Сирийский рубеж 4 (СИ) - Дорин Михаил

Я выдержал паузу, посмотрел в глаза всем сразу. В классе прошёл лёгкий ропот. Я увидел, что глаза у некоторых зажглись.

— Тогда первый со мной на вылет, — объявил я.

На первый вылет со мной отправили молодого лейтенанта Нуруддина. Бортовым техником тоже был ливиец Вазих. Ребята молодые, но у самого вертолёта я с ними уже познакомился ближе. Оба отучились в Советском Союзе.

— Какой у тебя налёт за этот год? — спросил я у Нуруддина, которого я кратко назвал Нурик.

— На сегодняшний день 56 часов, — ответил он.

Это неплохой показатель, поскольку прошло всего два месяца. И откладывать его увеличение я не стал.

Проверив оборудование, мы начали запускаться. Двигатели загудели, а винты раскрутились. Сразу после запуска я предложил Нурику «повисеть» над полосой. Как раз посмотрю, насколько мой лётчик-штурман готов к длительным висениям.

Как только мы вырулили на полосу и получили команду, Нуриддин отключил автопилот и приготовился взлетать.

— Взгляд на землю. Вот так. Помни, усилия на педалях, немного больше усилий на ручке управления. Поднимай-поднимай и про правую педаль не забывай, — говорил я по внутренней связи.

Нурик завис в 2 метрах от земли. Он сделал несколько разворотов. В принципе, пилотировал парень достаточно неплохо. Осталось посмотреть, как будет лететь по кругу и в зону.

С висением немного помучились, но для начала неплохо. Теперь полёт по кругу.

— Тобрук-старт, я 907-й, взлёт.

— Разрешил, — ответил руководитель полётами.

Нурик включил автопилот и вновь начал взлетать. Вертолёт слегка покачивался и пытался развернуться. То ли это так Нурик дёргает, то ли ветер.

Я бросил взгляд на развевающийся «колдун». Он практически висел на стойке.

— Разгон, — произнёс Нурик, отклоняя ручку управления от себя.

Высота 5… 10… 15 метров. Но тут что-то пошло не так.

— Не могу… не могу… крен, — кряхтел Нурик.

Вертолёт начало резко крутить во все стороны. Ручку управления вырвало из рук Нурика. Я пытался перехватить управление, но поймать ручку управления не выходило. Выключение автопилота не помогло изменить ситуацию.

Вертолёт продолжал метаться из стороны в сторону. Ручка управления била по моим рукам. Полоса приближалась. Ми-8 качало из стороны в сторону, и он продолжал быстро снижаться.

— Высота 15… 10… Мы слишком низко, — кричал бортовой техник.

Глава 17

Линия горизонта продолжала «прыгать» перед глазами. Вертолёт то шёл к земле, то задирал нос и набирал высоту. И каждый раз такой манёвр мог привести к касанию бетонной полосы лопастями или хвостовой балкой.

Сказать что вертолёт буквально взбесился, не сказать ничего.

— Держи… держи, — приговаривал я, пытаясь схватить ручку управления, но она всё не хотела «прилипать» к ладони.

Причина столь «дикого» поведения машины может быть в нарушении работы каналов крена и тангажа в автопилоте. Они могут быть просто перепутаны местами. Но я уже пробовал автопилот отключать, нажимая кнопку на ручке управления.

— Автопилот… выключи на панели, — крикнул я.

До кнопки СПУ на ручке управления для выхода на связь сейчас не добраться. Так что только криками можно общаться.

Бортовой техник Вазих пытался добраться до центрального пульта, но его всё время откидывало то в сторону, то назад. Наконец, его буквально бросило вперёд. Ударившись коленями об центральный пульт, он смог дотянуться до кнопки отключения автопилота.

Но автопилот работал. Он не отключался, что только могло усиливать ненормальную работу системы управления.

— 907-й, на посадку. На посадку! — громко командовал в эфире ливийский руководитель полётами.

Нам и без него было понятно, что дальше лететь не получится.

Нурик нагнулся, чтобы перехватить ручку управления ниже и тут же резко вскрикнул. Ручка шандарахнула его в челюсть. Силуэт на авиагоризонте раскачивался до значений крена в 30°.

— Держ… зараза, — выругался я, когда ручка управления дважды ударила мне по руке и по колену.

