Сирийский рубеж 4 (СИ) - Дорин Михаил

— Постоянно, — ответил я.

На борту Ми-8 минимальный набор технических средств для поиска. Отсюда и мысль использовать осветительные С-8, чтобы подсветить горы.

Мы бежали почти вприпрыжку, а Кеша и вовсе пару раз спотыкнулся о бетонные стыки плит стоянки.

Холодный воздух обдувал разгорячённое лицо. С каждой секундой светлело, серое небо над горами подсвечивалось начавшимся восходом. Техники мельтешили вокруг вертолёта, как муравьи, торопливо проверяя закрытие капотов и проверяя тарелку автомата перекоса.

— Давай, Кеша, быстрее! — подгонял я Петрова.

На входе в грузовую кабину уже стоял бортовой техник Карим Уланов. Заняв места, мы начали запускаться без разрешения руководителя полётами. Через две минуты он самовышел в эфир и дал нам команду.

Вертолёт задрожал и ожил. Сквозь дрожь металла я услышал, как Кеша рядом, всё ещё судорожно ловя воздух, пробормотал:

— Успеют, Сан Саныч. Должны успеть.

Я молча кивнул, представляя, как в эти минуты в горах выполняет проход за проходом Батыров на таком же Ми-8.

— 302-й, готов к взлёту.

— Взлетайте, — дал команду руководитель полётами, и мы начали отрываться от бетонной поверхности.

Взяв курс на аэродром Тадмор, что в окрестностях Пальмиры, я уже наблюдал, как ночь начинает уступать место утренним сумеркам.

А в эфире продолжались доклады Батырова.

— 115-й, квадрат 30−14 ничего. Следов покидания вертолёта нет. Тел тоже не видно, — говорил Димон.

Пока не хочется думать, что парни остались в кабине вертолёта и не успели выпрыгнуть.

Через несколько минут в сером мареве показался аэродром Тадмор.

Когда‑то — настоящий аэропорт, с пассажирским терминалом, ангарами и башней диспетчера. Теперь — лишь обугленные коробки стен, закопчённые проломы. Ветер гулял сквозь пустые проёмы, и там, где по идее должны сиять стеклянные фасады, зияли дыры.

Руководитель полётами здесь, как и на полевом аэродроме, сидит в специальном кунге под названием СКП-9 на базе автомобиля ЗиЛ-164.

— Ясень, 302-му, — запросил я.

— Отвечает, 302-й. Добр… отставить. Подход разрешил. Посадку на стоянку рассчитывайте.

По сложившейся традиции, хотел руководитель пожелать нам доброго утра, но сейчас это неуместно.

— Понял. Наблюдаю, — ответил я, начиная снижаться.

Бетон был весь в трещинах. С восточной стороны полосы стояло несколько армейских палаток и пара серых модулей.

— Вот и вся цивилизация, — пробормотал Кеша, посмотрев в сторону бывшей диспетчерской вышки.

Выключив двигатели, я сдвинул блистер, впуская прохладный воздух в кабину. Однако запах керосина быстро проник внутрь. Чувствовалось, что он смешивался с пылью и гарью, будто сама земля здесь и не остывала после боёв за город.

Через десять минут на горизонте появился силуэт Ми-8 в сопровождении двух Ми-24. Мы в это время уже выключили двигатели и готовились встретить Батырова. Да и многие на стоянки ждали, что же скажет Димон по возвращении.

Вертолёт Батырова приземлился. Следом зашли и Ми-24, сразу же зарулив на места стоянок.

— Готовьте к повтору. Возможно понадобится, — громко сказал Батыров техникам, когда вышел из вертолёта.

Он снял шлем и направился в мою сторону. Я же стоял на бетонке и ждал, когда кто-то ещё появится из грузовой кабины.

Однако, вид Батырова говорил сам за себя. Волосы взъерошены, вид уставший, а выражение лица не вызывало у меня оптимизма.

— Лететь нет смысла. Надо всё обсудить, Саныч, — подошёл к нам Батыров.

— Кого-то нашли?

— В том-то и дело, что мы никого не нашли.

Димон сложил шлем в чехол. Объяснение у него было, прямо скажем, хилое.

— И это всё? Просто никого не нашли? А группа отряда специального назначения там осталась? — спросил я.

