Я – Товарищ Сталин 8 (СИ) - Цуцаев Андрей

— Ваше Величество, — начал Тадессе, слегка поклонившись, но его голос был твёрд, без намёка на подобострастие. — Мы пришли, как вы просили. Но время не ждёт, и мы будем говорить прямо.

Хайле Селассие кивнул, указав на кресла у стола. Он наполнил серебряные кубки тэджем, напитком из высокогорного мёда, и жестом предложил гостям сесть. Вожди заняли места, но их позы оставались напряжёнными, словно каждый готовился к схватке.

— Я созвал вас, — начал император, — чтобы обсудить оборону Аддис-Абебы. Итальянцы приближаются, и нам нужно единое сопротивление. Оромо, тиграи, амхара — все вы нужны Абиссинии. Я рассчитываю на ваши силы.

Микаэль, сидевший слева, слегка наклонился вперёд, его пальцы коснулись кубка, но он не стал пить.

— Ваше Величество, — сказал он, — оромо храбро сражаются за свою страну, но мы слышим слухи. Говорят, вы собираетесь уехать в Джибути, а оттуда — в Лондон. Если это правда, зачем нам проливать кровь за столицу, которую вы покидаете?

Зэудиту, сидевший напротив, кивнул, поддерживая Микаэля. Его взгляд был прикован к императору.

— Тиграи тоже слышали эти разговоры, — добавил он. — Мои воины готовы защищать Абиссинию, но не будут сражаться за того, кто уходит. Передайте корону Тадессе, и мы будем сражаться. Иначе наши воины останутся в стороне.

Тадессе, до того молчавший, поставил кубок на стол и посмотрел прямо на Хайле Селассие.

— Ваше Величество, — сказал он, — слухи о вашем уходе разрушают веру народа. Если вы покинете Аддис-Абебу, Абиссиния останется без главы. Мы требуем, чтобы вы передали корону мне. Я останусь и поведу людей против итальянцев. Оромо и тиграи будут сражаться, но только если я стану императором.

Зал погрузился в тишину. Хайле Селассие замер, его пальцы сжали подлокотники кресла. Требование Тадессе было не просто дерзким — это был открытый вызов его власти. Император чувствовал, как гнев закипает в груди, его сердце билось быстрее. Он знал, что слухи об эвакуации подорвали доверие, но требование короны было равносильно бунту.

— Вы смеете требовать мою корону? — голос императора поднялся, наполняясь яростью. — Я — помазанник Бога, император Абиссинии! Моя обязанность — защищать эту страну, а не отдавать её в руки тех, кто использует её беды для своих амбиций! Прочь из моего дворца, все вы!

Тадессе не отвёл взгляда, его лицо оставалось непроницаемым.

— Мы не забываем, кто вы, Ваше Величество, — ответил он. — Но если вы уезжаете, кто-то должен править. Я готов вести Абиссинию против итальянцев. Передайте мне корону, и оромо с тиграи будут сражаться. Без этого мы не будем защищать столицу.

Микаэль кивнул, его голос стал жёстче.

— Оромо не будут проливать кровь за того, кто бежит, — сказал он. — Итальянцы уже идут к столице, их танки и самолёты близко. Передайте корону Тадессе. Иначе мы не выступим.

Зэудиту добавил:

— Тиграи согласны. Без императора наши воины не пойдут в бой. Назначьте Тадессе правителем, или мы не будем сражаться. Это наше условие.

Хайле Селассие встал. Его глаза горели гневом, и он ударил кулаком по столу, отчего кубки задрожали.

— Вы забываетесь! — выкрикнул он. — Вы думаете, что можете диктовать мне условия? Я не покинул Абиссинию и не отдам корону никому! Убирайтесь, или я прикажу страже выгнать вас!

Тадессе поднялся, его осанка оставалась прямой, но голос стал тише, почти примирительным.

— Ваше Величество, — сказал он, — мы уйдём. Но знайте: без оромо и тиграи вы не удержите город. Итальянцы уже на подходе.

Микаэль тоже встал.

— Оромо не станут умирать за того, кто покидает нас, — сказал он, едва сдерживая гнев.

Зэудиту поднялся, его взгляд был холодным и непреклонным.

— Тиграи не будут сражаться за пустой трон, — сказал он. — Итальянцы захватят Аддис-Абебу, если вы не дадите нам лидера. Тадессе — наш общий выбор. Решайте, Ваше Величество.

Хайле Селассие шагнул к ним, его лицо пылало от ярости. Он указал на дверь, его голос поднялся до крика.

