Инженер Петра Великого 11 (СИ) - Гросов Виктор

Сделав глоток воды, он продолжил:

— Ваш путь лежит в протестантские кантоны. В могущественный Берн. В богатый Цюрих. В Берне сидят господа, которые ценят твердую монету больше, чем папское благословение. Они ненавидят и Папу, и австрийского императора. С ними говорите о деньгах. Вера их интересует в последнюю очередь.

— Где лучшие солдаты? — спросил я.

— Искать их стоит даже не в самих кантонах — смотрите на ассоциированные земли. В Граубюндене. Это бедные горцы, для которых война — единственное ремесло. Они пойдут служить хоть дьяволу, если он хорошо заплатит.

Он встал, собираясь уходить.

— Но будьте осторожны, генерал. Ваше появление там может спровоцировать внутреннюю войну в самой Конфедерации. Вы несете с собой смуту. Куда бы вы ни пришли. Удачи. Она вам понадобится.

Он ушел. В моих руках осталась бесценная информация. Дорожная карта нашего спасения.

В моей голове уже лежал ясный, четкий маршрут. Карта нашего спасения. Однако, чтобы двинуться по ней, нужно было сначала вырваться из этой женевской трясины. Просто уйти нам бы не дали. Синдики нас боялись, однако гнев Франции и Австрии страшил их еще больше. Они бы тянули время, пока нас не запрут здесь окончательно. Следовало заставить их самих захотеть, чтобы мы ушли. Не просто захотеть — молить об этом.

— Государь, — сказал я Петру тем же вечером, — переговоры провалились. Давить на них бесполезно. Нужно менять тактику.

— Какую еще тактику? — прорычал он. — Напролом идти?

— Хуже, — усмехнулся я. — Нужно показать им наши игрушки. Устроить публичную демонстрацию. Мирную. Покажем горожанам, на что способны наши машины. Для устрашения. Чтобы синдики от страха сами выпроводили нас отсюда, поняв, какая сила стоит у их ворот.

Петру идея понравилась: в ней была та самая злая шутка, которую он ценил. Он дал добро.

На следующее утро Женева проснулась от невиданного шума. На большой площади у городской стены, где мы разбили лагерь, закипела работа. Из «Бурлаков» выкатили походные мастерские, и началась наша «ярмарка чудес».

Первой нашей целью стал старый ров — заросший тиной, зловонный, вековая головная боль городских властей. На глазах у сотен горожан, высыпавших на стены, наши механики развернули паровую машину. Та, зашипев и запыхтев, ожила: опущенный в воду толстый рукав вздрогнул, и из него с ревом ударила мощная, грязная струя. То, на что раньше уходили недели труда десятков людей с ведрами, наша машина проделала играючи за три часа. Когда вода ушла, на дне, в черной, копошащейся жиже, обнажились донные твари. Женевцы на стенах взирали на это молча.

Следом в дело пошел печатный станок. Мы наладили выпуск «Женевского вестника» — газеты с последними европейскими новостями, практическими советами и торговыми объявлениями, которые раздавали бесплатно. Сам факт, что новость, прежде доходившая неделями, теперь можно было прочесть в тот же день, произвел фурор. В нашу типографию выстроилась очередь из купцов, желавших разместить объявление. Пьер Фатио, пришедший на площадь со своими сторонниками, смотрел на станок горящими глазами, видя в нем оружие, способное менять умы.

Эффект от нашей «ярмарки» превзошел все ожидания и расколол город окончательно.

Малый совет и «патриции» пришли в ужас. Глядя на наши дымящие машины, на толпы простолюдинов, с восторгом обсуждавших «русское чудо», они видели угрозу своему миру, где все было расписано на века вперед. Мы стали для них вестниками нового, непонятного и пугающего будущего.

Зато оппозиция, «представители» Фатио, ликовала. Они увидели в нас союзников, носителей прогресса. На улицах начались стихийные митинги с требованием к Малому совету немедленно заключить союз с «просвещенными русскими» и прекратить «трусливо пресмыкаться перед Римом и Веной». Разрыв между двумя лагерями стал непреодолимым. Женева стояла на грани открытого столкновения.

Пётр, наблюдавший за всем этим, был молчалив и задумчив. На его глазах два моих «мирных» механизма произвели в этом городе больше хаоса, чем смогла бы целая армия. Толпа была готова носить нас на руках. Впервые он воочию убедился в том, о чем я ему столько раз говорил: технологии — это не только военное, но и мощнейшее политическое оружие.

