Бастард Александра 2 (СИ) - Емельянов Дмитрий Анатолиевич "D.Dominus"

Сделав шаг вперед, Стасандр опускается на колени и протягивает мне свой меч. Я слушаю слова клятвы и в то же время слежу за остальными сатрапами. То, что я вижу, позволяет мне выдохнуть с облегчением. В глазах каждого из них я нахожу подтверждение тому, что все они уже согласились и признали меня своим царем!

Глава 12

Сатрапия Персида, область Габиена, 16 марта 316 года до н.э.

Придерживаю Атиллу, и тот, недовольно фыркая, бьёт копытом. Не обращая внимания на его капризы, жёстко натягиваю узду, а сам поворачиваюсь к Эвмену.

— К несчастью для себя, Антигон упорствует в гордыне своей! — говоря, бросаю взгляд на строящиеся у подножия противоположного холма войска. — Ну что ж! Поражение в бою — лучшее средство от самонадеянности!

Демонстрирую абсолютную уверенность в победе, и Эвмен поддерживает меня.

— Да ниспошлёт нам свою милость Зевс Громовержец! — Он вскинул глаза к небу, словно направляя свои слова прямо к адресату.

Мой взгляд всё ещё держится на плотных рядах противника, и я вижу, что Антигон решил не менять диспозицию на сегодняшнее сражение.

«Если позавчера она принесла удачу, то зачем сегодня придумывать что-то новое!» — оцениваю про себя примерный ход мыслей Антигона и продолжаю рассматривать его порядки.

Восемь таксисов выстроились в одну длинную фалангу с явным делением на два кераса (крыла). Правое своим флангом опирается на чисто македонский таксис, а левое — на таксис, набранный в Великой Фригии и других, давно подвластных Антигону областях. Эти два подразделения из опытных и проверенных в деле бойцов цементируют остальные шесть таксисов, собранных из народов самых разных уголков необъятного царства и обученных на скорую руку македонскому строю.

Этот единый прямоугольник справа поддерживают чуть оттянутые назад две синтагмы (синтагма — 256 воинов) греческих наёмников, а слева — хилиархия (4 синтагмы) гипаспистов.

«С греко-македонцами приятно иметь дело, — мысленно иронизируя, подсчитываю порядки неприятеля, — всё чётко и строго! Считать — одно удовольствие!»

Вижу, что правый фланг Антигон вновь оставил за собой и сыном Деметрием. Здесь у него почти пять тысяч всадников, из них две агемы (кавалерийский отряд полководца) личной гвардии папаши и сынка.

«Это не менее восьми сотен панцирной кавалерии!» — делаю для себя вывод и перевожу взгляд на другой край вражеского войска.

Тут тоже без изменений! Пифон и его азиатская кавалерия. Навскидку около четырёх тысяч, но прилично вооружённых из них не более пяти сотен.

Впереди всего фронта вытянулась тонкая линия пеших лучников и пращников. Местами её разбавляют мощные фигуры боевых слонов, но их немного. Сходу могу насчитать не более тридцати.

Примерно такую же расстановку сил противника давал Эвмен еще вчера вечером на совете и предлагал нам тоже повторить диспозицию позавчерашнего дня. Я же, глядя на расставленные фигурки слонов, пехотинцев и всадников, предложил ему поменять предложенную диспозицию.

Взяв несколько костяных слоников, что были ровно размазаны вдоль всего нашего строя, я переставил их с левого фланга на правый.

— Предлагаю, — я показал на стоящую против этого фланга конницу, — усилить наше правое крыло и раздавить кавалерию Пифона.

Эвмен нахмурился и начал объяснять мне, как умудренный опытом и терпением педагог туповатому ученику.

— Одних слонов для этого будет недостаточно! Чтобы рассчитывать на такой результат, надо усилить легкую бактрийскую конницу тяжелой и…

Не дав ему закончить, одобрительно прерываю его.

— Все верно! Поэтому ты со своей агемой и всей персидской конницей встанешь здесь, за слонами. — Взяв несколько фигурок всадников, я также переставил их с левого фланга на правый.

Эвмен неодобрительно качнул головой, и я доставил к поставленным фигуркам еще одну коняшку.

— Ладно, добавим тебе еще и агемы других сатрапов!

Тут грек смягчился.

— Ну хорошо! Этими силами мы Пифона раздавим, но ведь так мы оголяем наш левый фланг.

