Медведев. Пограничье (СИ) - "Гоблин - MeXXanik"

Машина чуть подпрыгнула на выбоине, и мы оба одновременно взглянули на дорогу, будто пытаясь не рассмеяться слишком явно. Напряжение спало. Не исчезло, но стало чуть легче дышать.

А про себя я подумал, что если уж Осипов и вправду дёргается при виде князей, то впереди нас ждёт весёлая история. С нервами, с недоговорённостями, с попытками расставить ловушки. Только вот я — не дядюшка. И правила, возможно, тоже немного изменились.

— А та старуха, которая заходила в зал, — вдруг вспомнил я, как будто мысль сама вынырнула из глубины, с лёгким шорохом шерстяного плаща.

— Какая? — резко, похолодевшим тоном спросил Морозов. Так спрашивают, когда уже поняли, о ком речь, но очень надеются, что ошиблись.

— Она пришла сразу после синодников, — уточнил я. — Странная. С посохом, в плаще, как будто из вороньих перьев. Смотрела, словно насквозь видит. Не производила впечатление буйной, если честно.

Машина чуть дёрнулась, и Морозов сжал руль чуть крепче.

— Она была в зале? — спросил он слишком громко. Откашлялся, будто пытался проглотить лишнее слово. Или страх.

Я нахмурился и повернулся к нему, уже чувствуя, что эта история не будет простой.

— Вы же стояли у входа, — напомнил я. — Не могли её не заметить. Она не из тех, кто сливается с интерьером.

Морозов смотрел вперёд, но взгляд был расфокусированным.

— Что она вытворила? — уточнил он. — Наверняка вела себя вызывающе. Может, даже грозила? Или прокляла? Она это любит.

— На удивление — нет, — пожал я плечами. — Мне она показалась вполне… адекватной. Спокойной. Даже вежливой. Да, странная. Да, говорила загадками. Но без криков и танцев с бубнами.

Морозов отреагировал так, словно я только что сообщил, будто из леса пришел медведь, который начал читать стихи.

— Ягиня? Адекватной? — почти поперхнулся воевода. — Да она даже когда спит, каверзу какую-нибудь вынашивает. Это у неё в крови. Не удивлюсь, если прямо сейчас где-нибудь на вашем затылке зреет проклятие средней тяжести. А вы говорите — «вежливая».

Владимир покачал головой и нервно провёл рукой по подбородку.

— Небось ещё и провоцировала. Она это умеет. То доброй прикинется, то немощной. А потом — бах, и кто-нибудь неделю с жабьим голосом ходит. Или кошмары. Или черепицу с крыши сдувает, когда что не по ней. Эта ведьма у нас на особом счету. С ней придется считаться.

— Нет, ну… — я чуть улыбнулся, — кошмаров пока не было. Хотя, может, они отложенные, с эффектом замедленного действия.

Морозов не засмеялся. Только вздохнул и глухо пробормотал:

— Надо будет съездить к ней.

Я посмотрел в окно. Лес на горизонте казался ближе, чем был. И мне внезапно подумалось, что старая женщина в чёрном плаще всё ещё не спеша идёт где-то рядом, по краю дороги, и внимательно слушает.

Машина мягко свернула с шоссе на просёлочную дорогу. Под колёсами захрустели мелкие камешки, и я по инерции приготовился к привычной тряске — той, что выбивает из позвоночника весь столичный гонор. Но, к моему удивлению, дорога оказалась вполне приличной. Не разбитая, не изрытая колеями, не из тех, где каждую лужу приходится преодолевать, как водную преграду в детской сказке.

— Смотрите-ка, — пробормотал я. — А я уже было собрался пугаться.

Местность вокруг была тихой. Поля с зеленой травой, частые деревья, пушные кусты. Вдали маячили ряды по-праздничному белых рубленых домов.

Машина остановилась у края одной из таких деревень. Морозов заглушил двигатель, и сразу стало слышно, как потрескивают ветки где-то в ближайшей чаще. Воевода повернулся ко мне, всё ещё сидя за рулём:

— Прибыли, князь, — произнёс он. — Дальше придётся сменить транспорт.

В его голосе было что-то едва заметно торжественное, как у человека, который готовит сюрприз, но сам не до конца уверен, как вы на него отреагируете.

Он открыл дверь и вышел из авто. Я задержался на пару секунд, вздохнул и тоже покинул машину, прикрыв за собой дверцу.

