Второгодка. Пенталогия (СИ) - Ромов Дмитрий

– Да… – покачал головой Чердынцев. – Почти всё надо доводить до ума. А кто этим будет заниматься?

– Найдутся люди. Ну а вам тогда зачем они нужны? Вы‑то что будете с ними делать?

– Это Садыков пусть решает.

– А что Садыков? Раз уж мы говорим откровенно, давайте не юлите. Хотите отжать у Никитоса неправедно приобретённые активы? Верно я понимаю?

– Ты смотри, – недовольно буркнул Чердынцев. – За такие слова башку отстрелит кто‑нибудь нахрен. И скажет, что так и было.

– Это да. Это… В это легко могу поверить. Вы?

– Нет, не я… Найдутся умельцы. Ладно. Скажи‑ка мне, что ты знаешь о шухере вчерашнем.

– О шухере? – я пожал плечами. – Ничего не знаю, пожалуй.

– Никитос должен был улететь в Москву и не улетел, – пояснил Чердынцев. – А вместо этого устроил настоящий шухер. У него, как я слышал, двое доверенных людей пропало на Новосибирской трассе.

– На каком участке? – поинтересовался я.

– Да там точно сказать нельзя. Километров сто пятьдесят разбег. На машине ехали. Похоже, даже на двух машинах, насколько я выяснил. Вообще ничего не слышал про это?

Он прищурился, внимательно разглядывая моё лицо. Пустое. Держать фейс в такие моменты я научился не вчера. Опыт имелся.

– А люди‑то эти сотрудники его? – уточнил я.

– Нет, в том‑то и дело. Из частной организации. Скажи мне, что ты об этом знаешь.

– Я об этом ничего не знаю. Зато знаю одного кента из ЧОПа, связанного с Щегловым. Это Панюшкин, кличка Усы. Он меня прессовал, вот эти самые документы хотел получить. Это он пропал или нет? Я так понимаю, он исполняет различные деликатные поручения. Был ещё Раждайкин, но он закрыт. Или его выпустили?

– Нет, Раждайкина не выпустили.

– Всё, что мне известно – Никитос лежал в больнице. Но черепно‑мозговую ему, вероятно, нарисовали. Короче, больше ничего не знаю. Как с такой травмой летать на самолёте – тоже не в курсе.

– В Москву он не улетел и метался тут, как ведьмак на шабаше.

– «Развяжите полотенцы, изуверы инаверцы», – кивнул я.

– Эрудированный ты парень.

– И кому он первому звонил? Знаете? Ширяю?

– Какому ещё Ширяю! – махнул рукой Чердынцев.

– Сами знаете, какому. Вот, кстати, вы хотите только у Никитоса всё отжать или у Ширяя тоже? У Ширяя мошна толще, мне кажется.

– Ты слова‑то подбирай, Краснов. Я ведь с тобой по‑хорошему говорю.

– Александр Николаевич, ну как бы мы сидим за столом, смотрим архивные документы, которые в принципе, по большому счёту, никто не заставлял меня вам показывать, правда?

– Ну это как посмотреть, – прищурился он.

– Да хоть как посмотреть. Или вы про пушку в штанах?

– Нет, пушка ни при чём.

– Ну вот. Так что мы должны оба понимать, без взаимной откровенности никакого сотрудничества не будет. Так что там с Ширяем? Есть на него планы или нет?

– Ну ты ж сообразительный, Сергей, да? – качнул головой Чердынцев. – Должен ведь понимать, что речь идёт не о личном проекте Садыка. И мне не всё известно.

– А о чьём проекте идёт речь? Кто кроме Садыка и Мамая решил тряхнуть Никитоса перед уходом на пенсию? Мне даже интересно, какие там старики‑разбойники.

– Ладно. Есть у тебя печенье какое‑то или ещё что?

– Найдётся.

– Давай сделаем так. Поедем сейчас к Садыку, покажем ему все бумаги и обсудим любые волнующие вопросы.

– Есть овсяное, – сказал я и вытащил из шкафчика пакет. – И кофе можно сварить. Хотите?

– Да ладно, хрен с ним, давай растворимый, – кивнул Чердынцев и протянул руку за круглой печенюхой.

– Только, Александр Николаевич, в любом случае вот это дело, – я постучал пальцем по папке Бешметова, – останется у меня. Чтобы забрать его, вам придётся меня убить. Хочу, чтобы вы сразу это поняли.

– Не хотелось бы до этого доводить, – покачал головой Чердынцев.

