Петров, к доске! Книга третья (СИ) - Ларин Павел

Однако, высказаться вслух, чтоб остановить эту идиотскую ситуацию, я не успел. Слишком быстро всё завертелось.

Ермаков, с грохотом опрокинув стул (звук был такой, будто упал не стул а, как минимум, шкаф), сорвался с места. Он не просто набросился на Ромова, который сидел в метре от него. К тому же Никита тоже вскочил со своего места в полной растерянности. Диман, как разъяренный бык, пошёл в лобовую атаку.

— Ты совсем офонарел, Ромов⁈ Какие, блин, письма⁈ Я тебе щас мозги прочищу! — заревел Димка, забыв про все мои увещевания, что с Ромовым можно и нужно подружиться. Его кулак сжался…

Но дальше… Дальше, наверное, сказался шок, адреналин и близость столовых приборов. Его рука, вместо того, чтоб привычно зарядить противнику в челюсть, по инерции схватила стоявшую рядом полную тарелку с теми самыми роковыми макаронами по-флотски. И запустила её в Никиту. Если говорить технически, Диман не кинул тарелку, а скорее швырнул её содержимое с размаху. Горячие, сочные, щедро сдобренные томатным соусом макароны полетели по воздуху жирной, липкой лавиной.

Никита инстинктивно пригнулся, но не достаточно быстро. Основная масса угодила ему в грудь и плечо со смачным шлепком, но некоторое количество клейких «червяков» все же достигло цели — его головы. Несколько макарон повисли на ухе, один залихватски устроился прямо на макушке.

Возможно, на этом ссора могла бы закончиться. Просто выглядел Ромов абсолютно нелепо и смешно. Даже Строганов и Макс тихо захихикали. Серега, по-моему, собрался встать, подойти к новенькому и перевести случившееся в шутку.

Однако, размах у Ермака оказался солидный, поэтому в зону поражения попали все, кто сидел поблизости. Макароны, словно боевые снаряды, разлетелись по сторонам, прилипнув к стенам, волосам и одежде находившихся рядом школьников. Естественно, это никому не понравилось. Мало приятного, когда тебе ни за что прилетают в рожу макароны. Крики возмущения слились в общий гвалт.

Никита, которого вряд ли когда-то наказывали макаронами, замер на секунду, ошеломленный, с капающим с подбородка соусом. Потом его взгляд упал на стакан с компотом, стоявший перед ним. В глазах Ромова вспыхнул тот самый первобытный гнев, который не знает логики. Не долго думая, он схватил стакан и плеснул жидкостью прямиком в лицо Ермакову.

Шшшшшлеп! Компот залил Димке лицо, волосы, рубашку.

Это был не спусковой крючок, это был детонатор для бомбы. Начался настоящий компотно-макаронный Армагеддон.

Сначала кто-то завизжал: «Ааа, мой свитер!», потом кто-то захихикал и швырнул в ответ кусок хлеба. Один из пострадавших от первой тарелки Ермака, вытащив из волос длинную макаронину, с криком «Получай, гад!» запустил ее обратно в Димку. Димка, ослепленный компотом, ответил горстью картофельного пюре, схватив его с тарелки пятиклассника, сидевшего за соседним столом.

Через минуту количество принимающих участие в этой битве начало увеличиваться в геометрической прогрессии. Летели хлебные шарики, куски котлет и треклятые макароны. Воздух гудел от криков, смеха и возмущенных воплей. Столовая превратилась в филиал сумасшедшего дома.

Наша повариха тетя Маша металась, как угорелая, пытаясь криком остановить хаос: «Ребята, хватит! Прекратите! Я сейчас директора позову!» Но ее голос тонул в общем гаме.

Видя, как Серега Строганов, с диким смехом, целится в кого-то очередной порцией макарон, а Макс пытается уворачиваться от летящей в его сторону обгрызенной котлеты, я понял — надо действовать. Но… Сумасшествие, похоже, заразно.

С криком: «Да что ж вы делаете-то⁈» — я сам невольно запустил в ближайшую группу драчунов… огурец из своего салата. Ирония судьбы — огурец, описав дугу, идеально попал Никите Ромову прямо в глаз.

Никита, ослеплённый и оглушенный, на секунду отшатнулся, потирая глаз, и в этот момент…

— ПРЕКРАТИТЕ СИЮ ЖЕ СЕКУНДУ! — раздался резкий крик.

Это была Наташка. Она, первой из всех присутствующих осознав происходящее, с невероятной скоростью подлетела к эпицентру драки — Никите и Ермакову, а потом буквально втиснулась между ними, раскинув руки в стороны, как щит, попутно отталкивая их друг от друга.

