Петров, к доске! Книга третья (СИ) - Ларин Павел

Дед тихо хохотнул и подмигнул Жабе одним глазом.

Как только он произнес эту фразу, все мы, опять же, как один, повернули головы в сторону Александры Ивановны.

Директриса стояла, не шевелясь, но ее лицо выпадало такую гамму эмоций, что лично мне стало даже как-то не по себе. Будто я в замочную скважину подглядываю.

— С Людмилой, понимаешь…это супруга моя, Людмила… Ага… Она, видишь, опять паркет заставила натирать. Ну, я и смылся. Думаю, куда податься? Школа! Тут душа отдыхает…

И только после этого до меня дошло, в чем дело. Похоже, дед Иван и Жаба учились вместе. Наверное… Может, здесь, в городе, может, еще где-нибудь. Потом дед, похоже, уехал в деревню. А теперь, каким-то образом выяснил, что Александра Ивановна работает в моей школе и явился, чтоб встретиться… с кем? Судя по реакции директрисы и по смущению моего родственника, я бы сказал, что их в прошлом связывали нечто большее чем дружба.

— Ну как живешь, Санечка? — Спросил дед таким тоном, что даже Деева слегка покраснела.

Лицо Жабы дрогнуло. В ее глазах мелькнуло что-то неуловимое — то ли воспоминание, то ли смятение от внезапного вторжения прошлого в сегодняшнюю реальность.

Саня… Это обращение явно было из другого времени, из параллельного мира, где она была не грозной Жабой, а просто Саней, а мой дед — Ваней, лучшим другом, а потом…возможно, первой любовью, до того, как его после института распределили в далекую деревню, где он женился на местной учительнице Людмиле Владиленовне, превратившейся со временем в грозу его непоседливой натуры.

— Иван Петрович! — начала директриса, возвращая, беседу в официальном русло. Видимо «Санечка» и «Ванечка» — это было слишком. Хотя голос ее звучал слишком эмоционально. — Ваш внук… он… Они! — Жаба ткнула пальцем в нашу сторону, пытаясь вернуться в колею гнева. — Устроили в столовой… погром! Пищевое безобразие! И Петров здесь взял на себя… ответственность! Говорит, он толкнул Ермакова!

Дед Иван внимательно посмотрел на меня. Потом на Серегу, на Димку, на Наташку, на Никиту. Его взгляд задержался на остатках томатного соуса на плече директрисы.

— Вот как я удачно зашел… Думал старых знакомых проведать, а попал на разбор полетов… Алексей, значится… Толкнул? — переспросил дед, почесывая затылок. — Ну… Мальчишки. Энергия бьет ключом. Случайность. Александра Ивановна, вы же сами знаете, как это бывает. Помните, в девятом классе, на субботнике? Вы тогда ведро с известкой на завуча… нечаянно опрокинули? А мы ведь с вами знаем, что там случайности не было ни на грош. Такой скандал был! А вы — золотая медалистка, умница, активистка… да и просто… — Дед снова бросил на Жабу тот самый, чуть смущенный, теплый взгляд, словно напоминая не только о ведре с известью, но и о чем-то более личном. — Все бывает.

Александра Ивановна тихонько ахнула. Ее лицо, и без того слегка порозовевшее, стало пунцовым. Она явно не ожидала такого удара ниже пояса из прошлого, да еще и в присутствии учеников, да еще и от «Ванечки». Этот «нечаянный» эпизод с известкой, судя по реакции, был ее строго охраняемым секретом юности.

— Это… Это совсем другое дело! — выдохнула Жаба, но в голосе уже не было прежней непоколебимости. — Я не в первый раз вызываю всю эту компанию. Им уже грозить исключение из пионеров.

— Конечно, конечно, — кивнул дед с умным видом, — И тут — случайность. Разбили — не нарочно. Испачкали — по неловкости. Главное — никто не пострадал? Нет? Вот и славно. А ущерб… — Он махнул рукой. — Мы возместим. Я с внуками приду, отмоем всё. Как миленькие. А ребят… ну, пожурите, конечно. Чтоб неповадно было. Но исключать из пионеров, звать родителей… Зачем смуту сеять? Они же признали вину. Алексей мой — молодец, ответственность на себя взял. Редкое качество в наше время.

Родственник посмотрел на меня и снова подмигнул, но уже мне.

Жаба стояла, словно парализованная. Её авторитет покачнулся из-за намёка на её же юношескую «неловкость». К тому же, нежданный визит человека, который когда-то знал ее совсем другой, несомненро вывел Александру Ивановну из себя.

