Инженер Петра Великого 12 (СИ) - Гросов Виктор

Психика не выдержала. Увидев, как передний край тает под огненным дождем, задние ряды дрогнули.

— Back! (Назад!) — истошный вопль прорезал канонаду. — It’s a trap! Run! (Это ловушка! Бегите!)

Строй рассыпался. Они побежали. Бросая мушкеты, знамена, раненых друзей. Они бежали, давя своих, падая, ползя на четвереньках, лишь бы уйти от этого дьявольского огня.

— Дожимай, братцы! Огонь! — прохрипел я, видя перелом.

Преображенцев охватило безумие боя. Солдаты, забыв об экономии, добивали бегущих. Поле перед стеной стремительно меняло цвет с серого на красный.

— Еще! Еще, суки! — рычал солдат рядом, пытаясь вставить магазин трясущимися, черными от копоти руками. Его глаза горели фанатичным огнем берсерка.

Мой затвор лязгнул впустую. Мертвый звук. Рука метнулась к подсумку. Пусто.

Какофония начала распадаться на отдельные выстрелы. Смолк один ствол, захлебнулся другой. Через десять секунд над бастионом повисла оглушающая тишина.

В этой тишине остались только звуки ада. Булькающие хрипы умирающих, скрежет металла о камень и удаляющийся топот тысяч ног. Английская армия откатывалась назад, как мутная волна от утеса, оставляя на песке пену из трупов.

Винтовка опустилась сама собой. Ствол дымился, от перегретого цевья шел жар, обжигая ладонь. Взгляд упал вниз.

Колени предательски задрожали. Я многое повидал, но не это. Еле сдержал рвотные позывы. Земли не было. На протяжении пятидесяти метров перед стеной ландшафт изменился. Все пространство было вымощено телами. Вповалку. Слоями. Красное сукно, белые перевязи, синие штаны — все смешалось в чудовищный ковер. И кровь. Густая, темная, она ручьями стекала в ров, превращая грязь в багровое болото.

— Господи… — прошептал кто-то рядом.

Это была бойня.

— Ура! — крик Орлова прозвучал надрывно. — Ура-а-а!

— Ура!!! — подхватили остальные. Победный рев покатился по стене, перелетая через зубцы, ударяя в спины бегущим англичанам, окончательно добивая их боевой дух.

Привалившись спиной к нагретому парапету, я сполз вниз. Ноги стали ватными, к горлу снова подкатил тошный ком.

Тишину разорвал топот на лестнице. На стену, хрипя и спотыкаясь, вылетел де Торси: парик потерян где-то на баррикадах, дорогой камзол распахнут, кружева изодраны. За ним, хватая ртом воздух, карабкались офицеры.

Замерев у зубца, маркиз вцепился в камень. Его взгляд метался от горы окровавленных тел во рву к удаляющимся спинам англичан, не в силах вместить новую реальность.

— Mon Dieu… — шепот перешел в истеричный всхлип. — C’est impossible… Они бегут! Они действительно бегут!

Резко повернувшись, француз забыл об этикете, чинах и грязи на моем мундире. Он кинулся ко мне, поднимая и стискивая в объятиях, пачкаясь в саже и масле. Он смеялся, тряся меня, как куклу.

— Генерал! Петр! Вы сделали это! Это чудо! Божественное чудо!

Осторожно отстранив его, я вытер лицо рукавом.

— Это не чудо, маркиз. И сто двадцать русских стволов в русских руках.

Тень упала на меня. Рядом выросла фигура Петра. Царь стоял, широко расставив ноги, возвышаясь над бастионом как монумент. Его лицо исказила страшная улыбка. Пальцы нервно крутили ус.

— Срезал, как косой траву! — прогудел он, не отрывая взгляда от поля смерти.

Тяжелая рука опустилась мне на плечо.

— Я верил, — голос государя звучал глухо. — Знал, что сработает. Но такого… Такого эффекта даже я не ожидал.

Он обвел горящим взглядом стену, своих «преображенцев», которые обнимались, кидали в небо шапки, орали песни.

— Они теперь долго не сунутся. Кровью умылись так, что захлебнулись.

Говорить не хотелось. Во рту стоял стойкий медный привкус крови — то ли прокусил губу, то ли надышался этой бойней.

— Офицеров ко мне, — скомандовал Петр, мгновенно переключаясь в режим полководца. — Военный совет. Срочно. Пока они в шоке, нужно решать, как жить дальше.

Эйфория победы кружила головы всем вокруг.

