Крым наш! (СИ) - Старый Денис

А я же знаю, что проснулось. Да, она не стала знойной и страстной любовницей. А то и дело — женские всхлипы в какой-то момент переродились в женские постанывания. Сдержанные, но стоны.

— Я не буду клясться на кресте! Я грешна! — сказала Юлиана.

Я сместился в её сторону.

— Глупышка! Разве же грех — быть с собственным мужем и желать его? — сказал я, приобняв жену.

Она вздрогнула, словно от разряда тока, резко встала и отскочила в угол комнаты, где стояло кресло.

— Не надо! Пожалуйста, не надо! — сказала Юлиана.

Но я видел по её глазам — она меня не боялась. Она боялась себя.

— Хорошо, пока не буду, — сказал я, облачаясь в халат.

Нужно было позвать прислугу, чтобы они убрали осколки от бокала. Да и в целом прибрались, занялись одеванием моей супруги. Я нанял для неё двух служанок, одна из которых когда-то прислуживала самой княгине Долгорукой, урождённой Анне Петровне Шереметевой. И недёшево мне обошлось нанять этих двух служанок сразу на целый год. Чего только не сделаешь для своей жены! И того не сделаешь, и другого не совершишь!

Заниматься сегодня семейными разборками у меня не было ни желания, ни времени. Организация долгого похода целого батальона — дело основательное, требующее не одной недели подготовки, а то и месяцев. Тем более, что передвигаться нам придётся в условиях сильных морозов. И об этом думать нужно, так как от этого зависит теперь и мое будущее, и жизни более трех сотен людей.

Так что, лишь узнав подробнее, чего и сколько мне подарили, я собирался отправить0ся в расположение моего батальона — в тот самый дом, который, после отбытия батальона на войну, надеюсь, станет домом для моей жены. А ещё надеюсь, что для беременной жены, что прошедшая ночь не осталась бесплодной.

Заниматься подсчётом всех подарков я поручил своим родителям. Мама у меня, наверное, даже более рачительная, чем отец. Так что, скорее, я хотел именно её просить о такой услуге. Но патриархат в нашей семье никто не отменял.

Родители ночевали в соседней квартире. Поинтересовавшись у слуги, проснулись ли мои папа с мамой, я направился прежде к ним, а не сразу в расположение батальона. Если вчера, на празднике, отец и мать чувствовали себя немного неловко, всё-таки такие именитые гости присутствовали, то сейчас встреча наша прошла в тёплой, уютной семейной обстановке.

Впрочем, если б мог, я советовал бы маме не стесняться приёмов — ведь она самая красивая женщина, а уж наряд подберём куда надо, хоть и во дворец. И очень хотелось утереть нос и красотой матери и красотой сестренки, которую посчитали, что не гоже пока выставлять обществу — мала. Замуж не мала, а показаться на моей свадьбе — неможно!

— Отчего же ты один? — спросила мама, которая, казалось, догадывалась о некоторых трудностях, что настигли меня, словно приданое жены.

— Юля спит, — соврал я.

— Пущай поспит. Небось, заездил девку, — пробурчал отец, сидящий за столом и в одно горло заливающий пиво с солёной корюшкой.

Даже я невольно сглотнул слюну. Уж больше вкусно это выглядело.

И было бы побольше времени, если бы можно было не уже в конце января отправляться в поход, а хотя бы в марте, то дал бы я себе небольшую слабину и обязательно бы сегодня по-настоящему отдохнул, может, и пивом напился бы.

Отдых был бы кстати. Устал за и за вчера тоже. Покажите мне хоть одного жениха, кто расслаблялся на собственной свадьбе! Сколько всего учесть надо, сколько соблюсти! Да и сейчас вот некогда.

На такие слова отца мама только с осуждением, одновременно даже с каким-то умилением пожурила своего мужа.

— Ну, а что до того, сколь много вам подарили на свадьбу, — так думала я, что побольше будет. Кабы всё в серебро перевести, то четыре тысячи выйдет, но не больше. Само венчание да пиршество опосля его, верно, стоили больше, — не скрывая своего разочарования, сказала мама.

