Петров, к доске! Книга третья (СИ) - Ларин Павел

Жаба медленно обошла свой стол. Конкретно в данный момент она напоминала не безобидное земноводное, а хищника, оценивающего добычу. Ее взгляд, тяжелый и неумолимый, скользнул по нашей перемазанной, помятой, компотно-макаронной компании: я, Серега (с томатным соусом на ухе), Димка Ермаков (красный, как рак, с засохшими макаронами в волосах), Никита Ромов (следы компота на рубашке), Макс (он вообще попал на разбор полётов за компанию) и Наташка Деева — самая чистая, но с лицом, выражавшим готовность к расстрелу.

Самое обидное, Рыкова осталась вообще ни при делах. Ленки гнев директрисы не коснулся, потому что она, чисто физически, участия в побоище не принимала, а тот факт, что вся эта срань началась из-за нее, мало кого волновала.

Правда и мы промолчали насчет Рыковой. Потому что это выглядело бы максимально тупо. Типа, мы не сами, нас подставили. Бред. Тем более, Александра Ивановна попала в самый разгар баталии и начальный этап ее мало интересовал.

— Объясните, — голос Жабы был тихим, но от этого звучал как-то зловеще. — Объясните мне, уважаемые, что это за… перформанс? Вы решили устроить в школьной столовой… что? Битву едой? Вы вообще понимаете, где находитесь? В школе! А не в свинарнике! Или вы уже настолько деградировали⁈ И кто вам вообще сказал, что с едой можно обращаться как… как…

Жаба замолчала, не в силах подобрать эпитеты. Честно говоря, я ее возмущение понимал. По крайней мере, насчет нецелевого использования школьных обедов. По-моему, директриса родилась до войны, а соответственно, знала, что такое голод. В ее глазах мы не просто кидались макаронами, мы попрали своим поведением нечто важное и где-то даже, наверное, святое.

Честно говоря, я испытал чувство, похожее на стыд, когда Жаба зависла, подбирая слова. Мне просто стало предельно понятно, что именно она хочет сказать.

Однако, гнев директрисы был настолько велик, что она не смогла продолжить начатую фразу. Только махнула рукой и остановилась напротив Сереги, который съежился, всей душой желая стать невидимкой. Ее палец, тонкий и костлявый, ткнул в воздух в сантиметре от его носа.

— Строганов! Ты! Это ты устроил? Уверена, все случившееся твоих рук дело.

Серега издал звук, похожий на писк мыши, которую за хвост ухватил особо опасный и особо голодный кот. Я заметил, как у него несколько раз дёрнулся правый глаз. Не то, чтоб Строганов боялся директрису. Это вряд ли. Но вот Серегин батя… Он — мастер спорта по ремню. И если в этот раз Жаба все-таки вызовет родителей, а это как пить дать, Сереге светило нечто эпическое. Вот батю Строганов боялся очень сильно.

— Александра Ивановна… — попытался вставить я свое веское слово, но Жаба повернулась ко мне с такой скоростью и с таким эмоциональным выражением лица, что я инстинктивно отпрянул.

— Молчать, Петров! Твое присутствие здесь — вообще закономерность! Ваше присутствие. Всех вас. Вы как магнит для неприятностей! Но… Ладно эти…– Жаба окинула нас выразительным взглядом, а потом посмотрела на Наташку, — Но ты, Деева! Ты ведь староста! Где был твой контроль? Где твое влияние? Ты должна была предотвратить этот… хаос! Вместо этого ты в центре скандала! Опять!

Наташка побледнела еще сильнее, но подбородок ее упрямо вздернулся. Я знал этот взгляд — сейчас она взорвется. Моя рука машинально потянулась к Наташкиной. Я сжал ее пальцы, намекая, чтоб девчонка просто молчала. Так как мы стояли с Деевой рядом, то моего движения никто не заметил. Кроме самой Наташки, конечно.

— А ты, Ромов! — Директриса шагнула к Никите. — Думала, ты приличный мальчик из приличной семьи! У тебя же такой интеллигентный отец! Представь, каково ему будет узнать о том, что сейчас произошло. И вы, Ермаков с Микласовым… Полный набор. У меня ваша компания уже в печенках сидит!

Макс открыл было рот, собираясь сказать в свое оправдание, что он вообще не при делах, но тут же закрыл его обратно. Наверное, решил, будет неправильным сейчас валить всю вину на нас. Типа, не по-товарищески.

— Я требую объяснений! Немедленно! Кто зачинщик? Кто бросил первую… макаронину⁈ — Голос Жабы снова набрал силу, сотрясая стекла в шкафу с кубками, полученными учениками за достижения в разных сферах.

