Инженер Петра Великого 12 (СИ) - Гросов Виктор

— Они поделили нас! Как тушу на скотобойне! Эльзас — немцам! Фландрию — голландцам! А наши порты — себе!

Перегнувшись через перила, он сверлил взглядом женщину в платке у самых ступеней. Лицо ее, перекошенное злобой минуту назад, теперь отражало страх.

— Знаете, что это значит⁈ — орал маркиз, разбрызгивая слюну пополам с кровью. — Это значит, что ваших детей заберут! Насильно! На их корабли! Гнить в трюмах и умирать за чужого короля! В английский флот!

Женщина попятилась, прижимая руки к груди, инстинктивно защищаясь от удара. Упоминание детей сработало эффективнее картечи.

— Ваши дома отдадут австрийцам! — продолжал де Торси, нащупав болевую точку. — Хлеба не будет! Будет рабство! Вы будете горбатиться на чужаков на своей же земле!

— Врет! — визгливо выкрикнул провокатор в драном плаще из задних рядов. — Не слушайте! Шкуру свою спасает! Сдадим русских — нас пощадят!

— Я вру⁈ — палец де Торси, как шпага, нацелился на крикуна. — А ты спроси у беженцев из Арраса! Спроси, что с ними сделали, когда они открыли ворота! Они пришли выжечь нас! Стереть имя Франции с карты!

Он опустил руку с письмом, тяжело хватая ртом воздух. Кровь с разбитой губы капала на крахмальный воротник, расплываясь алым кляксой.

— Если мы сдадимся — Франции больше не будет! — произнес он тише, но в наступившем вакууме слова долетели до самых дальних рядов. — Не будет Лиона. Будет колония. Вы этого хотите? Хотите, чтобы внуки говорили по-английски и молились по-протестантски?

Шум умер. Осталось только тяжелое дыхание тысяч людей и свист ветра. Толпа замерла, балансируя на лезвии бритвы. Слова падали в тишину камнями, пуская круги животного ужаса. Люди переваривали информацию. Глядя на грязного, окровавленного человека на балконе, они видели уже не министра, а вестника беды. Беды куда страшнее, чем пустой желудок.

Взгляд Петра, стоявшего в глубине холла, был нечитаем. Царь прислонился плечом к стене, на губах играла едва заметная, жесткая усмешка.

— А ведь он держит удар, — пробормотал он. — Получше принца будет.

Филипп Орлеанский, наблюдавший сцену из-за тяжелой бархатной портьеры, побелел еще сильнее. Он понимал: прямо сейчас, на этих заплеванных ступенях, история совершает поворот, неподвластный его воле.

На площадь опустилась тишина. Взгляды метались между соседями и окровавленным человеком на балконе. Упоминание детей и рабства на галерах сработало как кислота, выжигая мелочную зависть к «сытым русским» и оставляя голый, животный инстинкт самосохранения. Чувство загнанного в угол зверя.

— И что делать⁈ — старческий крик из первого ряда полоснул по нервам. — Хлеба-то все одно нет!

Тыльной стороной ладони де Торси размазал кровь по подбородку.

— Хлеба нет, — подтвердил он с пугающей прямотой. — И до снятия осады не предвидится. Однако выбор остался: сдохнуть рабами или лечь в землю свободными людьми.

Расправив плечи, он вдруг перестал казаться жалким чиновником в испорченном камзоле.

— Хлеба не просите! — голос набрал металлическую жесткость. — Требуйте оружия! У кого есть мушкет — на стены! Нет мушкета — берите дубины, ломы, булыжники!

Взгляд его, казалось, охватил каждого на площади.

— Мужчины — в ополчение! Женщины — на пожары, варить смолу, лить пули! Превратим каждый дом в бастион! Заставим англичан платить кровью за каждый дюйм брусчатки! Мы умрем, но Лион не сдадим!

Толпа качнулась, переваривая приказ. Точка бифуркации была пройдена.

— Не сдадим! — рявкнул кузнец, вскидывая кувалду.

— За Францию! — взвизгнула торговка рыбой.

Площадь сдетонировала. Но вместо хаотичного рева голодного бунта над городом поднялся низкий, вибрирующий гул ярости, сфокусированной на внешнем враге.

— К оружию! — скандировали тысячи глоток в едином ритме. — На стены!

