Ломоносов Бронзового века (СИ) - Гринчевский Игорь Леонидович

Корабль, на котором она плыла в Керкинитиду[2], захватили пираты. Дальше рабство, несколько перепродаж — и вот, оказалась у Еркатов из Эребуни, именно как ценный подарок нашему роду.

А здесь она не только скрашивала мне ночи, но и навела порядок на нашем складе, как с самими веществами, так и с записями прихода и выдачи. Помимо этого внимательно слушала все мои рассказы, время от времени задавала вопросы. Вот честно, не думаю, что в этом времени и месте я мог бы найти себе лучшую помощницу и лаборантку.

— А ну, стоять, дети шакала! Что, родичи, говоришь? Врёшь ты всё! Мои родичи у своих не воруют! Это — наш торф! Так что прочь от него свои грязные лапы!

Хоть я и бранился вовсю, но знал, что ни до ножей, ни до крови дело не дойдёт. Во-первых, потому что и правда — родня, причём близкая, ближе и найти трудно. Свои же, Еркаты-речные. Постепенно я перебросил все работы по «сталеварству» на них, мы с ребятами только готовили аппарат к пуску и потом выключали. Боюсь, объяснения про технику безопасности до них не дошли, но строгий наказ глав рода дополнился слухом о том, что «опасно это, там сила Митры, Русе она подчиняется, а другого может и спалить». В совокупности этого пока хватало.

Именно поэтому максимум, что мне грозило, могли побить наглого сопляка. Почему же я нарывался? Во-первых, меня они только могли побить, а любого другого — побили бы обязательно. Чувствуете разницу? Во-вторых, я сразу же послал Торопыжку за людьми Уксуса. Те прекрасно знали, что не будет торфа или камыша — не будет и уксуса для них. Так что ещё пара минут, и прибегут, поддержат силой и авторитетом взрослых мужиков. О, вот, бегут уже, отбой тревоге!

Самое обидное, что виноват в этом недоразумении был я сам. Как там говорилось в известной рекламе? «Газпром — мечты сбываются!»? Ну, вот у меня все «хотелки» и сбылись. Торф начали коксовать. Сначала я, а потом, когда убедился, что дело не такое уж и сложное, опять же передал родичам-металлургам. Правда, выяснилось, что для плавок «доброго металла» этот кокс не подходил, больно уж много в нем золы. Даже в так называемом «верховом». Но вот чтобы сгорать в предтопках и для «особых плавок» Гайка, в которых получался не металл, а лишь окислы двухвалентного железа, годился вполне. И мне подходил — для получения серной кислоты и соды. И специалисты по керамике его оценили. Нет, они предпочли бы древесный уголь и дрова, но…

Мне ведь дали много людей и камыша. Так что уксуса теперь было «просто завались». Уже перешли на три операции по получению «доброго железа» в месяц и подумывали об еженедельных.

Мне бы только радоваться, да вот затык — позабыл я, что торф заготавливали с мая по сентябрь. Сейчас и наши родичи с озера, и соседи-колхи и рады бы продать больше, добыть-то его несложно. Но раньше мая — никак. Вот и бодались мы с роднёй уже в третий раз.

Вообще-то, раньше мне казалось, что понятие «энергетический кризис» родилось в век научно-технической революции. Ну, или чуть раньше, в век промышленной революции. Оно и понятно, селекция растений и животных, удобрения, комплексное и научное ведение сельского хозяйства — всё это позволило жить на Земле миллиардам людей. Разумеется, никаких дров на такую ораву было не напастись, вот люди и принялись жечь уголь, нефть, газ и уран. И с ужасом думать, что случится, когда эти ресурсы закончатся. А ведь ещё великий Менделеев предупреждал, что использовать нефть для энергетических нужд — глупость и преступление. На стене моего класса я даже повесил табличку с его высказыванием: «Топить можно и ассигнациями!»

Но тут-то? Судя по численности Великой Армии, во всей персидской державе едва удалось бы наскрести десяток миллионов взрослых мужчин[3]. В комментариях к моей любимой «Таис Афинской» говорилось, что это была крупнейшая держава своего времени. Даже предполагалось, помнится, что на всей остальной Земле жило не больше народа, чем в этой империи.

И что тогда у нас получается? На всей Земле — едва ли наберётся сотня миллионов, считая с женщинами и детьми. Да, это вместе с Индией и Китаем, с далекими Африкой и Америкой. Уж тут-то, казалось мне, легко обойтись обычными дровами.