Дед тоже молодец. Он говорил спокойно, по-деловому и его предложение… звучало разумно. Убрать, возместит, пожурить. Без грандиозного скандала.

— Вы… вы уверены, что сможете… отмыть? — спросила, наконец, директриса дрогнувшим голосом. Она смотрела теперь в большей мере на нас, избегая прямого взгляда деда.

— Абсолютно! — заверил родственник, расправив плечи. — У меня методы. Специальный раствор. Отмоем до блеска. И стены, и пол.

Жаба тяжело вздохнула. Она проиграла. Без боя. Ее гнев уступил место усталости и какому-то волнению перед этим внезапным «приветом» из прошлого.

— Ладно… — ответила она. — Ладно, Иван Петрович. Вы берете на себя… ответственность за устранение последствий. Все, что нужно, возьмите у завхоза. А вы… — директриса обвела нас ледяным взглядом, но лед уже потек, начав таять. — Вы все… наказаны. Две недели дежурства по школе после уроков. Убирать классы, мыть полы в коридорах. И чтобы я больше ничего подобного не видела! Никаких «нечаянностей»! Иначе… — Жаба не договорила, но мысль об отчислении из пионеров и о вечерней школе витала в воздухе. — Вон из моего кабинета! Сейчас же!

Мы выскочили в коридор, как ошпаренные. Дед, кстати, тоже. Мне показалось, он не прочь был задержаться, но Жаба ясно дала ему понять, «Ванечка» и «Санечка» остались в прошлом.

Серега первым делом схватил моего родственника за руку:

— Спасибо! Вы спасли! Я вам… я вам… Мамку попрошу торт испечь! Самый большой! Или… или что хотите!

Дед хмыкнул, оглядываясь на закрывшуюся дверь кабинета с каким-то странным, задумчивым выражением:

— Ты бы сначала отмылся, Сереженька. А насчет торта… договорились. И паркет дома все равно шкурить… так что что добро пожаловать. Будете помогать.

Пока мои товарищи с восторгом благодарили деда Ивана, Наташка подошла ко мне. В её глазах я увидел благодарность, изумление и что-то еще… Странное, непонятное, но очень волнительное.

— Ты… зачем? — тихо спросила она. — Зачем взял вину на себя?

Я пожал плечами:

— А что? Кто-то же должен был. Солидарность. Их ссора была очень глупой. — Я кивнул на Никиту и Димку. — И потом… у меня с Жабой уже «особые отношения». Одним косяком больше — одним меньше.

— Ого… Смотри… — Наташка перевела взгляд за мою спину. Туда, где стояли пацаны и дед.

Я обернулся, застав самый интересный момент. Никита подошел к Ермакову и протянул ему руку.

— Прости, Дим, — сказал Ромов искренне. — Я не хотел… ну, компотом. Просто… в пылу.

Диман колебался буквально секунду, потом мрачно кивнул и пожал протянутую руку.

— Ладно. Я тоже неправ. А Ленка… Если она тебе нравится…

— Не нравится! — Перебил Никита Ермакова. — Честное слово не нравится. Я с ней дружить начал, думал, хорошая девчонка. Да и потом больше ведь никто со мной не общался.

В этот момент, трогательный и волнительный, мое внимание отвлек дед Иван.

— Ну что, команда? Пора наводить лоск. — Радостно сообщил он, хлопнув меня по плечу. — Встречаемся через полчаса у столовой. Я пока к завхозу. Надо подготовить чудо-средство. А вы…Принесите тряпки, ведра, швабры. Только сначала — марш отмываться. Видок у вас, внучек, как у наших свиней колхозных. Те даже почище будут. И да…— дед понизил голос, кивнув на дверь кабинета, — Про то, что я сюда приходил — это между нами. А то моя Людмила Владиленовна узнает, что я тут Сане про ее юношеские проказы напомнил… Ох, и взгреет же она меня. Видишь, как оно получилось… Случайно зашел, а помог внуку родному.

Спустя полчаса мы, вооруженные ведрами, тряпками и загадочной бутылью с зеленоватой жидкостью от деда, уже явились ко входу в столовую.

Стоило нам войти внутрь, как дверца раздаточной долбанула с таким грохотом, что Серега едва не выронил ведро. Оттуда появилась наша повариха, тетя Валя. Ее лицо, обычно добродушное и румяное, сейчас напоминало грозовую тучу. Руки уперлись в бока, а взгляд, медленный и оценивающий, прошёлся по каждому из нас, заставив даже деда Ивана поёжиться.