Второгодка. Пенталогия (СИ) - Ромов Дмитрий

– Но я, конечно, не хочу наговаривать лишнего на Никиту Антоновича. Нам в одном городе жить, а у него мощный ресурс, но он на меня конкретно взъелся. Видать, его переклинило из‑за того, что я хочу на Ангелине жениться. А типа его Мотя побоку идёт.

– Заткни пасть! – рявкнул Никитос.

Видно было, что он совершенно не в себе. Он ведь всегда был сдержан, а сейчас его просто рвало на части, будто внутри одна за другой взрывались глубинные бомбы времён Второй Мировой. И это было не из‑за моих слов. Разумеется, нет. Корёжило его из‑за пропавших документов. Кажется, эта напасть подкосила его больше, чем удар бутылкой по голове.

– А что ты скажешь про ограбление? – спросил меня Давид.

– Ну, смотря про какое, – пожал я плечами.

– Про ограбление Екатерины Шалаевой, матери Матвея. Оно произошло через несколько дней после вашей встречи. Зачем, кстати, ты с ней встречался?

Никита едва держался.

– Она сама попросила. Вы же понимаете, сексуального подтекста в наших отношениях не было.

Никитос заскрежетал зубами.

– Просто ей поговорить не с кем было, судя по всему. Дома, я так понял, не ладилось. Но она этих тем избегала. А я не расспрашивал, естественно.

– И о чём вы говорили?

– О сериалах, в основном. Она много кино смотрит. На самом деле, с ней достаточно интересно. Она со мной не как с ребёнком разговаривала, а… ну, как с приятелем. Интересная женщина, а я люблю интересных людей. Вот и весь ответ. А про ограбление я слышал, и знаю, что одного грабителя убили. Но с Екатериной не разговаривал с тех пор. Ей Никита Антонович запретил со мной общаться. Типа я плохо на неё влияю, наверное.

– А где ты слышал про ограбление?

– В пабликах писали. Весь город в курсе. Со всеми подробностями.

– Я уверен, что это он всё устроил, – мрачно сказал Никитос Давиду. – Вызнал всё у Кати и организовал.

Я ничего не ответил, только головой покачал. Давид посмотрел на Никитоса с каким‑то сожалением, как на больного.

– Ты не ездил позавчера по Новосибирской трассе? – спросил Давид Георгиевич и чуть приподнял левую бровь.

Сердце ухнуло. Сорвалось и полетело в пропасть. Вопрос был непростой, заданный внезапно. Но отвечать надо было правильно и быстро. Влёт. Я уже открыл рот, чтобы сказать «нет», но тут гадкая мысль закопошилась в голове. Подлое сомнение… А вдруг они прошерстили все камеры и я попал в кадр? Пусть я старался не засветиться, но вдруг? Вдруг они уже видели меня на переднем сиденье Кукушиной машины?

Если совру мне конец. Если скажу правду тоже конец.

– Нет, не ездил, – моментально ответил я. – Машина весь день во дворе простояла.

– Ну, может, на другой какой‑то машине?

Сука!

Играю роль такую роль

Ах в этом гриме безусловно

В этом гриме безусловно я король… .

– Другой у меня пока нет, – пожал я плечами.

– Да ведь сто процентов этот хер всё замутил! Ты посмотри сам! Всё вокруг него только и крутится! Как только он появился – всё и началось!

– Вообще‑то, я семнадцать лет назад появился, – пожал я плечами. – Долго же у вас всё крутится, Никита Антонович.

Давид усмехнулся.

– Ладно, – кивнул он. – Я всё, что хотел, услышал.

Я посмотрел на часы.

– Куда‑то торопишься?

– Мне надо домой. Репетитор по физике придёт. Хочу позаниматься на каникулах.

– Физика – это хорошо, – подмигнул мне Давид. – Физика – это очень хорошо. Ладно. Иди пока и…

И в этот момент зазвонил телефон. Это была Грошева.

– Ответь! – кивнул дознаватель‑инквизитор.

– Да я выйду, там отвечу. Или потом перезвоню.

– Ответь! – настойчиво повторил он и провёл пальцем по экрану, а потом включил громкую. – Давай.

Он протянул мне телефон.

Блин! Ё‑моё! Мышь завозилась, под ложечкой заныло. Если Анька снова начнёт спрашивать про Новосиб, это будет тот ещё номер.

– Да, Ань, привет. Я скоро уже буду.