Боже, как же я ошибался! Еще до моего «попадания», когда «плавки» делались в разы реже, древесина всё равно была редкостью, приходилось не только покупать у соседей, но и обдирать кустарники, жечь камыш, а порой — даже и кизяк. И тут, понимаете, попадаю сюда я, весь такой красивый… И расход топлива на производственные нужды вырастает на порядок. Не только из-за плавок. Мои затеи требуют куда больше кирпичей, горшков, уголь уходит на химические процессы, постоянно что-то упаривается или сушится…

Да те же кислоты — там ведь и сульфат калия восстановить до сульфида надо, и сульфид меди до нужной температуры разогреть, и железо восстановить, которое медь в купоросе замещает. А упаривание сульфатов, а обжиг купоросного камня. София посчитала, принесла мне результаты, и я ужаснулся: на тонну концентрированной серной кислоты мы расходовали почти две тонны угля. Считай четыре тонны сухого торфа или четырнадцать кубометров дров, да не каких попало, а особых! И помимо этого кубометр-другой тратили обычных дров.

Деды, правда, пытались договориться с совсем уж дальними родичами с Севана. У тех и месторождение торфа было побогаче, и добывали они его побольше, теоретически могли и поделиться. Но как прикажете доставлять хотя бы и сотню тонн торфа зимой и в горах? Я лично этого не представлял.

На завтрак сегодня была гороховая каша со свининой. Молока по зимнему времени почти не стало, да и еда парням нужна посытнее, так что пришлось согласиться на такую замену.

Свинья была дикая, колхи продали, но у нас и свои завелись. Корневища камыша после «обескрахмаливания» мы несколько раз промывали водой, потом — слабым раствором соды, чтобы нейтрализовать остатки соляной кислоты, потом дважды — снова водой, и лишь затем отваривали и пускали на корм нашему свинарнику. Нечего добру пропадать, а кормить таким людей можно только с голодухи.

Я подозвал старших рабочих бригад, обговорил задачи на сегодня и настоятельно рекомендовал есть побыстрее и выметаться. Сейчас тут будет цирк с конями, но незачем этим зрелищем смущать народ.

— Руса, иди сюда, негодник! — ещё издали начал орать Гайк. — Сколько раз сказано тебе, придерживай свой язык! И думай. Понимаешь, ду-у-умай, прежде чем говорить. Ты кого сыном шакала сегодня назвал? Там ведь и дядя твой Азнаур[4] был, мой младший сын, если ты не забыл!

— Ничего, сейчас я его посохом поучу, навсегда запомнит! — грозно вступил в «наставления для непутёвой молодёжи» мой дед.

Я же говорил — «цирк с конями». Не хочется им меня наказывать, да и время своё тратить неохота. Но с «сыном шакала» я перегнул, признаю. В прошлый раз я их крысами ругал. Но оказалось, что тут это не носит такой же обидной коннотации, как в моё время[5]. В тот раз они едва не убежали с нашим торфом. Вот я и решил усилить воздействие. Усилил, на свою голову.

— Дедушка, прости внука неразумного. И ты дедушка Гайк, тоже прости. Но скажи, разве они поступали по родственному? Их ведь сюда зачем пустили? Чтобы они сталь варили да кокс готовили. А они что? У родственников крадут! Дядя Азнаур, скажи, ты такому хочешь племянника научить?

«Перевод стрелок» не особо удался, «дядюшка» реально был обижен. Похоже, он и сам побил бы меня, да после подхода подчинённых Уксуса силы стали не в его пользу.

— Тебя, вроде, мечом опоясали, взрослым сделали, нет? Тогда что ты как дитя неразумное, тычешь этим «а он первый начал!»? Ты за себя ответь, а потом я — за себя. Перед теми, кто вправе с меня спрашивать!

Эк он меня… Но, с другой стороны, «разборка» перешла в стадию «просто говорим», есть шанс перевести беседу в конструктивное русло.

— Вот пусть те, кто спрашивать будет, ещё и про глупость такую спросят. Я как раз сегодня опыт делать собирался. Предки способ подсказали, как количество торфа утроить можно будет. Но способ не наш, египетский, они и сами не знали, сработает ли в родных краях. И как бы я проверял, если б весь торф уволок.