– Ясно, – кивнул я. – Ну зато честно, по крайней мере. Вы когда, кстати, успели мне здесь жучков наставить? – прищурился я.

– Да каких ещё жучков? Нет у меня здесь ничего.

– Надо бы убрать, а то нехорошо получается, Александр Николаевич.

– Отстань, слушай, я ничего не ставил. Честное офицерское.

Зазвонил телефон. Чердынцев сразу напрягся. Я глянул на экран. Это была Грошева.

– Надо ответить, – сказал я и взял трубку. – Привет, Ань!

– Привет! – воскликнула она, и в голосе промелькнула радость.

– Ты вернулся уже или нет из своего Новосибирска?

Я быстро глянул на Чердынцева, чтобы понять, услышал он про Новосибирск или нет. Кажется, нет.

– Я сейчас дома, – ответил я, прижимая трубку плотнее, чтобы голос не донёсся до моего гостя.

– А, здорово. То есть не стал два дня гостить, как собирался?

– Немножко поменялись планы, – усмехнулся я.

– Ну, а как там Новосиб? Был в оперном?

– Не был, Ань, не моя это стихия. Я в лучшем случае в кино.

Она засмеялась.

– Ясно. Ну так что? Когда к тебе можно прийти? Когда будешь дома? Я через час примерно могла бы завалиться.

– Ань, давай часов в пять ориентировочно.

– Поняла, значит в пять буду. Предварительно ещё позвоню.

– Договорились.

Я положил трубку.

– Ну что, Серёга, поехали к Садыкову?

– Вы с ним сначала поговорите, а то он занят, возможно.

Чердынцев позвонил, договорился на встречу через полчаса.

– Вот эту папку я даже брать с собой не буду, – сказал я.

– Нет! – воскликнул Чердынцев.

– На нет и суда нет, Александр Николаевич. Не поеду с вами.

– Что ж ты за человек‑то такой? – нахмурился он.

– Хватит на мне свои конторские штучки отрабатывать. Говорю прямо, что думаю. Если это дело мне не оставите – хрен вообще что отдам.

Он стиснул зубы. Заявление, конечно, было дерзким – против Садыка и Чердынцева мне крыть было нечем, – но он согласился.

Мы снова встретились на даче.

– Так, парни, давайте по‑быстрому, – сразу заявил Садык. ‑‑‑ Времени нет.

Никаких угощений, никакого камина, ничего. Сидели в холодной комнате, вдыхали застарелый запах гари. Садык был злой и колючий.

– Значит так, Сергей, – по‑деловому начал он. – Заканчивай валять дурака. Ты понял меня?

– Не совсем, – покачал я головой.

Он тут же вскипел:

– Прекрати играть в Пинкертона! Давай сюда бумаги и вали нахер, шкет. Так тебе понятно? Я, признаюсь, задолбался в твой детский сад играть.

Я посмотрел на Чердынцева. Тот отвернулся к камину, и мне показалось, что ему стыдно за шефа. Кринж. Испанский стыд…

– Я, конечно, дико извиняюсь, Владимир Кажимович, но нет. Так не пойдёт. Пока мы не договоримся, никаких бумаг.

– Слушай, ты сейчас достукаешься.

– Дёшево не дамся, – покачал я головой.

– Ты угрожаешь, что ли? – разъярился Садык. – С ума сошёл?

– Да нет, не сошёл. Просто игру в хорошего и плохого копа знаю неплохо.

– Что за наглость такая? Ты понимаешь, кто я и кто ты?

– Владимир Кажимович, это вы меня пригласили, я к вам не напрашивался.

– Серьёзно? – усмехнулся он.

– Ладно, давайте по делу. У меня есть предложение.

– Не надо мне никаких предложений. Давай документы. Передай их органам государственной безопасности, в самые надёжные руки на земле.

– Так вот, моё предложение, – продолжил я. – У меня есть подборка материалов криминального характера. Чердынцев их видел. Подборка сделана Калякиным. Некоторые дела он вёл сам, некоторые коллеги. Это дела, изъятые из архивов. Там протоколы допросов, результаты экспертиз, обысков и так далее. Всё, что касается нескольких убийств, вымогательств, рейдерских захватов, рэкета. Полный набор из девяностых. Везде упоминается Никита Щеглов, Никитос. Он фигурирует как подозреваемый, а в паре дел как свидетель. Материалы достаточно серьёзные, но не доведённые до финала. Если бы был человек заинтересованный, он бы смог продвинуться хотя бы по нескольким делам.

Садык, слушал, поигрывая желваками.