Сирийский рубеж 4 (СИ) - Дорин Михаил

Кеша шёл рядом, щурясь от солнца. Его комментарий не заставил себя долго ждать.

— Командир, тут курорт. До моря километров 15. А там пляж, пальмы и зенитки, прикрывающие порт.

— Здесь тоже есть, — указал я на пусковую установку С-125.

Недалеко от полосы вращалась и РЛС П-19. Рядом с ангарами расположились два Ми-8 в пустынном камуфляже и с зелёными кругами на хвостовых балках.

— На этих будем летать? — кивнул Карим.

— Сказали, что принимающая сторона обеспечит техникой.

Мы шли в направлении группы людей, очевидно ожидающих нас. Среди них было несколько человек вооружённой охраны и два офицера в светлой форме с красными петлицами на воротнике. На голове у каждого красный берет с нашитым гербом, который представлял из себя золотого ястреба, повернувшего голову налево, внизу держащий свиток, а в центре щит зелёного цвета.

С ними рядом и наш советский офицер в песочном комбинезоне. Обмундирование уже настолько выгорело, что стало белым.

— Добрый день! Майор Клюковкин с группой советских специалистов, — поздоровался я с нашим офицером.

— Подполковник Матюшин Виктор Сергеевич, старший группы советских авиационных специалистов в Тобруке. Добро пожаловать в Ливию!

Я ещё раз оглядел ту самую базу, которая носила имя бывшего президента Египта Гамаль Абдель Насера. Мне казалось, что американцы сюда не должны были достать во время своей операции «Каньон Эльдорадо». Но и сама операция должна была случиться только через год. Так что всё пошло немного не так в этой истории.

— Спасибо, — кивнул я, пожимая руку Матюшину.

Передо мной был обыкновенный советский офицер, проходящий службу за границей. Подтянутый, загорелый, улыбающийся. Из особенностей, у Виктора Сергеевича был прищур на правый глаз.

— Знакомьтесь с коллегами, — подвёл меня Матюшин к ливийцам.

Переводчик за спиной Виктора Сергеевича начал переводить, но мне это было ни к чему.

— Мир вам, майор Клюков. Я полковник Назри Амин, Военно-воздушные силы Ливии. Являюсь командиром авиабазы имени Гамаль Абдель Насера, — представился мне первый офицер.

— И вам мир, господин Амин. Моя фамилия Клюковкин, — поправил я полковника на арабском языке, пожимая ему руку.

Амин удивился, но постарался держаться так же надменно, как и в первые секунды. Вообще, я знал, что отношение многих ливийцев к советским специалистам было не всегда подобающим. Иногда самому Каддафи или высоким чинам приходилось вмешиваться.

Поздоровавшись со вторым ливийским офицером, меня начали вводить в курс дела на первом этапе нашего пребывания.

— Вашей задачей будет несение дежурства по поиску и спасанию. А также подготовка наших специалистов к подобным работам. Всё для этого на базе есть. В вашем распоряжении два вертолёта, — махнул Амин рукой в сторону двух Ми-8.

— В каком они состоянии? — спросил я.

— В рабочем, — быстро ответил ливийский полковник.

Я посмотрел на Карима и задал ему вопрос.

— Что думаешь? — указал я на Ми-8.

— Я отсюда вижу, что у одного вертолёта лопасти повреждены. А у другого потёки АМГ-10 по бортам, — тихо ответил Уланов.

Матюшин прокашлялся.

— Сегодня вы разместитесь, а завтра приступите к работе. Думаю, вы знаете для чего вас сюда направили? У нас очень плохая ситуация с лётчиками Ми-8, — обозначил мне проблему Виктор Сергеевич.

— И с самими Ми-8 тоже, — ответил я.

Амин недовольно выдохнул, попрощался с нами и ушёл к машинам. Как только японские внедорожники уехали, ко мне сразу обратится Матюшин.

— Не знаю, как у вас там в Сирии было, но здесь так не говорят, Клюковкин.

— А как здесь говорят? Я выполняю задание Родины и привык делать его качественно. Если мы должны нести дежурство по ПСО, то на каких вертолётах? — задал я вопрос.

Матюшин покачал головой и показал нам на УАЗ «таблетку», на которой, как я понял, нас должны отвезти к месту жительства.

Для техсостава была приготовлена «шишига», но её состояние удручало. Да и наша таблетка не была образцом надёжности.

