Второгодка. Пенталогия (СИ) - Ромов Дмитрий

– Ну и хорошо. – с облегчением кивнула она и отвернулась.

Принесли еду. Мы позавтракали, и когда закончили, времени было уже около двенадцати.

– Ну что? – поднялся из‑за стола Ширяй. – Продолжай трудиться с Савоськиным и с Руднёвым. Что будет нужно, узнаешь от них. А сейчас Ангелина повозит тебя по Москве, покажет какие‑нибудь интересные места, куда‑нибудь сводит.

– В зоопарк? – спросила она чуть более едко, чем следовало, и дед метнул в неё недовольный взгляд.

– Да, в зоопарк я бы с удовольствием сходил, – улыбнулся я.

– Значит, в зоопарк! – с нажимом сказал он и подкрепил слова суровым взглядом.

Ангелина поджала губы. Мы вышли из дворца в прекрасный сад и подошли к чёрному большому мерседесу. Я открыл дверь, галантно пропуская Ангелину на заднее сиденье, а сам уселся рядом с другой стороны.

– В зоопарк, – хмуро сказала она водителю.

И также хмуро глянула на меня, а потом отвернулась к окну и ехала молча всю дорогу. Водитель тоже ничего не говорил, ну и я разговоров не затевал. Машина привезла нас к главному входу. Водила попросил позвонить, когда он будет нужен, примерно за пять минут. Ангелина ничего не ответила. Водитель отъехал, и она посмотрела на меня в упор не очень добрым взглядом.

– Послушай, – пожал я плечами, – совсем не обязательно возиться со мной и, тем более, вести в зоопарк. Мы же не юные натуралисты…

– Зачем мы тогда сюда приехали? – недовольно ответила она.

– Ну, мне, собственно, было всё равно, куда ехать. Но тебе же перед дедом отчитываться.

– Тогда давай сделаем фотки, – деловым тоном предложила она. – Улыбайся…

Я улыбнулся.

– Не скажешь ему? – прищурилась Ангелина, когда фотосессия закончилась.

– Не скажу, – пожал я плечами.

– А ты не такой уж… – начала она и осеклась.

– И на том спасибо – кивнул я и пошёл по Баррикадной улице.

Прогулявшись немного, я поехал в Университет МВД и нашёл там Мамая. Предварительно позвонил, поэтому он был готов.

– Александр Дмитриевич, – окликнул я его, когда он вышел в фойе.

– О, Сергей, привет! Ты зачастил в столицу, как я погляжу.

– В командировку прилетел, – подмигнул я. – По заданию товарища Лещикова.

– Ничего себе! – удивился он.

– Вы вот забыли рекламные буклеты своего университета, а я вам их привёз, – усмехнулся я и отдал пачку с рекламой, ту самую которую вскрывали в аэропорту. – Хорошо выглядите.

Похоже какое‑то время он не бухал.

– Да решил тут позаниматься здоровьем малость, – крякнул он и махнул рукой. – А буклеты можно было выбросить. Ладно, пойдём в кафетерии посидим. Хорошо, что ты мне позвонил.

Мы зашли в студенческую кафешку и взяли по чашечке кофе.

– Послушай… не знаю как сказать, – начал Мамай. – Мы ведь потом ещё с Садыком разговаривали все думали и думали… Пойми, мы ведь очень хотим свалить Никитоса и Ширяя прижать… Ты же знаешь, Никита мне всю жизнь под откос пустил, поэтому я на него злой. Но если у тебя что‑то есть, ты дай мне ну или Садыку… Пойми тут уже дело не только в справедливости.

– Да? – удивился я. – А в чём ещё?

– Я хочу отомстить, – сказал он. – Как граф Монте‑Кристо, знаешь?

– Да, слыхал, – хмыкнул я.

– Поэтому, если что‑то найдёшь, или может быть уже нашёл… – он внимательно и пристально вгляделся в мои глаза.

– Нет, если бы нашёл, первым делом сказал бы вам, – покачал я головой.

– Ну, правильно, молодец, – чуть поспешно закивал Мамай. – Это хорошо. Володька, ну в смысле Владимир Кажимович, он поможет, я точно знаю. Он просто не хотел все карты выкладывать на стол. Хотел посмотреть на тебя, присмотреться. Ну и я, собственно, тоже.

– Присмотрелись?

– Немного, – пожал он плечами. – Парень, ты дерзкий, но это по молодости. Так что, я на тебя надеюсь. Если что‑то раздобудешь, сразу сообщай мне.