— Вон! — выкрикнул он. — Вы предали Абиссинию своими словами! Убирайтесь, и пусть ваш позор останется с вами! Моя корона останется со мной, и я не позволю вам диктовать, как править!

Вожди замерли. Микаэль сжал кулаки, его лицо напряглось, но он сдержался. Зэудиту обменялся взглядом с Тадессе, словно оценивая, как далеко можно зайти. Тадессе, однако, не отступил.

— Мы уйдём, Ваше Величество, — сказал он. — Но без нашей поддержки город падёт. Подумайте об этом, когда итальянцы войдут в Аддис-Абебу.

Тадессе поклонился, но в его поклоне не было почтения. Микаэль и Зэудиту последовали за ним. Дверь за ними закрылась, и император остался один. Он тяжело опустился в кресло, его пальцы дрожали. Гнев всё ещё бурлил в нём, но за ним следовала тревога. Он знал, что без оромо и тиграи армия не сможет сдержать итальянцев.

Хайле Селассие подошёл к карте, его пальцы пробежались по линиям фронта. Итальянцы были близко, их силы концентрировались у границ, и без поддержки вождей Аддис-Абеба могла пасть раньше, чем прибудет британская помощь. Он понимал, что их отказ сражаться — не пустая угроза. Их воины составляли костяк армии, и без них его силы были слишком слабы. Он задумался о том, как удержать город, но мысли путались. Уступить их требованию означало бы потерять всё, что он олицетворял как император.

Вечер тянулся медленно, и Хайле Селассие провёл его в одиночестве, обдумывая свои следующие шаги. Он решил сосредоточиться на укреплении города: усилить баррикады, подготовить ловушки для итальянских танков и распределить оружие среди тех, кто остался верен. Но в глубине души он понимал, что этого недостаточно. Он должен был удержать Аддис-Абебу, сохранить надежду и защитить свою корону, несмотря на гнев и сомнения, разрывавшие его сердце.

2 июля 1936 года в Асмэре стояла жара, несмотря на раннее утро. Солнце, едва поднявшееся над горизонтом, уже раскаляло пыльные улицы, а в штабе итальянской армии в Эритрее воздух был наполнен напряжением. Генерал Родольфо Грациани, командующий войсками в колонии, только что закончил телефонный разговор с Римом. Его собеседником был сам Бенито Муссолини, чей резкий и властный голос всё ещё звучал в ушах генерала. Дуче сообщил новость, которая могла изменить ход войны: император Абиссинии Хайле Селассие готовился покинуть Аддис-Абебу 9 июля, оставив столицу беззащитной. Британцы, стремясь избежать лишнего кровопролития и сохранить лицо в Лиге Наций, просили итальянцев не начинать наступление до 10 июля. В обмен они обещали ослабить дипломатическое давление на Италию. Муссолини был категоричен: приказ должен быть выполнен. Грациани, чьё честолюбие уже рисовало ему маршальский жезл, видел в этом не только политическую сделку, но и шанс войти в историю как человек, который взял Аддис-Абебу без единого выстрела.

Генерал стоял у окна своего кабинета, глядя на пыльный двор, где солдаты лениво чистили винтовки. Его лицо, обветренное солнцем Эритреи, оставалось непроницаемым, но внутри он ликовал. Победа была близка, и он уже представлял триумфальный въезд в столицу Абиссинии. Чтобы отметить это событие, Грациани решил устроить праздничный обед для офицеров в Асмэре 3 июля. Он обещал, что второй такой банкет состоится в Аддис-Абебе, когда город падёт к его ногам. Приказ о подготовке был отдан немедленно, и штаб зашевелился, словно разбуженный улей.

Полковник Витторио Руджеро ди Сангаллетто получил приглашение на обед одним из первых. Он сидел в своём кабинете, подписывая отчёты, когда адъютант принёс записку от Грациани. Витторио пробежал глазами текст, написанный красивым почерком, и слегка улыбнулся. Праздник в разгар войны? Это было в духе Грациани — громкие жесты, чтобы укрепить моральный дух и показать, кто здесь главный. Но полковник, привыкший видеть скрытые мотивы, чувствовал, что за этим фасадом кроется нечто большее. Грациани не просто праздновал — он утверждал свою власть, демонстрировал уверенность в победе. Витторио отложил записку и задумался о Десте Алемайеху, человеке, чьё имя всё чаще всплывало в разговорах, особенно с генералом Лоренцо Адриано ди Монтальто.