Князь Московский (СИ) - Иванов Евгений Геннадьевич

И, наверное, тогда он и забросил в угол своей души веру в Чудо. Гиляй бегал по Москве, по стране… и больше не верил в чудеса. Он видел, как живут бедняки и богатеи, и насколько большая разница между одними и другими. Конечно, это не было для него новостью, он много чем занимался и видел, что предприимчивый человек нигде не пропадёт, и многих знал, кто смог из нищеты выйти в люди, и наоборот, когда обеспеченные и высокообразованные опускались на самое дно общества. Но здесь, в старинной столице, в центре земли русской, ему стало особо понятна эта боль нищеты. И он начал знакомиться с социалистами, иногда даже заглядывая в их кружки, беседуя с ними. Гиляю казалось, что их учение слишком оторвано от реальности, но он всё равно сочувствовал им, этим мечтателям о будущем, о том, что когда-нибудь наступит рай на земле. И это время можно пододвинуть ближе к себе. В кабинете Великого Князя, когда тот коснулся политических воззрений, ему показалось, что князь именно про это и решил расспросить. Но тот ушёл от обсуждения взглядов на политику и сделал предложение, от которого Гиляй не мог отказаться. Ему предложили исполнить его мечту. Сергей Александрович озвучил его потаённую мечту, ту, которую и лучшим друзьям не расскажешь, и с женой не поделишься. А потом был обед, да какой обед! Конечно, на столе всё было изысканно и вкусно, и восхитительно свежо. Но главным блюдом этого натюрморта были не яства, главным блюдом этого стола были гости приглашенные, как и он, простой журналист. Самые главные люди города. И он, Гиляровский, с ними чокается рюмочкой, да водочкой их потчевал Сам Его Высочество Императорское. Просто песня какая-то! Но более всего поразило Гиляя, так это то, что общался Сергей Александрович со всеми запросто, без кичения, и не через губу, как высший с нижними. С тем же Алексеевым Николаем Александровичем, что хоть тот и был из купцов, но всё же общался с ним уважительно, и вещи, что обсуждали, были серьёзными, для города и его жителей нужными. Так-то было понятно, что эта трапеза для знакомства нужна была. А водочку Великий Князь подливал ради общения, чтоб расслабились и прекратили из себя строить Вавилоны.

- Приехали, Ваш благородие, Владимир Лексеевич! - ворвался в мысли Гиляя хриплый голос возничего. Точно, Столешников переулок.

- Ай, спаси тебя Бог, добрый человек, так меня отвёз, будто на руках отнёс! – крикнул Гиляй, выпрыгивая из княжеского ландо. – Держи мою благодарность этой драгоценной монетой! – крикнул и бросил пятачок кучеру.

Тот прохрипел благодарность и, стегнув лошадей, двинулся дальше.

Владимир Алексеевич Гиляровский был человеком с очень подвижным характером, и скучать или хандрить он вовсе не умел. Он быстро принимал решения и также быстро воплощал их в жизнь. И, выпрыгнув из повозки, он знал, что надо делать. Ворвавшись в свою квартиру, он начал стаскивать с себя лаковые штиблеты и поняв, что оставил в Николаевском дворце галоши, засмеялся и от смеха своего запутался в рукавах своего пальто. А из кухни тем временем вышла его Кормила, его домработница и большой друг, Екатерина Яковлевна.

- Ой, ты ж напился, Владимир Ляксеич! Ты ж вроде в Кремль собирались? Где ж вы так-то?! – сетовала громко Кормила, ловкими движеньями распутывая хозяина из верхней одежды. Из комнаты послышался перестук детских ножек, и в коридор вбежала его принцесса, его доченька. Ну и, конечно, по женскому нраву сунула руки в боки и начала пилить Гиляя.

- Папа, папочка! Ты пил водку, да? А играть со мною кто будет? – возмущалась эта егоза. А Гиляровский сидел на пуфике и улыбался. «Конечно, да, Сергей Александрович, конечно, я буду с тобой. Ради принцессы моей, ради своей мечты».

Глава пятая

29 мая 1891 год

Москва. Окрестности Кремля.

Телега скрипела безжалостно. Звук её колёс многократно отражался эхом от стен Кремля и близ лежащих построек, и хуже того, создавал такую мерзкую какофонию звуков, что те, кто видел эту подводу, старательно крестились и отворачивались от неё.