– А, ну хорошо, – сказала она. – Я просто хотела уточнить, всё ли у нас в силе, не уехал ты опять в свой…

Молчи! Аня, твою мать!

– Да, всё в силе, – перебил её я. – В пять часов, как договорились, буду дома.

– Ладно. А у тебя случайно учебника за прошлый год нету?

– По физике что ли? – уточнил я.

– Ну, мы же физикой будем заниматься.

– Нет, нету.

– Ну ладно, я поищу, у меня где‑то должен быть. Надо там кое‑какие моменты важные повторить.

– Ну всё, до встречи.

Пронесло. Фу‑у‑у… Я с облегчением забрал телефон и сунул его в карман.

– Ладно, иди физик, – кивнул Давид, внимательно на меня глядя. – Смотри, не пропадай, не уезжай никуда. Завтра я с тобой ещё поговорю.

– Завтра, завтра, не сегодня, так лентяи говорят, – улыбнулся я. – Всех благ.

Никита Антонович сжал зубы и ничего не ответил, он даже отвернулся, чтобы не видеть меня. Будто Бешеный, сидящий во мне, не давал ему покоя. Будто от этого соседства у Никитоса горели пятки. Будто его всего крутило и ломало. Ну, а как ты хотел, лучший друг, всё‑таки, да?

Впрочем, то что он считал меня виноватым во всём, мне совершенно не нравилось. На самом деле, это противоречило здравому смыслу, а Никита всегда отличался тем, что здравый смысл и целесообразность для него были превыше всего. А теперь им руководили иррациональные идеи. И значит, он мог поступать и действовать не так, как я бы ожидал…

Я вышел из здания, сел в машину и поехал домой. Грошева уже стояла у подъезда.

– Привет, Анюта! – радостно воскликнул я.

Мне действительно было радостно, что я больше не находился среди тех сволочей.

– Ничего себе, ты что, на машине ездишь? – удивлённо воскликнула она.

– Да, взял тут у одного дяденьки покататься.

– Не боишься, что тебя полиция остановит?

– Боюсь, но что делать? Глаза боятся, как говорится, а руки делают.

– Ну, ты даёшь, – покачала она головой. – Ладно. Готов?

– Готов душить котов.

– Ну идём тогда.

Мы поднялись домой. Разделись, сбросили обувь. Я вдохнул привычный и уже родной запах. Надо же, как быстро он стал моим собственным…

– Чай будешь? – спросил я. – Или, может, хочешь перекусить?

– Нет, я обедала поздно. Ты, если хочешь, ешь.

– Ну пойдём тогда на кухню.

Она села и тихонько смотрела, как я включал чайник, ставил воду для пельменей, доставал посуду, приборы.

– Холостяцкая еда, – хмыкнула она.

– Есть такое, – ответил я. – Блин, сметана кончилась. Ладно, с маслом тогда. Горчица, ты где? Да, вот есть горчица. Точно не хочешь? Могу и на тебя сварить. У меня тут стратегический запас.

На ней была та одежда, которую мы вместе покупали в магазине.

– Нет, спасибо, – покачала она головой. – Ты ешь, ешь. Я за тобой понаблюдаю.

– Во как. Не сильно внимательно наблюдай, а то поперхнусь.

– Не поперхнёшься, – усмехнулась она. – Я не глазливая. Слушай, Сергей…

Она поёрзала на табуретке и вроде как смутилась.

– Чего? – кивнул я, закидывая в топку пельмень за пельменем. – Говори.

– Зачем тебе эта физика? Ты ж уже сдал экзамен. У тебя вроде всё нормально.

– Ну нет же предела совершенству, правда? – усмехнулся я. – Я не понял. Ты же вроде сама предлагала. Ты что, не хочешь со мной заниматься?

– Хочу, – кивнула она и отвела взгляд. – Только не физикой…

– А чем? – не понял я.

– Ну… – замялась она. – Не понимаешь?

– Нет.

– Блин, что ж ты такой непонятливый, а? Вроде такая вещь простая, а сказать‑то непросто…

– Да ладно, Ань, говори, не стесняйся, – сказал я, отправляя в рот очередной пельмень и совершенно не чувствуя подвоха. – Я смеяться не буду.

– Смеяться… Какой уж тут смех…

Она вздохнула и, решившись, выпалила:

– Сделай мне бебика…

Пельмень застрял в горле, и я всё‑таки поперхнулся…

Лицо моё покраснело, напряглось, я почувствовал, что не могу дышать. С силой ударил себя по груди раз, второй.