Стародум. Книга 2 (СИ) - Дроздовский Алексей

— Великий Князь хотя бы читать и писать должен уметь.

— Тоже мне, показатель ума… Я без этого всю жизнь обходился — и ничего.

Князья снова принимаются спорить, но на этот раз крики не такие громкие, поскольку каждый из присутствующих помнит про людоеда, сидящего на скамье в дальнем конце зала. Одно его присутствие уменьшает количество страстей, бушующих в помещении. Всё это похоже на детскую возню в присутствии старшего.

И чем дольше это длится, тем более нервозными становятся князья.

Если это молчаливое противостояние продлится ещё немного, кто-то из них может сорваться и начать пулять молнии направо-налево.

— Хочешь, чтобы я свернул людоеду шею? — очень тихо спрашивает Неждан. — Этот урод напал на Стародум, убил наших родителей, наших людей. Я выверну его наизнанку, а из кожи сделаю бурдюк для вина, если захочешь.

— А ты сможешь?

— Пф, легко! Я отхвачу ему голову одной левой, а правой в этот момент буду рукоблудить.

— Тогда так и сделай, — говорю. — Только чуть попозже.

Довольный Неждан разминает костяшки на кулаках.

— Эх, братан, ещё никто никогда не просил меня порукоблудить. Но раз ты этого хочешь — кто я такой, чтобы спорить?

— Ты же меня понял.

— Конечно понял.

Тем временем людоед поднимается со своего места и принимается ходить между людьми, останавливается напротив деревянного трона. Сегодня он выглядит даже отвратительнее, чем в прошлый раз: весь потный, с гнилыми зубами, со спутанными остатками волос. Перемещается как гусь: выпятив пузо вперёд, а жопу назад. Худые ноги, кажется, сломаются под его собственным весом. А ещё от него воняет, хоть нос зажимай.

— Мы с младшим никогда не были особо дружны, — наконец, произносит он. — Ни в детстве, ни во взрослом возрасте…

Его голос прокатывается по помещению, в котором установилась полнейшая, могильная тишина.

— Ты какого хуя сюда припёрся? — спрашивает самый молодой удельный. — Тебя никто не звал.

— Да, это правда…

Людоед разворачивается и проходит обратно через зал в сторону говорившего парня.

— Никто меня не звал, — он вытягивает указательный палец. — Никто меня не приглашал. В этом княжестве убили моего брата, а затем собрались решать, кто получит его титул. И никто, ни одна сука, ни одна тварь не удосужилась направить мне письмо.

С каждым словом людоед тычет в грудь молодому удельному. Он не использует свою силу, но и без неё умеет быть достаточно устрашающим.

— Кто убил моего брата?

Несколько голов кивают в мою сторону.

Очень медленно людоед разворачивается в сторону нашей группы. Молчун с Волибором преграждают ему дорогу, но я сам выхожу вперёд, готовый в любой момент позвать Веду и разрубить человека передо мной на две части.

— Мы с Юрцом никогда не дружили, — произносит Мартын. — Я тебя прощаю.

А затем он улыбается. Никогда бы не подумал, что этот человек на такое способен. Тем не менее за этой улыбкой всё ещё скрывается тьма.

— Спасибо, — говорю.

— Где вы его похоронили? И похоронили ли вообще?

— В общей могиле с погибшими воинами. Поп его освятил, а волхвы злых духов прогнали. Он не поднимется как умертвие. По крайней мере мы надеемся.

Кивнув, людоед отходит.

— Выбирайте Великого Князя, — произносит он. — Если никого не выберете, им стану я.

— С чего это вдруг? — спрашивает здоровяк с кинжалом.

— У моего брата не было детей, так что наследование всей новгородской земли по праву моё. Но я даю вам шанс выбрать князя самостоятельно. Попробуйте. Если получится — я уйду.

В зале поднимается гвалт. Кто-то с кем-то спорит, кто-то кому-то угрожает. Только людоед стоит с непроницаемым лицом и следит как удельные орут друг на друга. Мы своей группой стоим в стороне и пытаемся понять, как лучше действовать. Всё идёт если не к резне, то к полной зависимости княжества от этого жирного урода с тонкими ногами.

Мне такое не подходит.

Пусть этот хряк и говорит, что не был близок с младшим братом, но кровное родство — есть кровное родство. Он наверняка отомстит за смерть родственника.