В одном из проулков подвода остановилась.

- Пр-р-руу, мёртвая… - проскрипел тихий старый голос. – Куда их выгружать, Ваше бродь?

- Чучас разберёмся… И не ори! Люди спят, – ответил ему другой голос, более юный, но не менее противный.

Я стоял в тени и наблюдал за выполнением поручения, данного мною архимандриту Корнилию. Откуда приехала эта вонючая телега, мне было неизвестно, зато я точно знал, что в ней должно было быть. И хотел точно проконтролировать исполнителей, ведь если в первый раз они что-то сделают не так, то можно будет забыть обо всех моих планах.

От здания, рядом с которым остановилась подвода, отделилась тень.

- Тихо, черти! – произнес сиплый голос. – Все спят?

- Да, отче, спят как младенцы, хе-хе …

- Тогда по одному берите их, сюда несите. Да аккуратно, тут ступеньки вниз. К-хе, к-хе... – прокашлял сиплый и сделал шаг назад в тень строения.

Пока тела спящих спускали с подводы и переносили в здание, мимо не прошло ни одного разумного. В Москве стояла ночная тишина, и наши действия её не беспокоили.

______________________

Меня до сих пор удивляло в этом Мире то, как легкомысленно здесь относятся к своей собственной жизни. Вот взять тот же род Гольштейн-Готторп-Романовых, собственно, к которому я и принадлежу. Ведь любое оружие, что есть в этом мире, меня убьёт.

Вся местная Власть держится только на договорённостях и финансах. Любое физическое противостояние и - всё! Нет ни власти, ни финансов! Мне кажется, что местные правители этого совсем не понимают… Они продолжают заигрывать с «Народной волей» и с остальными бунтовщиками. А надо было их на корню душить, до седьмого колена уничтожать! И ни этих мелких, что смеют плевать в портрет царя, а тех, кто может распространять своё мнение через печать или иное общественное действие.

Конечно, требуется и самому Правящему Роду приспосабливаться ко времени и обстоятельствам, ведь даже с такими инструментами, как армия и финансы, не стоит забывать, что ты всё же человек. И любое неосторожное действие приговаривает тебя к забвению и смерти. Собственно, что и случилось с отцом моего реципиента.

С ритуалом и жертвами получилось просто и легко. Отец Корнилий был достаточно расторопен и услужлив, магический ошейник крепко повязал его волю и мысли. В общем, эксперимент с ритуалом преданности можно считать удачным. Архимандрит повязан надёжно.

Конечно, я учитывал и возможную неудачу: магическая вязь тем сложна, что она должна закрепиться на каких-то основополагающих чувствах того существа, на которого она налагается. И если у разумного все стремления и чувства находятся в относительном равновесии, то и ментальный ошейник может просто соскользнуть и раствориться в ауре существа. У данного экземпляра из всех его желаний, чувств и устремлений превалировал религиозный фанатизм. В него и вписался мой «ошейник».

Так что мне не составило никакого труда исчезнуть вечером из дворца: сказал адъютанту и охране, что хочу помолиться в монастырской тишине один.

Мне требовалось место, которое я могу превратить в ритуальный зал, ну и конечно, жертвы.

С местом получилось просто. Есть катакомбы под Кремлём, есть заброшенные залы, не понятного для меня предназначения. И всего два человека, что знают, куда ведёт тот или другой коридор, и в каком примерном они состоянии находятся.

Побродив с отцом Корнилием по известным ему безопасным проходам, подобрал для себя хорошую сводчатую залу. Тут раньше была тайная княжеская казна, та, что должна была остаться в неприкосновенности при любой напасти: будь то огонь пожарища, разграбление или моровое поветрие. До ценностей всегда должны были добраться хозяева, ну, если им не хватило удачи, то их наследники.

Вот один из наследников и добрался до тайной царской захоронки и, конечно, выгреб её подчистую. А потом пришёл с дружками своими беспутными и библиотеку старинную царскую вынес. Тут, правда, всё утащить не смог, там и книг было много, да и монахи, увидев, что добрался «наследничек» до ценностей, решили библиотеку перепрятать. Да только не успели. Главные рукописи, что на их взгляд представляли основную ценность, они перепрятали, а всё основное новый царь забрал к себе, в новую столицу.