислав открыл дверь.

Внутри нары вдоль стен, десять мест. Соломенные тюфяки, грубые одеяла. Одно окно, выходящее на плац. Пахло сыростью, табаком, потом.

— Вон там, у окна, — указал Войислав. — Твое место.

Я кивнул, прошел, бросил вещмешок на нары. У окна удобно. Вижу плац, выход, контролирую подходы. Старая привычка.

Войислав стоял в дверях.

— Майор не шутил, — сказал он тихо. — Следи, запоминай. Он проверяет и тебя тоже.

— Понял.

— Хорошо. — Он повернулся уходить, остановился. — Еще одно. Капитан Попович будет следить за тобой. Приказ майора. Не делай глупостей.

Он вышел, закрыл дверь.

Я остался один.

Подошел к окну, посмотрел на плац. Танкович распускал строй, курсанты расходились к баракам. Трое новичков стояли растерянно, не зная, куда идти.

Я сел на нары, закрыл глаза.

Значит, так. Танкович не доверяет мне полностью. Попович будет следить. Один неверный шаг, и я не вернусь в Белград.

Играть роль. Идеально. Неумелый журналист. Слабак. Романтик.

Халим должен исчезнуть.

Я открыл глаза, посмотрел в окно.

Лагерь смерти. Здесь готовят тех, кто изменит историю. Или попытается.

Моя задача, понять, что они планируют. И остановить.

Если смогу.

Барак опустел через несколько минут. Я услышал, как снаружи Танкович громко скомандовал строиться. Топот ног, перекличка, еще одна команда. Потом тишина.

Я подождал, прислушиваясь. Убедился, что никого рядом нет. Встал, подошел к окну.

На плацу строй разошелся. Курсанты группами направлялись к разным частям лагеря. Одни к стрельбищу в лощине. Другие к полосе препятствий. Трое новичков, те самые боснийцы из телеги, стояли растерянно, пока к ним не подошел молодой инструктор и не повел куда-то.

Танкович стоял посреди плаца, руки за спиной, наблюдал. Рядом с ним второй человек. Капитан Попович, судя по всему. Тот самый, кто будет за мной следить.

Высокий, жилистый, лет тридцати пяти. Темные усы, острые черты лица, взгляд цепкий. Одет как Танкович, рубаха, брюки, сапоги. На поясе кобура с револьвером.

Попович повернул голову, посмотрел в сторону моего барака. Прямо на окно.

Я отступил в сторону, но не резко. Медленно, естественно, как человек, который просто отходит от окна. Не прячусь. Просто осматриваюсь.

В дверь постучали. Резко, требовательно.

Я поднял голову.

— Войдите.

Дверь открылась. Капитан Попович.

Вошел, остановился в двух шагах, руки за спиной. Смотрел сверху вниз. Оценивал.

— Соколов. Майор велел показать тебе лагерь. Пошли.

Я встал.

— Слушаюсь, капитан.

Мы вышли из барака. Солнце поднялось выше, день становился жарче. Пахло сосновой смолой, дымом от костра, где кто-то готовил обед. Слышались голоса, выстрелы со стрельбища, приглушенные расстоянием.

Попович шел впереди, не оборачиваясь. Молчал. Я шел следом, запоминал расположение.

Шесть бараков. Первый штабной, где Танкович. Второй и третий спальные, для курсантов и гостей. Четвертый столовая. Пятый склад оружия, с железной дверью и замком. Шестой неизвестно, окна занавешены.

Попович остановился у столовой.

— Здесь кормят. Три раза в день. Завтрак в семь, обед в полдень, ужин в восемь. Опоздаешь останешься голодным. — Он повернулся, посмотрел на меня. — Майор не любит опозданий.

— Понял.

Мы пошли дальше. Попович показал колодец, уборную, баню — маленькую деревянную избушку в стороне от бараков.