– Хорошо, Александр Дмитриевич, сообщить‑то я сообщу, а потом‑то что?

– А потом… Суп с котом. Возьмём его и… открутим его поганую голову.

По идее, кому мне было доверять, как не Мамаю да Садыку? Но… какое‑то неприятное чувство и дурацкая подозрительность не давали мне выложить всё начистоту. Из‑за этого и дело стопорилось, но сделать с собой я ничего не мог. Ждал, надеясь получить какие‑то доказательства надёжности старых друзей.

Поговорив ещё немножко, мы распрощались, я вернулся в центр, погулял, а вечером улетел домой. В аэропорту никто меня не проверял, не звонил и не чинил никаких препятствий.

Когда я зашёл в самолёт и проходил через салон бизнес‑класса, увидел в кресле Нюткина, помощника заместителя губернатора по безопасности. Я его сразу узнал. Он же равнодушно скользнул по мне взглядом, каким взирал на всех пассажиров эконом‑класса.

Когда я проходил мимо него, мне показалось, что он обернулся в мою сторону, вероятно, пытаясь припомнить, где видел моё лицо. Но я не остановился и прошёл на своё место. Слева от меня сидела девушка в наушниках и тыкала в телефон. На меня не взглянула. Я сел рядом с ней на среднее место. Откинул голову на подголовник и практически сразу отрубился.

Слышал сквозь сон, как инструктировала пассажиров стюардесса, как говорил командир корабля, как вибрировал самолёт, когда мы взлетали, но всё это было где‑то глубоко внутри, заключённое в мягкую оболочку сна, из которой не могло вырваться и стать реальностью. А потом я утонул в приятной и сладкой темноте. Правда, через некоторое время кто‑то похлопал меня по плечу, потом подёргал за локоть, но не со стороны девушки, а со стороны свободного кресла. Я повернул голову и увидел Нюткина.

– Я сплю, Давид Михайлович, – сказал я.

– Узнал своего спасителя? – засмеялся он.

– Я сплю.

– Да погоди, спать‑то, – снова потормошил меня он и подёргал за руку. – Две минуты поговорим.

В салоне было темно, за бортом тоже была чернота, и все мудрые люди давно спали. Не спал только Нюткин и теперь вот ещё я.

– Послушай, на пару слов, – кивнул он, когда я чуть приоткрыл глаза. – Просто неизвестно, когда ещё доведётся пересечься.

Я не ответил и закрыл глаза.

– Скажи, почему вокруг тебя вдруг одномоментно вскипели такие страсти? Какие‑то нелепые наезды со стороны ведомства Щеглова, похищения, статьи в прессе. Что это такое? Назаров опять же…

– Да, это какая‑то череда… нелепых случайностей, – ответил я, – в полной мере не объяснимых и не объяснённых. И я сам пребываю в недоумении.

– Ну, перестань паясничать! – раздосадовано воскликнул он. – Почему Щеглов хотел тебя уничтожить?

– Он думал обо мне не то, что есть на самом деле.

– Что именно он о тебе думал?

– Да откуда я знаю? Давид Михайлович, вы же видели, он пытался повесить на меня убийство, которое я никак не мог совершить. Всё эти похищения дурацкие. Я не знаю, чем всё могло кончиться, если бы не Назаров.

– А почему за тебя вступился Назаров?

– Так я приятель его сына.

– В общем, не хочешь рассказать, – поджал он губы.

– Но я бы рад рассказать, Давид Михайлович, если бы знал, что. И потом, как я могу быть уверен, что вы не враг мне, а друг?

– Дружба, молодой человек, на пустом месте не возникает. Дружбу надо кропотливо выстраивать. Дружба – это, знаете ли, ого‑го! Поэтому вы бы могли сделать один маленький шажок в этом направлении, а я со своей стороны тоже бы шагнул. Потом вы, потом я, и снова вы, и снова я. И, глядишь, вскоре мы могли бы стать закадычными друзьями.

Я засмеялся:

– Это правда. Я бы этого хотел.

– Ну, и я тоже. И если наши желания обоюдны, то, может быть, поговорим об этом деле?

– Давид Михайлович, давайте потом поговорим. Здесь место неподходящее.

– Я тебя понял, – кивнул он и протянул мне кусочек картона. – Вот моя визитная карточка. Позвони и мы договоримся о встрече. Я думаю, мы бы могли найти какие‑то точки соприкосновения и даже оказаться друг другу полезными.