Мужики, однако, отдохнув немного, поднялись и пошли помогать служивым с домом — работа не ждёт, каждый погожий день на счету. Я же, сославшись на необходимость обдумать завтрашние планы, пошёл к Машке.
Она обрадовалась, увидев меня в такой неурочный час — обычно я возвращался с лесопилки только к закату. Машка крутилась возле меня, то обнимет, то прижмётся, то мимоходом поцелует.
— Ты чего так рано? — спрашивала она, заглядывая мне в лицо. — Неужто всё закончили?
— Основное сделали, — ответил я, усаживаясь на лавку перед домом. — Завтра будем пробовать. А я вот что подумал…
Я сделал паузу, и Машка с любопытством посмотрела на меня:
— Что?
— Может, мы с тобой в город съездим? — предложил я неожиданно даже для самого себя.
Она остановилась как вкопанная и ошарашенно уставилась на меня:
— В город? — переспросила она, словно не веря своим ушам. — А что, правда съездим?
— Давай съездим, — подтвердил я, улыбаясь её реакции. — Вот, как Иван вернётся с мужиками из города — да и съездим. Заодно и припасов каких нужных привезём, и на людей посмотрим.
Её глаза засияли восторгом. Всё-таки помнит, как в городе жила, до того как в Липовку переехали, да и хочется, наверное, из деревни, пусть и ненадолго, но в город попасть. Для деревенских такая поездка — целое событие, а для Машки, которая помнила городскую жизнь, особенно.
— Ой, а на чём? А надолго? — засуетилась она, тут же начиная перебирать в уме, что ей понадобится в дорогу.
— На телеге, как же ещё, — рассмеялся я. — На пару дней, не больше. Мне нужно кое-какие инструменты купить, да и тебе, верно, чего-нибудь хочется.
— Хочется, — призналась она, мечтательно прикрыв глаза. — Ленту бы красную в косу, да платок новый… И пряников медовых!
— Будут тебе и лента, и платок, и пряники, — пообещал я, обнимая её и прижимая к себе. — А может, и что-нибудь ещё придумаем.
Машка прижалась ко мне, положив голову на плечо, и мы сидели так, молча, наслаждаясь теплом и близостью друг друга. Время текло неспешно, как мёд с ложки. Ко мне на колени прыгнула Бусинка, тоже требуя внимания.
Под вечер, когда солнце уже начало клониться к закату, во двор прибежала Настасья. Она была так взволнована, что даже забыла про приличия — растрёпанная, с красным от бега лицом, она остановилась у ворот и принялась громко звать Машку, чтоб та позвала меня.
Мы вышли одновременно.
— Ну давай, зови меня, — шутливо сказал я Машке, кивая на Настасью.
Та рассмеялась, уловив шутку, а вслед за ней и Настасья, на мгновение забыв о том, что привело её в такое возбуждение.
— Что случилось? — спросил я, когда смех утих. — Не пожар ли где?
— Барин, там наливка ваша из бочки убежать хочет, — выпалила Настасья, снова вспомнив причину своего прихода. — Марфа глянула — а там всё шипит и пенится, и через тряпку лезет!
Я чуть не согнулся от смеха пополам, представив испуганное лицо Марфы при виде бродящей наливки.
— Пошли, покажешь, — сказал я, справившись с приступом веселья. — Я же предупреждал, что так будет.
— Вы-то предупреждали, — согласилась Настасья, семеня рядом со мной в сторону амбара, где стояли бочки с наливкой. — А оно-то ого как! Оно же ух! — Размахивала та руками, пытаясь передать масштаб бедствия.
В амбаре нас встретила забавная картина: из-под тряпиц, которыми были накрыты бочки, пробивалась пена — темная, шипучая. Она стекала по бокам бочек и капала на пол, распространяя сильный запах забродившей вишни. Вокруг бочек собралось несколько женщин, которые с опаской наблюдали за этим процессом, не решаясь подойти ближе.
— Ой, гляньте-ка, барин сам пришёл! — воскликнула Марфа, заметив меня. — Я ж говорила, что неладное творится! Пропала вишня, и мёд пропал!
— Наливка стала понемногу бродить, — спокойно объяснил я, подходя к бочкам и оценивая ситуацию. — Первая пена всегда так бурно выходит, это нормальный процесс. В бочке брожение пошло, превращая солод с мёдом в спирт.
