Патриот. Смута. Том 2 (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич

Из общей массы я сразу выделил стрельцов.

Эти выглядели наиболее колоритно и как-то мне знакомо, по родному что ли. Конечно, это не комедийно одинаковые в красных кафтанах молодцы из Иван Васильевич меняет профессию. Но цвет кафтанов у них был действительно схожий, хоть и не единый, темно-зеленый. Да и фасоны разные присутствовали — длиннее, короче, запашные, на пуговицах… И это только на первый взгляд.

У многих имелись топорики на длинном древке, кое у кого даже бердыши. Признаться, никогда я не понимал смысла этого оружия, как им работать. Это же огромное лезвие. Рубить, как топором — слишком тяжело в замахе, рассекать, держа за обух — как-то странно. Саблей вроде бы сподручнее. Стрелять с него — давно, вроде как, историки развеяли этот миф. Но, что-то сакральное было в этом уникальном оружии. Использовалось оно нашими бойцами и вошло в стойкий образ русского воина шестнадцатого века.

У каждого помимо холодного оружия имелась аркебуза. Вгляделся. Да, мушкетов, что с подсобниками таскать надо, нет ни у кого. Еще бы — и топор, и подсошник и пищаль, это целых три руки нужно иметь.

А так воинство приличное. Человек сто с небольшим. Нужно же еще учесть, что основная караульная служба на них лежит. Они в дозорах на башнях, на стенах. И ночью там были. Значит — город сейчас еще сколько-то охраняют и сколько-то после службы отдыхают, отсыпаются. Думаю человек сто, вряд ли меньше.

Узнаем.

Кто еще?

Привлекло внимание самое малое воинство. Да и на единый отряд оно похоже не было. Больше не рать посошную, совсем уж разномастную. В дешевых, потертых одеждах, максимально разномастные, словно банда какая-то. Кто-то побогаче, прямо выделялся и стоял — грудь колесом. Кто-то беднее, глаза в пол и явное непонимание, а чего я здесь забыл.

Оружие тоже самое разномастное. От пары алебард, которые я здесь очень удивился, увидев, до палашей и пистолей. Возглавлял их тот самый не боевитый из шести воинских предводителей города. Тот, что вечно с краю стоял, отдельно как бы. Вот и сейчас его банда, а назвать это как-то иначе язык не поворачивался, численностью человек пятьдесят стоял ближе к церкви. Чуть в отдалении от всех иных.

Еще один отряд, который выделялся был конным. Хотя я говорил, что лучше бы не приводили они сюда своих скакунов, толкучку не создавали бы. Но, судя по тому, что лошади седланы и слегка взмылены, складывалось впечатление, что прибыли они все ранним утром. Не воронежские, что ли, а из хуторов и поселков окрест?

Яков мне что-то про станы говорил и то, что сотню человек или чуть меньше наберет. А это, выходит — какие-то воронежские дворяне? Дети боярские, может, местные.

Выглядели по-разному, но достаточно боевито и организованно. Почти все с луками, саадаками, кое у кого копья, у некоторых аркебузы. Но, буквально — раз-два и обчелся. Большинство в запыленных, разномастных простеганных кафтанах. Но среди этих процент тегиляев оказался самый большой. Если всего их насчитывалось порядка сотни, может, чуть больше. Конных так быстро посчитать не так просто. К тому же не все они были с лошадьми. Так вот, примерно пятнадцать, плюс-минус один-два, имело хоть какую-то защиту. Предводитель их шиковал в кольчуге и плотной стеганой шапке.

Оставшиеся три отряда выглядели примерно похожими. Один поменьше, около сотни, два больше. Но вряд ли каждый из них дотягивал до полутораста.

Тоже невероятно разномастный народ. Кафтаны, саадаки у половины. Кто-то с копьем, кто-то с аркебузой. Но таких единицы. Клинковое оружие почти у всех. Это хорошо. Хотя бы саблями вооружены или палашами.

Если всмотреться, то малый отряд из трех выглядел чуть более богато. Но, возможно это мне так показалось. Оценить примерно одинаковые силы не так уж легко. Ну и предводитель их стоял вторым, что в железе. Тоже кольчуга и даже мисюрка на голове. С саблей, аркебузой и пистолетом, а за поясом пернач. Прямо атаман!

— Здравствуйте, товарищи! — Вырвалось само.

