Медведев. Пограничье (СИ) - "Гоблин - MeXXanik"

Сказано было твёрдо, почти с профессиональным спокойствием, но мне показалось, что в этой фразе была не только забота. Там читалось что-то ещё — вроде «и сам не уверен, но если что, ловить буду».

Глава 14

Хижина в лесу

Я кивнул и поежился от внезапного порыва прохладного ветра. Небо было чистым, но в самом воздухе оставалась лёгкая весенняя сырость, как будто погода ещё колебалась, не решаясь окончательно сдаться теплу.

Я обвёл взглядом двор. За невысоким деревянным забором простиралось большое ровное поле. Между тёмными бороздами уже показались первые ростки. Молодая зелень перекатывалась волнами от порывов ветра. И в этой дрожи, в мягком покачивании было что-то живое, будто земля дышала.

У самого забора сидели мужчина и мальчишка. Оба в простых рубахах, выцветших от солнца и вымазанных пылью. На головах были широкополые соломенные шляпы, тени от которых скрывали лица. Они сидели молча, будто отдыхали после долгой работы, вслушивались в то, как шумят растущие на поле побеги. Один жевал травинку, другой вертел в пальцах тонкий стебелёк. И казались они не просто крестьянами, а частью этого места.

Я смотрел на них и почувствовал, как от двоих тянется сила. Не обычная, а такая, какую я чувствовал от тех упырей, которые ночью атаковали поместье. Словно это были… не люди.

Заметив, что я смотрю на них, двое у забора обернулись. Старший прищурился, разглядывая меня с лёгким интересом, как человек, который не торопится делать выводы. Мальчишка тоже поднял голову, чуть наклонил её набок, будто хотел лучше меня рассмотреть. А потом старший неспешно прикоснулся пальцами к полям своей соломенной шляпы в приветственном жесте.

Морозов сдержанно склонил голову в ответ. Я почувствовал, как он незаметно шагнул вперёд, будто став между мной и этими двоими. И, немного подумав, я повторил его жест. Тоже склонил голову.

— Здрав будь, воевода, — тихо, но тепло начал Владимир.

— И тебе многих лет, — негромко ответил старший. Голос у него был хрипловатый, будто он долго молчал.

— Давно не виделись, Степан, — заметил Морозов

— У нас прописки нет, вот и стараемся на глаза не появляться, — хмыкнул молодой. В его голосе слышалась беззлобная насмешка. Он окинул меня цепким, чуть прищуренным взглядом, и я про себя отметил, что, глаза у него были ледяные, с прозрачно-голубым отливом. Цвета весеннего ручья, в котором еще плавают льдинки.

— Или нам и здесь не рады? — продолжил старший, и на этот раз его взгляд был обращён уже ко мне. Вопрос прозвучал вроде бы элементарно, но в нём чувствовалось что-то… весомое. Как будто он не просто интересовался, а испытывал.

Я чуть выпрямился, стараясь не выдать ни смущения, ни растерянности, и ответил спокойно, вспоминая строчку из дядькиного дневника:

— Мы всем рады, кто живёт по совести и соседей не тиранит.

Уголки губ Морозова приподнялись в подобии улыбки. Похоже, он узнал цитату и остался доволен. А Степан, заметив его реакцию, хмыкнул точно так же, будто зеркалил жест. Потом шагнул чуть ближе, встал, опираясь на посох, и глухо произнес:

— Жаль, старик не застал приезд наследника. Сдаётся, тот бы одобрил мальца.

— Жаль, что он помер, — подал голос молодой, и лицо его посуровело, на нём отразилась настоящая грусть, такая, какую редко увидишь у людей из города.

— Мне тоже жаль, — тихо отозвался Владимир. — Наш мир потерял хорошего человека.

— Для нас он был больше, чем просто человеком, — негромко, поправил воеводу Степан.

На мгновение всё будто изменилось. Пространство подёрнулось тонкой, зыбкой рябью, словно воздух дрогнул, как вода от неосторожного движения. И сквозь привычные очертания мужчины и подростка в пыльной одежде, проступило нечто иное.