— В спирт? — переспросила молодая Дарья, с интересом разглядывая пенящуюся жидкость. — Это как водка, что ли, будет?
— Не совсем, — покачал я головой. — Слаще и приятнее на вкус, с вишнёвым ароматом. И не такая крепкая.
Я аккуратно поправил тряпку на ближайшей бочке, устроив её так, чтобы пена не выходила.
— Так что всё хорошо, — заверил я женщин. — Процесс идёт как надо. Через месяц будет у нас отличная наливка.
— Через месяц только? — разочарованно протянула Дарья. — А раньше никак?
— Никак, — твёрдо сказал я. — Торопить такие дела нельзя. Всему своё время.
Мы поправили тряпки на всех бочках и оставили наливку бродить дальше. Настасья вызвалась приглядывать за процессом и каждый день проверять, как идут дела.
— Только не вздумайте пробовать раньше времени, — предупредил я, уже выходя из амбара. — Может плохо стать.
— И не подумаем даже! — заверила меня Настасья, но по глазам видно было, что любопытство так и разбирает.
Когда мы с Машкой возвращались к дому, она задумчиво спросила:
— А наливка правда вкусная будет?
— Вкусная, — пообещал я. — Сладкая, с вишнёвым ароматом и чуть хмельная. К концу лета как раз поспеет.
Машка улыбнулась, прижимаясь к моему плечу.
Впереди было много дел — и поддув для кузницы доделать, и в город съездить, и наливку дождаться. Но сейчас, в этот тихий летний вечер, всё казалось правильным и идущим своим чередом.
Утром не успел я во двор после завтрака выйти, а там уже ждали Петька и Илья. Стояли, переминаясь с ноги на ногу, словно малые дети, которым не терпится похвастаться новой игрушкой.
— Барин, а когда пойдем вентилятор запускать? — выпалил Петька, едва завидев меня.
Глава 12
— Вот же неугомонные, — проворчал я, пряча улыбку. — Дайте хоть умыться. Снеди взяли? Сегодня на Быстрянке обедать будем.
Те переглянулись с виноватым видом и, не сговариваясь, развернулись и умчались в сторону своих домов, только пятки сверкнули. Я покачал головой и отправился к колодцу. Набрал воды в ведро, умылся, разгоняя остатки сна прохладной водой. День обещал быть жарким — солнце, едва поднявшись над лесом, уже припекало.
Через десять минут мы уже бодрым шагом направлялись в сторону лесопилки. Петька с Ильей, неся торбы со снедью и кувшины с квасом, шли чуть впереди, оживленно обсуждая предстоящий запуск механизма. К нам присоединились Семён и Прохор — они вышли навстречу из своих дворов, заслышав наши голоса.
— Ребятня, — сообщил Семён, — чуть позже подтянутся. Гришка всех собирает, хотят поглядеть на диковину.
— Пусть приходят, — кивнул я. — Только пусть под ногами не путаются и руками ничего не трогают.
Шли не спеша, по пути обсуждая, что ещё можно придумать для улучшения кузницы. Илья предложил сделать такой же вентилятор, только поменьше, для своей печи, где он выжигал глиняную посуду. Идея была неплохая, и я обещал подумать над этим. Только механизм нужно было придумать ручной.
У кузни мы с Петькой и Ильей перешли к системе привода. Выставили через втулки вал, проверили на холостом ходу, как он крутится. В целом механизм работал неплохо, но в одном месте слегка зажимало — вал шёл не совсем ровно.
— Вот здесь, — показал я проблемное место. — Надо опору чуть опустить, а вон ту, наоборот, приподнять на полпальца. Тогда пойдёт как по маслу.
Петька с Ильей тут же взялись исправлять перекос. Работали они слаженно — один держал вал, другой подкладывал щепки под опору, добиваясь нужной высоты. Я наблюдал за ними, отмечая про себя, как быстро они учатся и схватывают новое.
Тем временем я решил проверить, как высохла наша воронка. Семён вчера постарался на славу — сплёл из гибкой лозы каркас, который затем обмазали толстым слоем глины. Получилось, конечно, корявенько, но для наших целей вполне годилось.
— Высохла! — с удовлетворением отметил я, постукивая по глиняной поверхности. — Теперь не развалится.
