Сирийский рубеж 4 (СИ) - Дорин Михаил

— Ты бы лучше москитную сетку проверил, — буркнул Карим. — Здесь тебя комары сожрут за два часа.

— Комары не дураки, — ухмыльнулся Кеша. — Им положено питаться местными. Я для них слишком жирный. И большой.

Так и устроились. Техники по своим комнатам, а мы в своей. В этот момент и вернулся Матюшин.

— Александр, а теперь пройдёмте со мной. Вас кое-кто ожидает.

Глава 16

Я вышел с Виктором Сергеевичем на улицу и сразу попал в водоворот военного городка. Хотя, слушая раздающиеся со всех сторон звуки дрелей, пил и ударов молотка и отборные словечки на русском можно не понять, что вокруг одни военнослужащие живут.

— Это мой! Это мой! Ну, куда ты ударил? — кричал мальчишка лет шести своему товарищу, чей удар откинул мяч в какую-то канаву.

— Э, нет! Я в «вонючку» не полезу, — сказал другой малец, боясь подойти к рукотворному озеру рядом с домами.

В первые минуты я этого водоёма не увидел. А сейчас не только узрел, но ещё и почувствовал его стойкое амбре.

Это была громадная лужа, заросшая всякой растительностью. Но далее эта сливная канава перетекала в болотистое озеро. Похоже, что все канализационные стоки собирались в одну трубу. Она же и «питала» зловонную канаву. А почва всё впитать не успевала.

— Как вы с этим озером тут живёте? — спросил я, стараясь не кривить лицом от ужасного запаха.

— Привыкли. Особо воняет тем, кто ближе к озерцу. Остальные дома, если ветер не в их направлении, то и не особо ощущают.

Пройдя чуть дальше, я услышал, как несколько человек общаются на неизвестном мне языке. Но он больно уж напоминал что-то славянское.

— Строители из Болгарии? — спросил я.

— Да. Кстати, именно из-за них разговорное название городку дали «шарик».

Матюшин объяснил, что это из-за словосочетания «болгарская фирма», которое на арабском звучит «шарика булгария».

Мы прошлись по бетонным дорожкам вдоль домов. В некоторых даже были нараспашку открыты двери и окна. И никто не переживал за незаконное проникновение.

А ещё на одном из домов огромный транспарант «Слава Советской армии и Военно-морскому флоту!». Видимо остался ещё после 23 Февраля. Рядом с другим Бараком пара детишек катались на небольшой тарзанке, прикреплённой к одной из веток дерева.

— Виктор Сергеевич, у нас на сегодня политзанятие. Присутствие всего личного состава обязательно, — подошёл к нам мужик с огромным сомбреро на голове, одетый в рубашку, шорты и тапки. Да и сам он выглядел как настоящий латинос — смуглый и с усами.

— Опять? Ты же проводил недавно?

— То было с участием женщин. Фактически заседание женсовета…

— Ладно, объявлю, — отмахнулся от этого «мексиканца» Матюшин.

В общем, чувствуется здесь уголок Советского Союза. Даже про собрания и занятия не забывают.

— Кстати, Саныч, а как там в Сирии вообще? Ходят слухи, что «второй Афган».

— Немного не так, но нам, лётчикам и техникам, особой разницы нет. Работы уйма.

Виктор Сергеевич кивнул и показал на вход в один из модулей. На большой красной табличке рядом с дверями было написано, что это штаб группы советских специалистов. Пока мы шли по узкому коридору, Матюшин рассказал, какие специалисты составляют основу в Ливии.

Оказывается, в Тобруке сформировали морской учебный центр. Теперь здесь советские специалисты преподают военное дело ливийцам. Несколько лётчиков проводят учебно-тренировочные полёты на спарках МиГ-23. Возможно, сейчас и мне могут поручить проводить обучение.

— Кстати, вам тоже предстоит учить ливийцев, — сказал Матюшин.

— Если ливийцы захотят, верно?

Виктор Сергеевич кивнул. Он знал, на что был направлен мой намёк. Как я помню, ливийцы — хорошие ученики, но только если они хотят. Иначе их не заставишь.

За разговором со старшим группы советских специалистов я и не заметил, как мы оказались рядом с дверью кабинета. На ней была табличка «Подполковник Матюшин В. С.».

