— Зато он о тебе не забыл. Все время тебя грязью поливает. Говорит,какой-то неуч посмел высказать критические замечания об его работе. Знаешь, Олег, твоя принципиальность иногда сильно тебе мешает.
— Быть принципиальным — плохо?
— Нет, нет, отлично. Вызывает восхищение. Честность, порядочность, острое чувство справедливости. Но, увы, все это мешает в продвижении, в карьере. Ты где сейчас работаешь?
— В школе учителем физики и астрономии, — ответил я с вызовом. — А это статья моего ученика.
— Ученика?
В голосе главреда я не услышал снисходительности, или презрения, скорее удивление, он углубился в чтение, просмотрел несколько страниц, потом поднял глаза на меня:
— Олег, сколько в этом тексте твоих мыслей и сколько твоего парня? Скажи только честно.
— Ну треть, половина. Но это его идея. Она потрясающая. Он допёр до неё сам. Понимаешь?
— Идею нужно тоже уметь преподнести, — он откинулся на спинку кресла и смерил меня взглядом. — В таком виде мы напечатать не можем.
— Не можете, значит, не можете.
Я незаметно вздохнул, стараясь скрыть огорчение и досаду, надежда, которая теплилась, когда я входил в приёмную, рассыпалась в прах.
— Ну куда ты собрался! — Лебедев остановил меня. — Статья мне нравится. Надо, чтобы редколлегия одобрила. Но печатать имя твоего парня первым нельзя. Он в мире науки пока никто. Первым надо поставить твоё имя, потом его. Но ты ведь упрямый осёл, не захочешь.
— Я украду идею у своего ученика? Мне это не нужно. Не будете печатать, значит, не будете.
— Да ладно тебе строить из себя принцессу на горошине. Так ведь принято. Первым идёт более именитый, потом менее.
— Первым должен идти автор, а потом тот, кто внёс меньший вклад, — отчеканил я.
— Олег, согласись хоть раз! Для твоего же блага! Кстати, а у тебя есть ещё какие-то статьи? Помниться, ты собирался даже на докторскую идти.
— Есть у меня статьи. Но речь идёт об этой! Это нужно не мне, а парню!
— Не кипятись. Что ты стал таким нервным, Олег? Я бы тебя внештатным сотрудником взял. Мне талантливые люди позарез нужны. Но ведь ты не согласишься?
— Смотря с чем, — я ощущал подвох в словах Лебедева, раз он перевёл разговор на мою принципиальность.
— Есть один товарищ, ну так, как учёный средний, если не сказать больше. Но очень хочет выдвинуться в академики РАН.
— Как Осетровский? С липовой диссертацией?
— Ну, диссертация у него не липовая, средненькая, но своя. Писал он её лет пятнадцать. Защитился сам. Но сейчас не хватает ему мозгов.
— Что ты предлагаешь? — я тяжело вздохнул. — Печатать мои статьи за его именем?
— Нет-нет, что ты! Соавторство. Твои статьи, но ты не один, а с соавтором. Будешь у него числиться секретарём-референтом. Деньги ведь нужны тебе? К тому же он за кордон ездит, на конференции, симпозиумы. Возьмёт тебя с собой. Ты ведь, кажется, английский знаешь?
— Знаю. Ещё немецкий и немного испанский.
— Ну, вот видишь, какие таланты пропадают. Подумай, Олег. Мужик он нормальный.
— А скажи, Сергей, откуда ты узнал, что я был у Осетровского? Не думаю, что ты по отпечатку его ботинка на статье определил.
Лебедев хитро сощурился:
— От тебя ничего не ускользнёт, Шерлок Холмс ты наш. После того, как ты побывал в редакции у Осетра, мне поступил звонок сверху, — он закатил глаза. — Что твою статью не печатать ни при каких условиях.
— А ты напечатаешь?
— А я напечатаю. Но только если ты согласишься. Потому что, товарищ Тузовский — фигура покрупнее Осетра будет. И пока ты будешь работать с Игорем Дмитриевичем, он будет твоим покровителем и защитником.
— А вот интересно, куда у этого товарища Тузовского исчез прежний его секретарь-референт? Неужели на вольные хлеба подался?
— Нет, конечно. Зажрался он и берега потерял. Были они с Тузовским в Штатах. И купил этот секретарь на всю валюту десять пар джинсов. А на таможне его взяли за задницу. А поскольку он и раньше попадался, вкатили по полной. Пятёрку.