Морозов уже шагал ближайшим домам. Оглядываясь по сторонам, я последовал за ним.

У крайнего от дороги строения нас уже ждали. Мужчина лет пятидесяти стоял у ворот, прислонившись к столбу, с видом того, кто и рад гостям, и при этом не прочь, чтобы они задержались не слишком надолго. Как только мы подошли ближе, он улыбнулся — широко, по-сельски искренне — и вышел за калитку навстречу нам.

— Добрый день, мастер Морозов, — начал он, кивнув с уважением, а потом перевёл взгляд на меня. — А кто это с вами? Чай, кого-то путевого себе в подсобники нашли?

Морозов, не сбавляя шага, коротко представил:

— Это новый князь. Николай Арсентьевич Медведев.

— Регент, — поправил я его, спокойно.

Мужчина заморгал. Глаза его округлились так, будто он внезапно понял, что держал в руках не ветку, а спящую змею.

— Ох, мать… — вырвалось у него прежде чем он успел прикусить язык. Мужчина спохватился и торопливо добавил: — Прощения прошу, мастер-князь. Я-то по скудоумию, подумал, что мастер Морозов нового помощника нанял. Упаси, чуть было большей глупости не ляпнул. Простите, ежели чего.

— Ничего, — ответил я с лёгкой улыбкой

Ситуация напоминала старую комедию положений: одет я был по скромному, на князя не тянул, да и лицо у меня, по мнению сестры, «слишком мягкое для управленца». Возможно, если бы я стоял с табличкой «князь», и то бы сразу не узнали.

Мужчина почесал затылок и улыбнулся снова — теперь с чуть большей теплотой.

— Ну, коли вы не обиделись, то добро пожаловать, мастер-регент. У нас здесь тихо, но… бывает по-разному. Не скучайте, в общем.

— Спасибо, — кивнул я. — Я как раз за этим и приехал. Чтобы посмотреть, как у вас бывает.

Он хмыкнул, а Морозов тихо фыркнул, будто мысленно зачёл мне плюс за ответ.

— Вы на дальнюю заимку? — уточнил мужчина, понизив голос, как будто речь шла не о месте, а о каком-то полупридуманном направлении.

— Да, — подтвердил Морозов.

Хозяин дома не стал расспрашивать дальше, только кивнул чуть более серьёзно и отворил ворота, жестом приглашая пройти:

— Проходите.

Мы ступили на подворье. Всё здесь было как-то по-настоящему: слегка перекошенный колодец, свежевыбеленные стены, на верёвке сушилось бельё, из окна пахло жареным луком и чем-то печёным — таким, что невольно захотелось задержаться хоть на полчаса.

Мужчина повёл нас к одному из строений в дальнем углу. Там, видимо, и хранился обещанный «другой транспорт». Двор был большим, за ним явно ухаживали: сложенные дрова под навесом, ровные грядки у забора, следы от лап — кошачьих, собачьих и, кажется, чьих-то совсем уж странных.

— Если не торопитесь, то милости прошу отобедать, — предложил хозяин, бросив взгляд в сторону дома. — Жена как раз стол накрыла. Всё своё, с полей. Ни специй заморский, ни маргарина, честное слово, — он осенил себя священным знаком.

Голос у него был добрый, почти тёплый. Как у человека, который привык принимать гостей и искренне расстраивается, когда те отказываются.

— Спасибо, — вежливо, но с лёгкой грустью поблагодарил Морозов. — Времени у нас, к сожалению, нет.

— Ну, тогда на обратном пути, — не стал настаивать мужчина. Сказал это так, будто надеялся, что к обеду мы всё же успеем. Потом развернулся и направился к сараю, возле которого крутились двое мальчишек, подростков лет по двенадцать. Один с рогаткой, другой держал в руке самодельную удочку.

— Открывайте ворота! — прикрикнул он.

Парнишки вздрогнули, будто их застали за каким-то важным бездельем, и тут же, позабыв игрушки, бросились к большим деревянным створкам. Те со скрипом распахнулись, и мальчишки торопливо юркнули внутрь.

Я невольно улыбнулся. В детстве я тоже бегал по двору с ощущением, что от скорости моей реакции зависит судьба целой империи.

— А вы как, князь, доберётесь-то? — с лёгкой тревогой спросил меня хозяин, покосившись в сторону сарая.

Я было открыл рот, чтобы заверить, что справлюсь, но Морозов опередил:

— Я проконтролирую.