Отец семейства также не остался в долгу, сделал своё «экспертное» заключение:

— Чем больше у человека власти и серебра, тем более он скупой и жадный! — сказал отец и всем своим лицом окунулся в большую кружку с пенным пивом.

Я не считал, что подарили мало. Некоторые вещи даже моя мама, как оказывается, очень даже бойкая хозяйка, не могла по достоинству оценить. Вот как оценить фарфоровый набор, подаренный мне, ну или Юлиане, от Анны Леопольдовны, если таких наборов в свободной продаже просто не найти? У меня вообще складывалось ощущение, что она приказала взять фарфор со дворцового склада и подарить. На склад такие вещи, как правило, попадают через подарки послов, или купленные теми же самыми послами в ходе своих дипломатических миссий.

В любом случае у меня уже достаточно денег, в том числе и частью с приданым, чтобы по весне начать масштабное строительство нашего с Юлей дома, место под который я уже застолбил на Миллионной улице.

— Сын, я вот очень хотела с тобой поговорить, — то и дело посматривая на счастливого отца, завела какой-то серьёзный разговор моя мама.

Отец также, услышав тон мамы, изменил своё настроение и подобрался. Наверняка он знал, о чём сейчас пойдёт речь.

— О том знает лишь только твой отец, — говорила мама. — И никому более я не хотела говорить, даже тебе. Зачем смущать тебя, гвардейца. А нынче вижу, что должен ты, сын, знать.

И полилась душещипательная история, суть которой я уже знал, поэтому не понимал, что же в этом такого секретного. Мама вновь рассказала о том, как была похищена отцом ещё в преддверии Прутского похода Петра I. Тогда крымчаки организовали большой набег на русские поселения на границе Дикого Поля. Ну и получили в отместку другой набег — уже на свои земли.

— Мой отец не отказался от меня. Он, Муслим-бей, держал со мной связь постоянно, как и с твоим отцом…

— Да! Обещал при встрече перерезать мне горло как барану! — сказал отец, и они с мамой рассмеялись.

Наверное, я, действительно, многого не знаю про взаимоотношения моей матери и моего крымского деда, раз не могу понять причины такого бурного веселья.

— А что ж смешного? — аккуратно спросил я.

— Каждый раз, когда отец присылает весточку, он с посланием присылает новый кинжал, — объясняла причину веселья мама.

— Этим кинжалом он просит свою дочь зарезать меня, — вставил свою лепту в рассказ отец. — У меня уже более четырёх десятков таких кинжалов. Хоть лавку свою открывай и торгуй!

— Так в чём же тайна? Всё это я знал и раньше, — спрашивал я. — И весточка у меня есть же для деда. Но и я сказывал, что убью его, коли ворогом мне станет

— Честный ты, сын! Пустое то письмо. Мы токмо лишь проверяли тебя, как ты… Осерчаешь ли, не пойдешь ли жаловаться. Ты прости за то, но сам же говорил, вот год назад и говорил и ссорился со мой, — уже серьезным голосом сказал отец.

Очень интересно. Родные проверяют меня на порядочность. Значит мой реципиент был еще и с родителями груб. Ну это уже другая история, сейчас я строю новую реальность, где есть место уважению и любви к родителям. Но и я не собирался предавать Отечество. А вот использовать полученные возможности и связи… Вот это нужно!

— О том, что мы ведём постоянную переписку с крымским беем, ты, сын, знать не мог. Мы скрывали это от всех. Не знаешь ты и того, что дед твой, коли случится оказия, поможет. Он нынче не друг и не соратник хану. Из-за меня таким стал. Ведают иные, что я в православии покрестилась, — с явным сожалением в голосе говорила мне мать.

Как всё-таки хорошо, что в этом времени нет никаких специальных служб и контрразведки. Иначе меня, как внука крымского бея, не то, что в гвардию бы не записали, а и в какой-нибудь пехотный полк определиться не смог бы. Вот интересно, а знает ли Андрей Иванович Ушаков о моей родословной?

Впрочем, в этом времени самую главную роль играет, кто твой отец. Казаки и вовсе почти поголовно женятся на различных черкешенках да крымчанках. А вот то, что у России потенциально есть хотя бы кто-то, кто может если и не другом стать православному государству, так хотя бы и не врагом, — вот это очень важно.