Наступила мертвая тишина. Все знали, что с точки зрения практического воплощения начал Ермаков. Но сдать его каждый из нас считал неправильным. К тому же, как ни крути, но источником проблемы, ее отправной точкой, оставалась Рыкова, эта змея подколодная.

Я видел, как Никита сжимает кулаки, как Наташка готова броситься в бой, словесный естественно, как Серега туманным взором смотрит в одну точку, представляя отцовский ремень.

— Моя вина, Александра Ивановна, — неожиданно для всех, включая себя, сказал я. Голос прозвучал странно громко в гробовой тишине. — Я… нечаянно толкнул Ермакова. Он уронил тарелку. А дальше… ну, понеслось.

Все головы, включая Жабину, повернулись ко мне. В глазах Макса читалось: «Ты совсем охренел⁈». Наташка тоже смотрела с немым вопросом. Никита — с непониманием. Ермаков — с надеждой.

— Ты… ТОЛКНУЛ? — Жаба произнесла это слово так, будто я признался в покушении на генерального секретаря. Тьфу-тьфу-тьфу…— Петров, ты берешь на себя ответственность за… за ЭТО? — Она махнула рукой в сторону выхода из кабинета, намекая, наверное, на столовую.

— Ну… да, — я пожал плечами, стараясь выглядеть максимально виноватым и нелепым. — Неловко получилось. Поскользнулся. На… на огурце. — В голове лихорадочно крутились возможные оправдания. — И задел Димку. Он не виноват. А уж про Серегу… Он просто пытался поймать летящую тарелку. Чтобы она не разбилась. Героически, можно сказать. Но не рассчитал. Физика, понимаете? Сила трения, инерция… — Я замялся, понимая, что несу ахинею, но остановиться уже не мог. — В общем, виноват я. Один.

Жаба смотрела на меня так, будто только что, прямо на ее глазах, у Алексея Петрова выросла вторая голова, и на этой голове тоже были макароны. Лицо директрисы выражало смесь недоверия, ярости и какого-то тупого изумления. Она явно ожидала коллективных оправданий, взаимных обвинений, слез, но не моего признания.

— Петров… — начала директриса, но тут дверь кабинета с тихим скрипом приоткрылась.

Мы все, как один, повернули головы в сторону источника звука.

— Ну нет… — Прошептал я себе под нос, всеми фибрами души чувствуя, как ситуация из поганой превращается в очень поганую.

В проеме, образовавшемся между створкой и дверным косяком, показалась взъерошенная голова деда Ивана с неизменным картузом на затылке. Деда Ивана! Уже одного этого факта было достаточно, чтоб понять, ничего хорошего дальше не последует.

Дед выглядел несколько странно. Он зачем-то нарядился в вельветовый пиджак, в верхний карман которого вставил сильно увядший цветок. Понятия не имею, где он его вообще раздобыл. При этом щеки его были гладко выбриты, а глаза горели каким-то непонятным и незнакомым огнем.

Но самое любопытное, дед выглядел немного смущенным и торопливым, будто он в школу не пришел, а прибежал.

— Александра Ивановна? Простите великодушно, что врываюсь… — Родственник бочком протиснулся в кабинет. — Я внука ищу. Лёшку. И его братца… Илюшку. Хотя нет. Илюшку не ищу. Тот в садике.

Я, Серега, Макс, Наташка, Димка и даже Никита смотрели на деда молча, в полном недоумении. Во-первых, какого черта он вообще тут делает? Во-вторых, что за ахинею несет? Какой, на фиг, Илюшка?

Однако, стоило мне повернуться к директрисе, и я охренел ещё больше. Жаба смотрела на деда Ивана взглядом, полным… Я даже не знаю, полным чего. В этом взгляде были радость, смущение, восторг, растерянность и ещё куча всяких эмоций, противоречащих друг другу. Но самое главное — зуб даю, Александра Ивановна знала моего родственника. Хотя, чисто теоретически, быть этого не может. Даже я его увидел впервые несколько дней назад.

— Говорят, тут… инцидент?— Дед окинул взглядом нашу помятую компанию, и в его глазах мелькнуло что-то, похожее на… понимание. — А-а-а… Вижу, культурный обмен мнениями был. Энергичный. А я как раз мимо шел… подумал, загляну, проведаю внука… да и тебя, Саня, повидать…— Он бросил быстрый, чуть смущенный взгляд на директрису, в котором мелькнуло что-то давно забытое, теплое и неловкое одновременно. — Не виделись годков тридцать, поди. Больше? Как меня по распределению в деревню отправили. Да? Видишь, как вышло… Я там так и прижился. А ты, значит, в педагогику свою пошла… Директором стала…Прямо как супруга моя. Видать тяга у меня к педагогам имеется…