Ждал подсознательно привычное — «Здравия желаю, товарищ…» но не прозвучало этого. Эпоха не та. Вместо ровного и четкого в ответ посылалось нестройное приветствие. М-да, слаживать этих людей и слаживать. Работы — вагон!

— В двух словах, воевода, кто есть кто? — Спросил я тихо у стоящего рядом Фрола Семеновича.

— Стрельцов, мыслю, ты разобрал. Те, что малым составом, разномастным, это пушкари, затонщики и… — Он слегка сбился. — Приписали к ним плотников, кузнецов, столяров, сторожей городовых. Как-то так вышло.

— Остальные?

— Конные, дети боярские, что городу приписаны. Они в основном на земле живут. Здесь у кого двор есть, но мало таких. Остальные, казаки. Полковых два отряда, два атамана и беломестные с вон тем доспешным молодцем.

Так. Я погладил подбородок.

— Ну что, люди служилые! Татар бить будем! — Вопроса я не задал, фраза была сказана, как утвердительная.

Народ не разделял моего воодушевления. Степняки казались слишком сильной угрозой. Да, городские стены для них — мощное препятствие. Но нас здесь сколько? Шесть сотен, семь? Еще сотню Яков приведет. Скоро уже должен, дня два, может, три осталась. А их? Пять тысяч, десять, двадцать?

Но, не для того я вас здесь собрал, чтобы просто посмотреть. Речь говорить буду. Про то, что было и то, что будет.

— Собратья! — Окинул я из взором своим. Проговорил громко и четко. — Собрал я вас здесь на дело важное! Сотники и атаманы ваши! Хотят воеводой меня ставить! А вы, что скажете? А!

Народ стал переглядываться, но достаточно быстро из толпы донеслось согласное.

— Любо! Да! В атаманы!

— Раз так, еще скажу! Воронежский воевода у нас есть! — Я махнул рукой на Фрола Семеновича. — Спрошу вас! Как татар одолеем, пойдете за мной в Москву⁈ Судьбу страны решать⁈

Глава 14

Повисла тишина. Люди не решались высказать вслух то, что у всех было на уме. Я понимал это, смотрел им в глаза и видел, что ситуация с этим двоецарствием близким к безвластию, надоела всем им. Но взять и сказать первым, это же мужество нужно.

— Да ты же ночью уже все сказал! — Раздалось и толпы. Голос знакомый был, все тот же болтливый казак. — Пойдем, братья! Чего не пойти-то!

Толпа поначалу менее слаженно, но все же совместно выдала все те же.

— Да! Любо! Пойдем!

— Тогда так, воины! Клянусь я вам! А вы мне поклянитесь! — Говорил громко, вкладывал все силы свои в голос. — Что вместе с вами царя правильного на трон возведем! Сильного! Умелого! И всей землей выбранного! Я в этом клянусь! И вы, собратья, поклянитесь!

Здесь я не ожидал быстрого ответа, но народ дружно, быстро и слаженно начал выкрикивать слова клятвы. Первые ряды встали на одно колено, что даже меня несколько поразило. Остальные следовали их примеру. Крестились, кланялись.

Я тоже, в знак солидарности спустился к ним со ступеней терема. Встал, осмотрел все это воинство. Преклонил колено, дотронулся до земли.

Поднял голову.

— Землей русской! Ей родной! И верой православной! Клянусь в сказанном! Правильного царя на трон посадим!

— Клянемся, воевода наш!

— Веди нас!

— Гойда!

Народ начал кричать, ликовать. Некое легкое боевое безумие и воодушевление вселилось в сердца этих людей. Что же будет, когда татар мы вспять повернем. Колдуном или святым меня считать будут? А ведь план у меня есть. Безумно рискованный, но невероятно действенный. Если все выгорит, уйдут они ни капли крови не пролив. А не срастется — одна моя голова поляжет.

Ладно, не об этом сейчас.

— Собратья! — Поднялся я. — Противостоят нам не только татары! Но еще и ляхи и шведы! И прочие немцы! Чтобы бить их, надо врага знать! Есть у нас человек, иноземец, который знает их и обучит хитростям боя иноземного.

Вот это было воспринято не очень позитивно. Люди переглядывались, осматривались, шептались. Видано ли, какой-то немец учить будет людей русских, которые испокон веку воевали и ляхов, и татар, и тех самых шведов. Били их деды, значит, и мы сдюжим. Слушать какого-то иноземца, да еще иноверца, видано ли!