Он взглянул на меня, словно бы спрашивая: «Что ты на это скажешь?» — и тогда я ткнул пальцем в то место, откуда я только что забрал все фигурки.

— Здесь встану я со своей конницей! — и, улыбнувшись, добавил: — Плюс бактрийцы и согды, что проспали вчера обход мидийцев. Их с правого фланга переместим ко мне на левый.

Эвмен с сомнением покачал головой.

— И ты думаешь, что сдержишь атаку слонов и лучшей конницы Антигона только со своей агемой?

— Не с одной, — тут же парировал я, — а вместе с бактрийско-согдианской конницей Филиппа и Стасанора.

Грек лишь развел руками.

— При всем уважении…! — Он глянул в сторону названных мною сатрапов. — Я никого не хочу обидеть, бактрийцы и согды — всадники отменные, но, давайте начистоту, стойкость в бою не их отличительная черта. Преследовать бегущего — это они завсегда, а лоб в лоб — нет, этого они не любят! Тут даже сомнений нет, развернутся еще до столкновения и разбегутся как тараканы!

Краем глаза вижу, как Стасанор попытался было возразить, но более умный Филипп попридержал его, мол, не лезь, интересно, как наш новоявленный царь вывернется.

Это был яркий пример того, что мне до сих пор не доверяют и лишь ждут момента, когда я оступлюсь. Уверен, в тот момент на совете все сатрапы сразу подумали: «Юный царь лопухнулся по незнанию, и сейчас, когда Эвмен ткнул его носом, он начнет отрабатывать назад». Только я им такого удовольствия не доставил.

Из своей прошлой жизни я знал о сильных и слабых сторонах противостоящих армий, и у меня уже давно созрел план на эту битву. Было очевидно, что Антигон не потерпел позавчера поражения только благодаря успешным действиям своей тяжелой конницы и бегству Певкеста в самом начале сражения. С сатрапом Персиды я уже разобрался, осталось — кавалерия. Как быть с ней, у меня было представление, но раскрывать свои планы прямо там, на совете, я не собирался. Кто его знает, насколько чуткие у Антигона уши!

После слов Эвмена я лишь глубокомысленно усмехнулся.

— Если мы знаем о тяге бактрийцев драпать при первом удобном случае, то это уже не наша слабость, а наше преимущество, надо только правильно свои знания использовать!

Фраза прозвучала впечатляюще и, хотя так ничего и не объяснила, зато дала всем повод подумать о том, что я знаю что-то такое, чего они все не знают. Сознаваться в своем непонимании желающих не нашлось, и дальше мне уже было легче настоять на своем видении.

Дольше всех сомневался Эвмен, но и его я уверил, что смогу сдержать натиск Антигоновской тяжелой конницы, а для победы этого будет достаточно, поскольку с предложенной мною расстановкой наш перевес на правом фланге и в центре был очевиден.

Тот совет закончился лишь глубокой ночью и вымотал меня окончательно. Вообще, вспоминая вчерашний день, могу сказать, что это был самый длинный, самый нервный и самый насыщенный событиями день в моей жизни. Как прошлой, так и настоящей!

Вспоминая сейчас, даже не верится, что я всё это выдержал! Ведь до этого вечернего совещания была бессонная ночь, до предела нервное утро и бесконечный, бесконечный день.

Успев до полудня принять присягу верности от каждого сатрапа, я приказал им построить войска к смотру. Приказал и сразу же столкнулся с тем, чего в армии, по моему мнению, быть не должно вовсе.

Сатрап Гиркании Эвтидем встретил мой приказ плохо скрытым бурчанием, мол, люди устали, чего их тревожить зазря, коли завтра снова в бой.

Он это брякнул на автомате, по прежней привычке оспаривать любое предложение Эвмена. Раньше это делалось им для того, чтобы показать свою значимость и независимость, но в тот момент его бурчание прозвучало как вызов лично мне, и все остальные сатрапы мгновенно навострили уши, ожидая мою реакцию.

В навалившейся тишине Эвтидем мгновенно осознал, что дал маху, и теперь придётся принимать на себя все риски первопроходца, тогда как другие, тихонечко посмеиваясь над его глупостью, посмотрят со стороны, чем всё закончится. Дать заднюю ему уже было не с руки, и он просто замер, уставившись мне в лицо хмурым взглядом.