— Да. Они там. Ищут по горам. Место падения в 17 километрах к северо‑востоку от Тадмора. Склон крутой, каменистый. Горение было сильное, огонь не стихал до рассвета. Я проходил несколько раз — движения ноль, вспышек сигнальных нет. Вертолёт разрушен полностью. Структура корпуса распалась, видна лишь хвостовая балка. Остальное сгорело…

— Ближе к делу, Сергеевич. Спецназ кого-то нашёл? — уточнил я.

— Да никого! Ни тел, ни останков. И даже запах трупный отсутствует.

Глава 12

В жизни всегда есть место удачному стечению обстоятельств. Порой хочется верить в чудо. Хотя… мне ли не знать, как может человек перемещаться во времени и пространстве.

— Есть предположения, куда они делись? — спросил Димон, когда мы шли со стоянки в сторону одного из зданий на аэродроме.

— Если они не выпрыгнули, то остались в кабине. Но их там нет. Значит, их забрали.

— Это самое логичное. А как их сбили? Ракетой ПЗРК ночью? Не поверю в это, — покачал головой Батыров.

— Видимо, что-то другое. В последнее время ничего сирийцы не «теряли» из зенитно-ракетных комплексов?

Димон фыркнул и почесал бороду. За время что Батыров в Тадморе он явно ни разу не брился.

— Как такое можно потерять… Хотя, в Сирии такое возможно, — взъерошил рукой волосы Димон.

Рядом со входом в здание нас уже ждал экипаж ведомого Бородина. Парни всю ночь не спали и вряд ли скоро смогут лечь в кровать. Дёргать их будут весь день сегодня.

— Давайте по порядку. Что произошло? Что видели? Что слышали? — спросил я.

Новых данных от ребят мы не получили. Нам известно только, что работали не выше 100 метров. Близко к горному хребту они не подходили.

— Тут в эфире РИта заголосила. Я ни пуска, ни «пунктиров» пулемётов не увидел. А Бородин с Чёрным у самой земли.

— Взрыва не было? — уточнил Батыров.

— Только огонь и пламя. По нам отработали из пулемёта с гор. Мы тут же развернулись и атаковали место, откуда стрельба велась. По нам били плотно и с трёх направлений. Как только отбились, сразу к Бородину. Ну, а дальше вы знаете.

Дальше спрашивать было бесполезно. Большей информации мы всё равно пока не знаем.

Мы с Батыровым зашли в здание, сохранившееся на аэродроме Тадмор. Авиагруппа его использовала как некое подобия командного пункта.

— Товарищ подполковник… — вскочил со своего места лейтенант в форме «эксперименталке», обращаясь к Батырову.

Это был тот самый Вальков, с которым я сегодня ночью уже разговаривал.

— Сиди. Звонки были? — спросил Димон, укладывая на один из столов автомат.

— Полковник Каргин звонил. Сказал, чтобы вы вышли на него по возвращении. Он и про вас, Сан Саныч, спрашивал, — ответил Вальков.

— Про меня что спросил? — уточнил я.

— Да странно. Спросил, не полетели ли вы на место падения. Сказал вернуть вас.

Действительно странная команда от Виктора Викторовича. То лети быстрее, то теперь не лети. Как тут можно не лететь, если твоих ребят сбили и даже не нашли их тела⁈

Батыров снял трубку одного из телефонов и начал связываться с Каргиным. Он должен был доложить о результатах вылета и уточнить, что делать дальше.

— Я ничего не спутал. Всё… всё… да послушайте! Нет ни крови, ни частей тела. И парашюты целые. Отработали ракетой однозначно, поскольку в районе правого двигателя есть характерные повреждения. Я знаю, что ПЗРК ночью не стреляют особо, но это не из разряда невозм… хорошо. Доложим.

Димон повесил трубку и выдохнул.

— Продолжаешь осматривать местность. Первоначально место падения, и далее весь район. Не знаю, сможешь ли ты их найти, но постарайся, — сказал Димон.

Я поправил воротник куртки и направился к выходу.

Через полчаса мы уже подлетали к месту падения вертолёта Бородина и Чёрного. Выполняя разворот над обгоревшими обломками, я буквально прижался к сдвижному блистеру, чтобы рассмотреть, что там внизу.

— Особо ничего и не осталось, — произнёс по внутренней связи Кеша.

Тень нашего вертолёта аккуратно скользила по склону горы, пока мы кружили над местом падения. Сверху оно представляло из себя чёрное пятно на сером склоне. У подножья горы была небольшая полоска выжженной земли. Чуть выше обломки металла, а хвостовая балка Ми-24 торчала вверх.