— За десять пар штанов? — недоверчиво присвистнул я.
— А то? Десять пар, по двести рэ — это два куска выходит. Можно сказать, две трети кооперативной квартиры.
Я представил себе, если бы этот деятель в 2025 году продал даже суперкрутые джинсы, скажем, тысячи по три, то получил бы тридцать тысяч рублей. Один метр студии на Ленинградском проспекте купить бы не смог.
— А может быть, твой Тузовский сам его сдал? Нет? Слушай, а вот если бы я не пришёл к тебе, как бы ты меня нашёл? Или у тебя другие кандидаты имеются?
— Скажу честно тебе, Олег, — Лебедев скрестил пальцы, положил на стол. — Желающих работать на Тузовского уйма. Аспирантов, доцентов. Но Тузовский сказал так, нужен мне парень честный, умный и без амбиций. А ты такой и есть, — он откинулся на спинку кресла. — И смотри, Олег, будешь ездить за кордон, сможешь хорошо развернуться.
— Фарцевать не буду.
— Нет. Конечно, нет. Но ты представляешь, ты будешь доклады читать для зарубежной публики. И, возможно, с известными учёными встречаться, — он многозначительно поднял указательный палец. — Как тебе это? С Карлом Саганом, с самим Стивеном Хокингом.
Глава 12
Хозяин мотогонок
Я вернулся домой в глубокой задумчивости: предложение Лебедева казалось мне очень интересным. Появился прекрасный шанс заняться вновь наукой, поехать за границу, выступить там, встретиться с зарубежными астрофизиками. Хотя я не очень верил, что получу место секретаря у Тузовского. Это имя мне ничего не говорило, зато теперь я знал, что Осетровский — мой враг, который сделает все, чтобы испортить мне жизнь.
Пока поднимался на лифте, пришёл к мысли, что в любом случае начну восстанавливать свои статьи, которые написал за всю жизнь. Я обладал отличной памятью, даже сам удивлялся, достаточно прочесть текст, как я запоминал его слово в слово. Он словно стоял перед глазами, каждая буквочка, формула, график или рисунок. Я читал, что при такой феноменальной памяти не работает произвольный поиск информации, но у меня работал. И я действительно прекрасно помнил все лучшие шахматные партии Спасского, Карпова, Фишера и мог воспроизвести их, даже не глядя на доску.
Раскрылись с глухим лязгом створки лифта, и я увидел на ступеньках, которые вели на следующий этаж, тёмную худенькую фигурку.
— Юрка? Ты что тут делаешь?
Парень, увидев меня, тут же вскочил, схватил портфель, на котором сидел и спустился ко мне.
— Олег Николаевич, я хотел узнать насчёт доклада, — начал он робко.
— Пошли, Юра, я тебя чаем угощу, а то ты совсем замёрз.
Я вставил ключ в замок, и тут же представил с досадой, как Людка опять кувыркается с очередным любовником. Замешкался и парень заметил это.
— Олег Николаевич, вы только скажите, как там и я пойду.
Я повернулся к нему:
— Юрка, твой доклад потрясающий. Я его немного подкорректировал и отвёз в редакцию. Возможно, его напечатают.
— Правда? — тусклый свет грязной лампочки над лифтом осветил белозубую радостную улыбку. — Спасибо вам большое.
Он направился к лифту, но я схватил его за рукав, вернул назад. Повернул ключ в замке и толкнул дверь.
Квартира встретила благостной тишиной. И я уже обрадовался, что жены нет дома. Но тут приоткрылась дверь в большую комнату, выглянула жена. Послышались звуки ритмичной музыки, сквозь щель просочился голубоватый свет с экрана телевизора.
— Ты одна? — спросил я.
Она ухмыльнулась, смерила презрительным взглядом парня, что стоял рядом со мной.
— Одна.
Она захлопнула дверь. А я вздохнул с облегчением, и понадеялся, что парень ничего не заметил.
Юрка снял короткое коричневое пальтишко, аккуратно положил шапку на верхнюю полочку, подальше от высокой мохнатой шапки жены. Снял ботинки, и я заметил, что они совсем не сезону на тонкой подошве.
На кухне я поставил чайник на плиту, вытащил хлеб, колбасу, сыр, масло. Соорудил пару бутербродов.