Они стояли так же, как и прежде, но теперь я видел сухопарые силуэты, вытянутые, почти угловатые черты лиц, тусклые, но внимательные глаза. Волосы, цвета старой соломы, казались жёсткими, спутанными, будто никогда и не знали гребня. Рубахи были мешковатыми, потёртыми в нескольких местах, но аккуратно залатанными. Рукава были закатаны до локтей, обнажая серую, словно землистую кожу, будто высохшую на солнце и присыпанную дорожной пылью. Штаны были подвязаны простыми верёвками, а на ногах были лапти, как в сказках, или в старых иллюстрациях из книг о забытых временах.

Но несмотря на это, в них не чувствовалось угрозы. Только ощущение необъяснимой, нечеловеческой силы,

Я моргнул, и всё исчезло. Остались мужчина и мальчик, в пыльной одежде и простых соломенных шляпах.

— Приходите чаще, — сказал Морозов. Голос его прозвучал без напускной сердечности, но в этих словах была теплая, ровная искренность.

Степан усмехнулся, будто отыгрывая старую шутку, которую понимали только они двое. И в этот миг в его глазах на секунду вспыхнули лукавые жёлтые огоньки. Как у человека, который знает больше, чем говорит.

— Благодарю за приглашение. От вас оно особенно ценное, мастер-воевода — ответил мужчина и кивнул. Мальчишка в точности повторил его жест.

Они развернулись одновременно, без спешки, направились по полю. Не прощаясь, будто интерес к разговору угас так же просто, как и возник.

А ветер, который минуту назад почти стих, вдруг усилился. Сухая пыль закружилась в воздухе, поднявшись тонким столбом и скрыв фигуры.

— Готово, мастер, — раздался у меня за спиной детский голос.

Я обернулся и на секунду растерялся. Передо мной стоял мальчишка, который сжимал в ладони поводья. А рядом с ним переминалась с ноги на ногу вороная лошадь, с густой гривой и умными глазами.

— Настоящая рабочая лошадка, — произнес Морозов. — Такая, что и по болоту не спасует, и в сугроб не провалится.

— Вот, — произнёс мальчишка и протянул мне поводья, будто вручал нечто особенное.

Я машинально взял, бросил взгляд на воеводу, и тот, не спеша, кивнул:

— Путь по лесу неблизкий. Этот транспорт надёжнее. Да и местные к нему привычнее.

Я усмехнулся. Надёжность и привычка, видимо, были главными ориентирами в здешней жизни. Осторожно погладил лошадь по морде. Та дернула ухом, будто одобряя знакомство. И в целом казалась более приветливой, чем некоторые люди, которых я здесь успел встретить.

— Хотите, помогу? — с живостью предложил пацан и, не дожидаясь моего одобрения, уже держал стремя.

— Спасибо, я бы не отказался, — кивнул я, внутренне надеясь, что зрителей в этом театре будет как можно меньше.

С его помощью я как-то втащил себя в седло. Лошадь фыркнула и сделала резкое движение вперёд. Меня качнуло так, что я всерьёз задумался, не вылететь ли с достоинством, пока не поздно. Уцепился за поводья, словно за спасательный круг.

Морозов сдержанно усмехнулся:

— Мне тоже было тяжело с непривычки.

— Вы, если хотите, приезжайте к нам, князь, — добавил хозяин дома, опершись на вилы и глядя снизу вверх. — Мы вас враз научим. Хоть с нуля, хоть с середины.

— Подумаю, — отозвался я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, а не так, как я сейчас сидел. — Но за приглашение благодарю.

— Седло простое, барин, — продолжил хозяин с добродушием знатока. — А подкладка мягкая, не выскользнете. Но помните: лошадь зверь умный. Чует, кто сидит у неё на спине. Ежели приглянетесь, то понесёт аккуратно. Не понравитесь — в канаву свалит. С душой, но решительно.

Я кивнул, чуть поджав губы. Умный зверь, значит. Что же, вот теперь я точно чувствовал ответственность.

Воевода, уже сидевший в седле, направил коня к воротам. Я последовал за ним, чувствуя себя несколько менее живописно: держался, будто меня приковали к лошади цепями.

Уже у ворот обернулся. Поле за домом было пустым. Чистым, как вымытая доска. Ни следа от двух человек, которые всего несколько минут назад ушли прочь. Только молодая трава чуть покачивалась на ветру.

— Не держись за поводья, как за последнюю надежду, — сказал Морозов, как только мы выехали за ворота. Голос у него был будничный, почти добродушный. — Лошадь сама идёт. Ваша задача просто мягко направить ее туда, куда вам надо. Не боритесь с ней, она не против.