Второгодка. Пенталогия (СИ) - Ромов Дмитрий

– Говори, – мрачно приказал Сашко, беря меня взглядом на прицел.

Жёлтые кипящие глаза будто пытались прожечь меня насквозь.

– Вчера выпустили Севу Жестянщика, – кивнул я. – Хотя взяли вместе с другими во время той облавы. Выпустили только его.

– Кто такой Сева Жестянщик? – нахмурился Сашко. – Мне какое дело до Севы Жестянщика?

– Сева Жестянщик человек Афганца, – пояснил я. – Тип он довольно говнистый, всё под себя гребёт. Афганец, как я слышал, его отодвинул от дел, убрал на задворки.

– Да, есть такой чел, – подтвердила правая рука Сашко. – И конфликт был у него с Афганцем, но это все знают, это не секрет.

– Вот, – продолжил я. – А практически никто не знает, что именно Сева Жестянщик сдал ментам время и место, где должна была случиться та злополучная сделка. Знал он, конечно, не всё. Например, ни меня, ни Жана он знать не мог, поскольку с Афганцем работал посредник. Жестянщик хотел занять место Афганца и слил его. Снюхался с ментами.

Сашко смотрел с недоверием.

– Когда началась облава, – продолжил я. – Севы на заводе уже не было. Он хотел остаться в стороне, свалил пораньше. Но не ожидал, что до ментовской облавы будет ещё ваш налёт. Он напоролся на ваших вооружённых людей. Заваруха и пальба там началась ещё до спецназа. Короче, кто‑то из ваших его и подстрелил. В суматохе его приняли менты и определили в лазарет. А когда разобрались, что к чему оставили там. Сразу отпускать было стрёмно – раз взяли, надо держать, чтобы не подставить. Он‑то не хотел палиться. Вот и остался там на излечении.

– Ну, а ты откуда знаешь? – прищурился Сашко. – Даже если это правда. Ты типа главврач в лазарете? Или мент?

– С ним лежал кент один, Трофим, – не реагируя на выпады, продолжил я. – Севу конкретно тогда зацепило, у него была горячка, бред. Вот он с Трофимом и разговаривал по своей бредовой лавочке, как с гражданином начальником. Всё и выложил. Трофим человек ушлый, своё дело знает. Всё на ус намотал.

Сашко недовольно прищурился.

– Трофиму целый букет шьют, вот он иногда симулирует или башляет кому, чтобы в лазарете отдохнуть. С бабой встретиться да и вообще. Короче, Трофим через свою женщину свистнул корешам, а те сообщили афганским, тем кто ещё остался. Так что вот такие дела.

– А ты откуда узнал? – снова спросил Сашко.

– Я знаю разных людей, – пожал я плечами. – Если б ты сам поспрашивал не у меня, а у других, тоже бы знал. Сейчас весь город на ушах стоит. Только ты за школьниками гоняешься.

Сашко повернулся к своей правой руке.

– Быстро проверь, – кивнул он.

Тот подскочил с места и тихонько растворился в воздухе, как чеширский кот. Надо же, какая у них дисциплина.

– Короче, афганских почти не осталось, – сказал я. – Их раздербанили и ваши, и ментовские. Но те, кто уцелел, Севу на перо поставят быстро. Глазом моргнуть не успеешь. И с вами делиться не станут. Вы их тогда конкретно уделали. Не моё, конечно, дело, но если они укрепятся, вам точно отомстят.

– Не укрепятся, – сквозь зубы процедил Сашко.

Он откинулся на спинку стула, сложил руки на груди.

– А ты вообще ничего не боишься, да?

– Так два раза не умирать, – пожал я плечами, прислушиваясь к своей мыши, которая стала немного успокаиваться.

– Ну‑ну. А я смотрю, не такой уж ты и слизняк.

– Со стороны, – хмыкнул я, – виднее.

– Так‑так‑так‑так… – покачал он головой. – Молодец. Ну ладно, живи пока. Если твои слова подтвердятся, конечно.

Он помолчал, потом добавил:

– Всё остальное будет, как я сказал.

– Здрасьте‑насте. Во‑первых, обвинение прилюдно брошенное надо прилюдно снять. Извинения я не прошу, с кем не бывает, но объявить нужно, что предал всех не я, а Сева. А раз так, Сашко Рамирович, я тебе ничего не должен. Зачем же тогда я буду бегунком вкалывать?

– А затем, – обозлился он, – что я так сказал!