С первого раза он её не завёл и попросил Кешу помочь с запуском с «кривого».

— Иннокентий, сиди. А то мы никуда не поедем, — сказал я.

Карим намёк понял и вышел из машины, чтобы помочь завести.

— На два-три, давай крути! — крикнул водитель.

Пару поворотов и машина завелась.

— Давайте, я вам расскажу, что здесь и как, — сказал нам Матюшин.

Выехав за ворота авиабазы, мы направились по дороге через пустыню. По сторонам дороги вовсе не песчаные барханы, которые столь красочно показаны в кино. Это была плоская равнина. Где-то были видны россыпи щебёнки и кусты каких-то колючек.

— Атака американцев успеха не достигла. Наши ребята с «Леонида Брежнева» спутали все карты. Оттого и разрушения не такие большие. Ливийцам удалось сохранить ПВО и большую часть техники. Но это стоило нам больших усилий, — посмеялся Матюшин.

— Совсем не хотят работать? — уточнил Карим.

— Не все. Но большинство из военнослужащих Джамахирии считает, если они купили оружие, оно за них само должно стрелять. Я утрирую, само собой, но складывается именно такое ощущение.

Матюшин много рассказывал и об американской агрессии, и о работе наших лётчиков в Ливии.

— На море приходится им часто вступать в конфликты с американцами. Нервы на пределе у всех. Пока что до открытого противостояния не дошло. Были инциденты отдельные, но без потерь с нашей стороны.

— А что было из конфликтов? — спросил Кеша.

— Ну, наши на таран взяли два их судна. Я не знаю, как можно было так въехать в корабль, что повредили пусковые установки ракет «Гарпун», — посмеялся Виктор Сергеевич.

Судя по всему, в Средиземном море противостояние серьёзное, раз даже морские баталии случаются.

Впереди показались очертания городских кварталов Тобрука. Дорога вела нас мимо нефтеперегонного завода. Впечатляюще смотрелись круглые ёмкости всевозможных размеров. И совсем рядом с этим заводом «чёрного золота» были ровные ряды небольших одноэтажных домиков и бараков.

Стены были светло-зелёного цвета. Между домиками были проложены узкие бетонные дорожки. Вокруг зданий росли невысокие деревья, а вся территория обнесена плотной изгородью из колючей проволоки.

— Если захотите заняться спортом, вот наш стадион, — показал Матюшин на спортивное «сооружение» с несколькими рядами скамеек.

— То что мне надо, — сказал Кеша.

— Ты худеть собрался? — спросил я.

— Зачем? На стадионе можно в спокойной обстановке и наедине с природой почитать книгу, — поправил меня Иннокентий.

Такая себе природа, по моему скромному мнению.

Мы остановились рядом с одним из бараков под номером 5. Цифра на фасаде почти стёрлась, так что мы поверили на слово Матюшину.

— Это бывшая казарма, которую приспособили под общежитие прикомандированных вроде вас. Большинство специалистов здесь на год, а кто и более, — объяснил Виктор Сергеевич, когда мы вошли внутрь.

Здание было обшарпанное, с узкими окнами с сетками от комаров. Эти стены пережили не один налёт «командировочных». Кое-где трещины, штукатурка отлетела, а на кроватях ещё можно найти оставленные мелкие вещи.

Комнаты разделялись фанерными перегородками. В каждой, на удивление, был кондиционер. Вдоль стен стояли простые железные койки, на них выцветшие одеяла и жёсткие подушки, словно набитые опилками.

У изголовья кроватей тумбочки из ДСП с криво привинченными ручками. На одной нашёлся ещё один след от бывших жильцов — старая газета «Правда» за июнь месяц 1983 года.

— Видимо кто‑то из предыдущих командировочных оставил, сунул в ящик «про запас» Кеша, и достал из тумбочки бутылку «Столичной».

Матюшин стал серьёзным и подошёл к Петрову.

— Либо спрячьте, либо избавьтесь от неё. Здесь с алкоголем строго, — сказал Виктор Сергеевич.

— Почему? — спросил Кеша и вопросительно посмотрел на меня.

— Джамахирия — страна «сухого» закона, — ответил я.

Матюшин вышел на крыльцо, чтобы дать указание водителю. Пока я разбирал вещи, возникла очередная дискуссия между Каримом и Кешей. Теперь же предметом разговора стала сетка на окнах.