Нам нужно выбрать из удельных князей кого-нибудь, но этот выбор похож на копание в дерьме. Даже не знаю, кто из собравшихся здесь негодяев больше всего меня устраивает. Кто из них достаточно слабохарактерный, чтобы воспринять полный отказ Стародума подчиняться Новгородскому князю.

— Посмотри на эту кучку идиотов, — произносит Неждан. — Ты хочешь, чтобы Великим Князем стал кто-то из них?

— Нет, — говорю.

— Стань им сам!

— Не хочу.

— Почему?

— По кочану! — говорю. — Мне бы со Стародумом справиться, а тут целое княжество!

— Тебя от этого звания отделяет совсем немного. Скажи одно слово, и я разорву всех удельных на куски, а людоеда скручу в бараний рог.

— И что потом? Стану Великим Князем на день? Прямо как сотни таких же князей в каждом княжестве, которые умирают во сне от убийц каждый месяц? В Муромо-Рязанском за двадцать два года сменилось тридцать семь Великих Князей, в Галицко-Волынском — двадцать шесть, в Турове — двадцать четыре. Все они даже года на троне усидеть не могли. Либо отравят, либо прирежут, либо заживо похоронят.

— У тебя есть я, — возражает Неждан. — Я тебя защищу.

— Ты будешь со мной круглые сутки? Защитишь от убийцы, который войдёт в палаты прямо через стену? Или выстрелит из лука с расстояния в целую версту? Или заговорит ядовитую змею, чтобы она укусила меня прямо в момент испражнения. Сам же рассказывал про кровавые перевороты, и как князи меняются каждый день.

— Всё будет хорошо, не переживай.

Со своей обыкновенной самодовольной улыбкой Неждан выходит вперёд и становится в центре зала, прямо напротив людоеда.

— Здорово, дядя! — произносит он. — Помнишь меня?

— Э… Неждан? — удивлённо спрашивает людоед.

— Что, не признал? Неплохо я изменился за пятнадцать лет?

— Ты… ты возмужал!

— А ты постарел.

Некоторое время они смотрят друг на друга. Я достаточно успел познакомиться со своим братом, чтобы понять: сейчас произойдёт катастрофа. Причём людоед тоже это видит.

— Когда я был мелкий, — продолжает Неждан. — То жил у тебя во Владимире.

— Я помню.

— Но я не знал одной вещи. Что это ты убил моих родителей. Ты правильно поступил, что не рассказал мне об этом.

Людоед неудобно ёрзает на троне.

— Мне пришлось долго слоняться по Руси и выуживать крупицы слухов, чтобы понять, что же произошло в день моего рождения.

— Послушай, никто не хотел убивать… как там его?

— Горислав и Акамира, — сквозь зубы произносит Неждан.

Каким бы жестоким ни был мой брат по отношению к обыкновенным людям, но родственников он чтит. Одно только упоминание погибших родителей выводит его из себя. Если присмотреться, то можно разглядеть плотно сжатые кулаки, позу, готовую для прыжка.

— Не я вышел не для того, чтобы сражаться, — продолжает парень.

— Хорошо, — кивает людоед.

— Я объявляю своего брата, Тимофея Гориславовича, Великим Князем Новгородским. Если кто-то против — оторву башку.

— Слушай, шкет, лучше вернись на место, — велит один из воинов поблизости.

Неждан хватает мужчину за горло и ломает ему хребет одним движением руки. Бездыханное тело падает на пол. Я всегда знал, что брат может убить человека за неправильный тон, но сейчас это выглядело очень неожиданно. И дико.

— Сука! — произносит молодой удельный, в чью дружину входил этот воин.

Надо что-то делать, пока Неждан не натворил ещё больше бед.

Глубоко вздохнув, я делаю шаг вперёд, чтобы отозвать слова брата и заверить удельных, что мне не нужен этот титул — от него больше проблем чем пользы. Поставить себя во главе целого княжества — означает повесить мишень на спину. Все присутствующие тут же захотят меня убить: если не сегодня, то в ближайшем будущем. Не хочу всю оставшуюся жизнь ходить и оборачиваться. А жизнь эта будет ой какой недолгой.

Если эпоха безумия меня чему и научила, так это тому, что никто не является достаточно сильным, чтобы противостоять сразу всем.