За нашими спинами шумел город. Утробный, звериный рев катился по узким улочкам, обрастая фантастическими подробностями.

Спускаясь с бастиона, я ловил на себе взгляды выползающих из подвалов горожан. Смотрели как на сошедших с небес карателей или вылезших из пекла демонов. Бабы истово крестили воздух, мужики ломали шапки, но встретиться с нами глазами никто не рисковал. Страх был осязаем.

— Слышь, Петр Алексеич, — просипел, глотая пыль, Орлов. — Они нас, по ходу, за чертей держат.

— Да все равно уже, — я размазал по лбу сажу. — Главное, чтобы под ногами не путались.

Каземат, переоборудованный в штаб, пропах табачным дымом. Петр тяжело сел на грубую скамью, сдернул промокший парик и швырнул его на карту, словно дохлую кошку. Филипп Орлеанский присосался к кувшину с водой, проливая струи на роскошный, безнадежно испорченный камзол. Де Торси и Меншиков сидели в углу, задумчиво осматривая офицеров. Орлов пошептал мне на ухо неутешительные новости. Впрочем, все ожидаемо.

— Ну, — шумно выдохнул царь, утираясь рукавом. — Живы.

Ответа не последовало. Адреналиновая эйфория схлынула.

— Генерал, — Государь требовательно посмотрел на меня.

Я выгреб из кармана магазин «Шквала» и швырнул его на исцарапанное дерево. Латунь звякнула сухо.

— Докладывать нечего, Государь. Все.

— Что значит все? — Филипп оторвался от кувшина.

— Технический.

Обведя тяжелым взглядом присутствующих, я кивнул на винтовку, прислоненную к стене.

— С этой секунды «Шквалы» — это просто очень дорогие, высокотехнологичные дубины. Магазины пусты. Если Мальборо решится на вторую волну, останавливать его мне нечем. Остаются только ваши мушкеты и штыки. Против тридцати тысяч озлобленных, жаждущих реванша британцев мы не продержимся на стене, поэтому как и обсуждали, ведем городские бои. Впускаем врага внутрь.

В каменном мешке повисла тишина. Доносился ритмичный звук капель, падающих с потолка в лужу. Плик. Плик.

— То есть… правда все? — голос де Торси дрогнул.

— Мы стоим с голой задницей на лютом морозе и убедительно делаем вид, что нам жарко.

— Что в итоге? Чем располагаем из запасов с Игнатовского? — перебил Петр, барабаня пальцами по столу.

Достав блокнот, я быстро пролистал страницы с расчетами.

— Остатки роскоши. Десять зарядов «Дыхания Дьявола» — наш неприкосновенный запас. Хватит, чтобы спалить пару осадных башен или устроить локальный филиал ада в воротах. Четыре бутыли с «Благовонием». Если ветер не подведет — положим один полк, но потравим и своих. И два десятка ракет, тех, что для схода лавин. Всё.

— Жидко, — констатировал Петр, кривя рот. — На один бой. На последний.

— Именно. Любая серьезная атака — и нас сомнут.

Дверь с грохотом ударилась о стену. На пороге возник дозорный, глаза вылезают из орбит, грудь ходит ходуном.

— Ваше Величество! Движение! В лагере англичан!

Усталость как рукой сняло. Мы подорвались с мест, опрокидывая скамьи. Сердце, казалось, сейчас пробьет ребра. Неужели снова? Неужели он просчитал нас?

Вылетев на стену, я на ходу вскинул бинокль, мысленно молясь, чтобы это была просто перегруппировка.

Но внизу, в английском лагере, творился хаос.

Никаких построений. Никаких артиллерийских расчетов. Наоборот.

Геометрия лагеря изменялась. Палатки опадали, как проколотые легкие. Обозные фургоны разворачивались оглоблями от города, создавая пробки. Солдаты суетились, швыряя ящики в телеги. Осадные башни — те монстры, что уцелели при штурме, — чадили густым черным дымом. Англичане жгли их сами.

— Они… уходят? — прошептал де Торси, не веря своим глазам.

— Похоже на то, — я впился взглядом в линзы, боясь моргнуть. — Сворачивают лагерь.

— Победа! — взвизгнул кто-то из ополченцев. — Струсили, собаки!

— Заткнись! — рявкнул я, не опуская бинокля. — Рано радоваться. Это может быть тактический отход. Выманивают.

Взгляд сканировал лагерь. Мальборо — старый лис, гений войны. Если он уходит, значит, у него есть причина весомее, чем просто гора трупов во рву.