Охота на ведьм началась мгновенно. В гуще людского моря вязали провокаторов. Юркие типы, еще пять минут назад дирижировавшие погромом, теперь визжали, треща суставами в крепких руках ремесленников.

— А с этими что? — донеслось снизу, где уже формировался клубок из тел.

— В казематы! — де Торси рубанул воздух ладонью. — Трибунал после победы!

Резко развернувшись, он покинул балкон. Адреналин отхлынул, и ноги маркиза подкосились. Я успел подхватить его под локоть уже в зале, не дав рухнуть на паркет.

— Вы сделали это, маркиз. Развернули реку вспять.

Он поднял на меня расфокусированный взгляд.

— Я лишь озвучил факты, генерал. Самую неприглядную их часть.

Снаружи гремело многотысячное: «Виват де Торси! Виват Франция!».

Подойдя к окну, Петр отдернул штору. Он наблюдал за бурлящим муравейником: люди стихийно сбивались в отряды, выкорчевывали брусчатку, тащили мебель для баррикад.

— Гляди, генерал, — тихо произнес он, не оборачиваясь. — Технология рождения королей. Не по праву крови, не по папской булле. По праву луженой глотки и личной храбрости. Этот маркиз стоит десятка таких вот герцогов.

Короткий кивок в сторону Филиппа, сидевшего за столом и обхватившего голову руками, поставил точку. Регент был раздавлен. Он осознавал, что проиграл сегодня не тактическую схватку, а войну за легитимность.

— Город под контролем, — констатировал я. — Армия у нас есть.

— У нас есть толпа с дрекольем, — охладил мой пыл Петр. — Злая и голодная. Для уличной драки сгодится, для победы — маловато. Мальборо такой оплеухи не спустит.

Царь был прав. Эйфория единства выветрится. А склады пусты. И пороховые погреба показывают дно.

Английские батареи за стенами, словно прислушиваясь к переменам в городе, на минуту заткнулись, чтобы тут же возобновить концерт с удвоенной энергией. Брандкугели посыпались на черепицу огненным дождем. Мальборо начинал артподготовку перед генеральным штурмом.

Взгляд упал на ладони, въевшаяся сажа на которых напоминала татуировки. Инженерный модуль в мозгу вышел на форсаж. Патриотизм — отличное топливо, но без поршней и колес далеко не уедешь. Нам требовалось не божественное чудо, а техническое асимметричное решение. Уравнитель шансов.

— Я в мастерские, Государь.

— Действуй, — кивнул Петр. — Изобрети что-нибудь, Смирнов. Иначе ляжем здесь все, вместе с твоим новоиспеченным народным лидером.

Выскользнув из Ратуши через черный ход, чтобы избежать давки, я уже перебирал в уме варианты. Мне нужна была информационная бомба. Нечто, способное взорвать тылы Мальборо с той же эффективностью, с какой де Торси взорвал этот город.

Глава 12

Ночь окутала Ратушу. Дождь стих, однако воздух оставался тяжелым от влаги, оседающей на одежде липкой испариной. Внутренний двор походил на цыганский табор после облавы: на мокрой брусчатке вповалку, укрывшись плащами и рогожей, спали гвардейцы, ополченцы, беженцы.

Посреди людского хаоса темной громадой нависал «Бурлак» — одна из трех переделанных нами в походные мастерские. Грязь на броне засохла коркой, борта пестрели оспинами от осколков, тем не менее котел все еще источал жар.

Приложив ладонь к теплому металлу, я вслушался в тишину. Сон города обманчив. Мальборо передышки не даст. Герцог готовит удавку, и пассивное ожидание лишь позволит ему затянуть петлю. Требуется асимметричный ответ.

Рукоять дерринжера ударила по люку.

— Подъем! — Команда прозвучала негромко.

Скрежетнул засов, выпуская наружу заспанную физиономию старшего мастера.

— Петр Алексеич? — Мастер щурился, привыкая к темноте. — Стряслось чего?

— Стряслось. Война. Вылезай. И парней буди. Работать будем.

— Ночью? — Мастер зевнул, рискуя вывихнуть челюсть. — Так не видно ж ни зги.

— Фонари зажжем. Выгружай станок.

Мастер крякнул, спорить, однако, не стал. Спустя пять минут двор наполнился движением. Механики, цедя ругательства сквозь зубы, распахнули бортовые створки, открывая доступ к главному калибру этой ночи. Малый печатный пресс. Тяжелый, чугунный агрегат с натугой перекочевал на брусчатку.