— Мыться можно раз в три дня. Дров мало, экономим. — Он шел дальше. — Еще правила. Без разрешения майора за пределы лагеря не выходить. Курить только у костра или в бараке. С оружием обращаться осторожно. Убьешь кого-нибудь по глупости, ответишь сам.

Я кивал, слушал. Запоминал.

Мы дошли до стрельбища. Лощина, защищенная с трех сторон земляным валом. На дальнем конце деревянные щиты с нарисованными силуэтами. Человеческие фигуры, грубые, но узнаваемые. Расстояние около тридцати аршинов.

У ближнего края стояли несколько курсантов. Молодой инструктор раздавал браунинги. Компактные пистолеты, черная вороненая сталь, рукоять деревянная. M1910, если я не ошибался. Семизарядные, калибр 7,65 мм. Популярное оружие среди террористов, легко спрятать, надежное.

Попович остановился на краю лощины.

— Смотри. Учись.

Инструктор скомандовал:

— Первая пятерка! Заряжай!

Пятеро курсантов шагнули вперед. Среди них крепкий Велько с шрамом из телеги. Они взяли браунинги, вставили магазины, взвели затворы. Движения у всех разные. У одних уверенные, у других неловкие.

— Цель центр! Огонь!

Грохот выстрелов. Пять почти одновременных хлопков, эхо покатилось по лесу. Дым, запах пороха, звон пустых гильз о камни.

Инструктор подошел к щитам, осмотрел.

— Велько четыре попадания! Младен два! Душан три! Васко одно! Богдан ноль!

Велько ухмыльнулся. Младен, юный бледный из телеги, опустил голову.

Попович усмехнулся.

— Видишь? Половина не умеет стрелять. Мы их учим. За неделю-две научатся попадать. — Он повернулся ко мне. — А ты умеешь?

Я покачал головой.

— Нет. Никогда не стрелял.

Попович прищурился.

— Никогда? Как же ты тогда смог там, в Сараево?

— Я журналист, капитан. Не солдат.

Он смотрел долго, изучающе. Потом хмыкнул.

— Ладно. Сейчас проверим.

Он подошел к инструктору, что-то сказал тихо. Тот кивнул, подошел ко мне.

— Соколов? Попробуй. — Протянул браунинг.

Я взял пистолет. Тяжелый, холодный. Конечно же я умел стрелять, знал, как держать, как целиться, как нажимать спуск.

Но я играю роль романтика-журналиста.

Поэтому держу пистолет слишком высоко. Локоть не зафиксирован. Прицеливаюсь долго, неуверенно.

— Стреляй! — скомандовал инструктор.

Выстрел. Отдача сильнее, чем ожидал. Рука дернулась вверх. Пуля ушла куда-то вправо, мимо щита.

— Опять! — крикнул инструктор.

Второй выстрел. Опять мимо. Попал в землю у края щита.

Третий. Четвертый. Пятый. Шестой.

Один попал в край щита. Остальные мимо.

Седьмой патрон остался, не досчитался.

Курсанты смеялись. Кто-то свистнул насмешливо.

— Журналист! — крикнул Велько. — Пером машет лучше!

Попович подошел, забрал браунинг.

— Вижу, правду сказал. Не умеешь. — Усмехнулся. — Ничего. Тебе и не нужно. Ты ж не воевать приехал.

Я опустил голову, изобразил смущение.

— Извините. Первый раз.

— Ничего, — Попович хлопнул меня по плечу. — Привыкнешь. Может, научишься. — Он повернулся к инструктору. — Продолжай.

Мы пошли дальше, обходя лагерь.

В Аламуте я метал кинжалы с пятидесяти шагов так, что они вонзались в щель между камнями. Стрелял из лука, попадая в яблоко на голове у мальчишки. Убивал движущуюся цель одним броском.

Но сейчас я неумелый журналист. Романтик. Идеалист с дрожащими руками.

Попович вроде поверил. Хорошо.

Глава 11

Обучение

Мы вернулись к центру лагеря. Около столовой уже собирались курсанты. Пахло вареным мясом, хлебом. Обед.