Он уставился мне в глаза, но я взгляд выдержал. Несколько секунд мы просто прожигали друг друга, как лазерами. Наконец он отвернулся, покачал головой и засмеялся.

– Смотрите на него! Щенок! А на главу стаи тявкает!

Он повернулся к непроницаемому, как индеец помощнику слева.

– Ладно, так и быть. Прощаю тебя за дерзость твою. Ты там что‑то за РФПК говорил? Не забыл? Наличные какие‑то? Или это дешёвый трёп был?

– Наличные бывают часто, – кивнул я. – Но это пока из серии АБС

– В смысле?

– «Адна баба сказала», – усмехнулся я. – Информация есть, но не конкретная. Нужно заниматься. И заниматься аккуратно, без горячки.

– Ну и чё ты ещё не занимаешься?

– Как не занимаюсь? Уже начал потихонечку. Я там вообще‑то не директором работаю, а курьером. Надо аккуратненько, чтобы внимания не привлекать. Правильно?

– Короче, двоечник, давай, – подытожил Сашко. – Курьер в натуре. Займись вопросом. Подготовься, потом чётко расскажешь. А мы посмотрим, что с этой информацией можно сделать. И с тобой что можно сделать.

Он наклонился вперёд через стол, приблизившись ко мне.

– Я тоже подумаю, – не мигая, уставился на меня он. – Но предупреждаю конкретно, в следующий раз, если взбрыкнёшь, тебе конец. У нас все делают, что я говорю. Ты понял?

– Но я пока не из ваших, – развёл я руками.

– Ромом ты никогда не станешь, – покачал он головой. – Никогда. Про это и говорить не стоит. Но иметь ромов своими друзьями ты сможешь. Если постараешься. Так что подумай, мальчик.

Подумал уже. Знаем мы эту дружбу. До первой опасности будем дружить, а потом вы меня сожрёте сами или скормите врагам.

– Всё, – усмехнулся он. – Пошёл вон. Видеть тебя не желаю.

Я встал и пошёл к двери.

– Крас, – окликнул меня он, когда я был уже в дверях.

Я обернулся.

– Недооценил я тебя. Ты красавчик.

На следующий день, ближе к обеду, после двенадцати я заявился в «РФПК Инвест». Зашёл в приёмную к Вере.

– Здравствуйте, Вера Михайловна, – улыбнулся я и положил перед ней маленькую подарочную коробочку с шоколадом ручной работы.

– Ух ты! – воскликнула Вера. – Явился, не запылился! Надо же, собственной персоной. Хорошо же ты работаешь. Когда на рабочем месте был в последний раз?

Она криво усмехнулась и поддела ногтем целлофановую плёнку упаковки, открыла коробку и стала разглядывать миниатюрные конфетки, украшенные золотом и цветочками.

– Мне шеф запретил, – усмехнулся я.

– Ха‑ха, – засмеялась она. – Шеф запретил ходить на работу?

– Шеф запретил с тобой общаться. Когда он, кстати, приедет?

– Через три дня, – удивлённо ответила она. – А почему? Не ври…

– Почему общаться запретил? Наверное, виды имеет. Жениться на тебе хочет. И поэтому не желает, чтобы ты с другими мужчинами отношения имела. Даже платонические.

– Платонические, – повторила она и усмехнулась. – А какие это платонические? Когда чик‑чирик что ли?

– Это когда только целуются. А дальше не заходят.

– Серьёзно? – удивилась она. – А я думала, что наоборот.

Я засмеялся.

– Давай хоть платоническими отношениями займёмся, – сказала она и тоже засмеялась, выставив руку, будто защищалась от меня. – Я шучу, шучу. Не подходи. Скукота просто, понимаешь? Умираю от скуки. Вот он приедет – напишу заявление.

– Да ты что? Уволиться хочешь?

– Не уволиться, а перейти в другой отдел.

– Куда же?

– В бухгалтерию, – пожала она плечами. – Там хоть какая‑то движуха, а то здесь сижу, ничего не делаю, только тупею. Тупо тупею, понимаешь? А я ведь бухгалтерские курсы заканчивала. Могла бы там дебит‑кредит и всё такое, разносить по счетам…

– А как так‑то, Вера, фирма большая, а работы нет? Фигня какая‑то.

– А потому что Руднёв здесь вообще ничего не решает. Личные поручения Савоськина выполняет. У них тут мафия какая‑то. Исключительно своими делами занимаются. Вообще не понимаю, за что им зарплату платят. И мне тоже, если честно. А я уже устала просто так сидеть.