— Хитро, — сказал он мне вечером, когда мы остались одни. — Очень хитро, генерал. Ты заставляешь их самих делать за нас всю грязную работу.

Посеянный нами хаос пророс быстрее, чем я ожидал. К вечеру за окнами нашей резиденции собирались толпы, вспыхивали и гасли факелы. В воздухе пахло грозой. Развязка пришла ночью — с двух совершенно разных сторон.

Первой явилась Анна. Закутанная в темный плащ, она вернулась с тайной встречи. Встречалась она в пустой часовне на окраине с тем самым старым банкиром из Малого совета, который пробрался туда под покровом ночи. Его предложение было пропитано цинизмом.

— Они в смятении, Петр Алексеевич, — рассказывала Анна, сбрасывая плащ. — Фатио поднимает чернь. Говорят, завтра ремесленники собираются идти к ратуше с оружием. Наше присутствие здесь — искра у пороховой бочки. Они готовы на все, лишь бы мы исчезли.

— И что значит «на все»? — спросил я.

— Деньги, — Анна криво усмехнулась. — Огромные деньги. За то, чтобы мы ушли. Немедленно, этой же ночью. Они готовы открыть северные ворота, дать проводников до Берна, припасы на неделю пути. Откупаются от нас, как от чумы, покупают себе спокойствие.

Она протянула мне бумагу. Цифры в ней были такими, что за них можно было купить не только спокойствие, но и совесть небольшого королевства.

— На прощание он добавил: «Это просто торг, госпожа. У вас проблемы, у нас проблемы. Вот деньги. Решите свои и избавьте нас от своих», — закончила Анна.

План А. Безопасный, хорошо оплаченный путь бегства. Уйти ночью. Я еще переваривал это предложение, когда в комнату вошел Ушаков.

— Петр Алексеевич, вас ждут. Фатио. Говорит, дело не терпит отлагательств.

Через час я был на месте. В маленькой, душной комнате, пахнущей краской, меня ждал не только Фатио. Вокруг него сгрудились с десяток мрачных, бородатых мужиков — старшины гильдий, лидеры кварталов. На их поясах висели тяжелые молоты и мясницкие тесаки. Реальная, уличная сила.

— Генерал, — начал Фатио без предисловий. — Я знаю, что эти трусы пытаются вас купить. Не берите их грязные деньги. Не уходите просто так. Помогите нам.

— Помочь в чем, господин Фатио?

— Вашего присутствия, одного вашего слова будет достаточно, чтобы Совет пал, — он говорил быстро, страстно, рубя воздух рукой. — Мы возьмем власть. Без крови. Они слишком трусливы, чтобы сопротивляться, если увидят вашу поддержку. Мы проведем реформы, установим новый, справедливый порядок, о котором писали наши отцы! И тогда, уже как законная власть свободной Женевы, мы заключим с вами настоящий, честный союз.

Он подался вперед, и его голос понизился до шепота.

— Мы дадим вам армию. Всю армию республики. Откроем арсеналы и казну. Взамен на ваши технологии и вашу защиту. Вместе, генерал, мы построим здесь то, о чем философы только мечтают! Ваша мощь и идеи в руках честных людей!

План Б. Рискованный, почти безумный. Поставить все на этого фанатика, спровоцировать государственный переворот, но в случае успеха… получить целое государство-союзника. Базу. Армию. Здесь, в глубоком тылу врага.

— Выбирайте, генерал, — сказал Фатио. — С кем вы? С прошлым или с будущим?

Я вернулся в резиденцию. Пётр сидел один, разбирая и очищая свой дерринжер. Он выслушал меня, не отрываясь от своего занятия. Когда я закончил, он аккуратно положил последнюю деталь на промасленную тряпицу.

— Значит, так, — сказал он, поднимая на меня тяжелый взгляд. — Торгаши предлагают нам стать трусами. А этот крикун — предателями. Хорош выбор.

Разложив на столе карту, я начал.

— Государь, у нас два варианта. Первый. Мы берем их золото, получаем проводников до Берна и исчезаем этой же ночью. Это быстрый выход, да еще и с деньгами. Однако по пути нас могут просто прирезать, мы будем выглядеть как беглецы, а впереди — полная неизвестность.