Очередной «кивок» носом, и я уже видел перед собой только серую полосу бетона. Да что там, я каждый стык между плитами смог разглядеть.

— Опять снижаемся. Высота 15… 10, — отсчитывал Вазих.

Надо что-то делать кардинально. С трудом, но я ухватился за ручку управления. Остановить колебания не вышло. Высота всё меньше. Надо «вытаскивать» вертолёт.

Начал вытягивать рычаг шаг-газ. Падение прекратилось, но и колебания увеличились.

В голове возник один-единственный, но очень рисковый вариант выхода из положения. Надёжный и опасный. Особенно с учётом малой высоты. Надо рисковать.

— Вазик, отключи основную гидросистему, — крикнул я.

Естественно, бортовой техник не сразу понял меня. Хоть я и на арабском ему крикнул.

— Отключай, говорю! — повторил я.

Вазих смог вскочить на ноги и дотянуться до панели гидросистемы, чтобы выключить её.

— Дублирующая… в работе, — услышал я бортового техника.

Я быстро взглянул на указатель давления. Показания нормальные.

Тут же я почувствовал, как значительно уменьшились колебания. Автопилот, можно сказать, «заставили» выключиться. Но они ещё присутствуют. Особенно я почувствовал это, когда вертолёт приблизился к полосе.

— Высота 10… 5… — начал очередной отсчёт Вазих.

Вертолёт потянуло назад, а у меня уже в голове не было иных вариантов. Я быстро опустил рычаг шаг-газ, пока вертолёт в самой низкой точке.

Пятой точкой чувствую, что сейчас «припечатаемся» к полосе. Мощное касание, и я тут же опускаю рычаг шаг-газ до упора.

— Коррекция влево. Выключай, — громко сказал я, поворачивая рукоятку на ручке управления.

Вазих выключил двигатели. Вертолёт к этому моменту устойчиво стоял на полосе. Несущий винт постепенно остановился, а я смахнул пот с переносицы.

— Вызывай буксир, — повернулся я к Нурику, но вид у того был не из лучших.

У него было небольшое рассечение на подбородке, а в глазах читалось одно выражение: «я худею».

— Тобрук-старт, 907-му, нам нужен тягач. Двигатели выключили.

— Вас понял. После подойдите к командиру, — ответил руководитель полётами.

Да, с полковником Амином есть о чём поговорить. Но сначала с техсоставом ливийцев. Ведь вертолёт готовили они.

Засиживаться в кабине мы не стали и вышли на бетонку аэродрома. Я обошёл вертолёт и не нашёл каких-то видимых повреждений. Ни одного подтёка или разрушения.

— На этом борту вы должны были дежурить по поиску и спасанию? — спросил я у Вазиха, поскольку Нуруддин пока был не в состоянии.

Помимо разбитого подбородка, у него обе ладони были в кровоподтёках. Да и у меня кровил большой палец на правой руке.

— Да. Его недавно сюда прислали. Он после ремонта.

— А кто делал ремонт? — уточнил я.

— Наши специалисты делали. Там вон есть ангар, где есть ремонтники, — показал Вазих в сторону большого ангара.

И выглядел ангар совсем никак авиаремонтный завод.

— И всё это там ремонтируют? — спросил я, показывая на несколько самолётов МиГ-25 и различных вертолётов перед ангаром.

— Да. Уже год.

Подозреваю, что ничего там не ремонтируют.

К вертолёту первыми, конечно, приехали не ливийцы. Техники из нашей группы, запрыгнув в старый пикап, примчались через пару минут после нашего выхода из вертолёта.

— Сан Саныч, это что ж такое⁈ В следующий раз только на наших вертолётах, — подошёл ко мне старший над техсоставом старлей Свистунов.

— Витюша, тут наших вертолётов нет. Все ливийские. Так что проверяйте, устраняйте, иначе мы поиск и спасание не обеспечим.

— Понял. Ну а есть догадки?

— Пока размыто. Проблема была не совсем в автопилоте. Его, конечно, стоит заменить. Возможно, ещё отказали бустеры крена и тангажа, но такое очень маловероятно, — ответил я.

Свистунов уверил, что во всём разберутся и доложат мне. Хотя, это и не наш вертолёт, но мне ещё придётся на этой машине летать. Да и своим техникам я больше доверяю.