Когда подполковник открыл дверь, я почувствовал стойкий запах тройного одеколона. Не думаю, что его Матюшин использует как освежитель воздуха. Сделав шаг в кабинет, я увидел на небольшом диване сидящего человека. Похоже, что именно от него исходил этот стойкий советский аромат.

Определить к какому виду вооружённых сил незнакомец имеет отношение, было невозможно, поскольку мужчина был одет в простую гражданскую одежду. А именно в строгий серый костюм. Ещё одна его отличительная черта — внимательный взгляд. Я сразу заметил, как этот человек «срисовал» все мои недостатки в одежде и отметил для себя каждое движение.

— Майор Клюковкин, знакомьтесь. Это…

— Александр, здравствуйте! — встал незнакомец и протянул руку мне. — Андрей Викторович Бурченко. В данный момент инженер испытательной группы на борту авианесущего крейсера «Леонид Брежнев».

— Очень приятно. Александр Александрович Клюковкин. В данный момент наёмный рабочий в Ливии, — ответил я, пожимая руку Бурченко.

Если передо мной обычный инженер, то я турецкий султан. И ведь не постеснялся так шифроваться работник КГБ.

— Интересно вы называете вашу… должность, — почесал Бурченко подбородок.

— Вы тоже. И чем же я понадобился инженеру-испытателю?

Андрей Викторович улыбнулся и показал на стул. Пока мы все рассаживались, Матюшин включил кондиционер, который моментально загудел.

Интерьер кабинета был простым, с присущими начальникам обязательными элементами. Вдоль стены слева мягкий диван, который в данный момент оккупировал Бурченко. На стене справа карта Ливии с нанесёнными местами расположения авиабаз и указанными типами авиационной техники, которые там базируются.

Что касается Средиземного моря, то и здесь были несколько пометок. В частности — зоны барражирования наших истребителей и маршруты полётов Як-44 — корабельного самолёта радиолокационного дозора и наведения.

И как же в кабинете без сейфа, большого стола, кондиционера и телевизора в углу. Кстати, это был самый настоящий JVC. Впечатляет.

— Может чай? — предложил Бурченко, и Матюшин уже потянулся к небольшому шкафчику с кружками.

Я посмотрел на Андрея Викторовича, а затем на Матюшина. А в чьём кабинете я нахожусь?

— Андрей Викторович, предлагаю обойтись без подогрева. Я несколько устал с дороги. Да и в принципе последние месяцы находился на войне. Без «вынимачки», так сказать. Давайте к делу.

Бурченко улыбнулся, откинулся назад и положил ногу на ногу.

— У вас нет случайно брата среди лётчиков-испытателей? Ну, там двоюродного или десятиюродного.

— Я — сирота, Андрей Викторович. Такой «инженер испытательной бригады» как вы, должны были знать.

— Просто у вас с одним из моих… нынешних коллег интересное сходство. Вы так же, как и он, невероятно проницательны. Ну, да ладно, — хлопнул по колену Бурченко, встал с дивана и подошёл к карте Ливии, висевшей за моей спиной.

Андрей Викторович прокашлялся, вытащил из кармана ручку и показал на карте район в Средиземном море.

Фактически это всё побережье от Тобрука до Бенгази.

— Это зона дежурства местного отряда ПСО. Проблема в том, что он не готов к этому дежурству. Напряжение на море возрастает, и сил, и средств корабельной группировки по поиску и спасанию не хватает. Самолётам приходится залетать дальше и на дольше, а спасать их некому.

— Да, это как раз то, что мне и было поручено — нести дежурство по ПСО.

— Верно. Ваша задача — восстановить, облетать вертолёты и обучить ливийцев полётам над морем. С этим у них проблемы. Недавно разбился Ми-14. Два молодых лётчика слишком поверили в свои силы. Вопросы?

Я задумался, а потом спокойно ответил Бурченко.

— Есть. Всего один и не к вам. Виктор Сергеевич, моя задача не меняется и не дополняется, верно? — уточнил я.

Теперь уже Матюшин задумался. По нашему заданию на командировку, я всё должен уточнять именно у него. Причём здесь Бурченко и чего он «выперся», мне неясно.

— Нет, ваша задача остаётся прежней. Пока что нужно восстановить вертолёты, а потом и обучить ливийцев. Насчёт дежурства будем решать потом.