— Вы совсем с ума сошли⁈ Что вы творите⁈ Что за детский сад! — Ее голос резал воздух, заставляя на мгновение притихнуть даже самых отъявленных метателей еды.

Ермаков, обескураженный её внезапным вмешательством и яростью, замер, вытирая компот с лица. Никита, моргая и пытаясь протереть глаза, тоже вроде бы угомонился.

Я подскочил к Ермакову, рывком схватил его за плечо, оттягивая от Наташки и Ромова.

— Димка, очухайся! Ты что творишь? Хватит! Немедленно!

Мой голос звучал как приказ. Твердо, низко, с той самой взрослой интонацией, которую сейчас я не мог контролировать. И, к моему удивлению, Ермаков дрогнул. Его ярость сменилась растерянностью. Он перевел дикий взгляд с Ромова на меня, и что-то в моих глазах или голосе заставило его опустить руки. Он тяжело дышал, с него капало…Все, что можно, с него капало.

Внезапно шум в столовой стих окончательно, и все взгляды устремились к входу. На пороге, как грозное воплощение возмездия, стояла директриса.

Она медленно поворачивала голову то в одну, то в другую сторону, осматривая заляпанные макаронами и компотом стены, перемазанных школьников и пол, усеянный объедками. Ее лицо выражало сначала абсолютное, ледяное недоумение, которое быстро начало сменяться яростью.

И именно в этот момент Серёга Строганов, видимо, от неловкости, от страха или просто по инерции продолжая пищевую войну, не глядя схватил со стола последнюю нетронутую тарелку — полную до краев макарон по-флотски. Не знаю, что он собирался с ней делать. Возможно, уничтожить, как неопровержимую улику. Это же Строганов, у него вечно в голове появляются странные идеи.

Серега сделал нелепый замах, его нога поскользнулась на разлитом компоте… и тарелка выскользнула из его рук. Но вместо того, чтоб упасть, она полетела вверх, описала короткую, роковую дугу и… Шлеппп!

Сочно, с мерзким хлюпающим звуком, вся порция макарон с томатным соусом приземлилась прямиком на идеально уложенную с причёску директрисы. Еще теплые «червяки» сползли по ее лбу, щеке, за воротник строгого костюма, оставив жирные оранжевые дорожки.

Повисла абсолютная, оглушительная тишина. Такую тишину, наверное, слышат перед взрывом сверхновой звезды. Все в столовой застыли. Макс замер с половинкой котлеты в руке, Серега окаменел в позе человека, понимающего, вот оно, тот самый момент, когда перед глазами проносится вся жизнь. Я почувствовал, как у меня похолодели кончики пальцев.

«Ну всё, –мелькнула мысль, — приехали. Теперь всем капут».

Директриса не шевелилась. Она стояла, как памятник. Потом ее рука медленно, очень медленно поднялась и осторожно, с невероятным отвращением, сняла с макушки длинную, сочную макаронину. Взгляд Жабы, сначала шокированный до немоты, медленно поднялся и уперся в Строганова. Серега что-то пискнул и по-моему, начал тихонечко приседать, намереваясь спрятаться под стол.

— СТРОГАНОВ! РОМОВ! ЕРМАКОВ! ДЕЕВА! И ВСЕ… КТО… УЧАСТВОВАЛ… В ЭТОМ… БЕ-ЗО-БРА-ЗИ-ИИ! — Каждое слово было как удар молота по наковальне. — НЕ-МЕД-ЛЕН-НО! В МОЙ! КА-БИ-НЕТ! СЕЙЧАС ЖЕ!

Ситуация окончательно и бесповоротно вышла из-под контроля. Наташка побледнела как полотно. Ермаков сник, опустив голову. Все мы понимали, что на фоне недавнего предупреждения директрисы, это означало неминуемую катастрофу — вызов родителей, строжайший выговор, а то и обещанное исключение из пионеров. И все это — благодаря «избирательной кампании» Ленки Рыковой, которая, как я успел заметил краем глаза, уже скрылась в толпе.

Глава 18

Хлопнувшая дверь директорского кабинета отрезала нас от гулких коридоров школы, как крышка гроба. Ощущение было именно таким. Что всю нашу компанию сейчас просто-напросто закопают.

Воздух внутри кабинета казался слишком густым, пропитанным запахом полироли и леденящим холодом гнева Александры Ивановны. Этот гнев ощущался физически. Мне кажется, если бы не опасения по поводу уголовного кодекса, директриса всех нас грохнула бы прямо тут. По-тихому, пока нет свидетелей. Потому что взгляд у нее был именно такой:«Вас проще прибить, чем перевоспитать!»