Ломоносов Бронзового века (СИ) - Гринчевский Игорь Леонидович

— Втро-о-о-е увеличить говоришь? — протянул он. — А чего ж раньше не сказал?

— Так я ж не знал, что ты так нехорошо поступить собрался. И не ведал, получится ли. Вот и не спешил…

Лекцию и демонстрацию я поручил провести брату. Не лишним будет этим старым упрямцам показать, что я род чту, и своих родичей тяну за собой, а не выпячиваю себя. Но главное — мне хотелось посмотреть на них со стороны.

— Вы все знаете, — важно начал Тигран-младший, — что в камыше тоже есть много скрытой сласти. Особенно много её в корневищах, но мы большую часть научились извлекать и пускать на бражку.

Только я успел подумать, что «учёный стиль» брат скопировал с меня, как он выпал из «научного» стиля и по-простецки дополнил:

— Бражка, конечно, дрянь, смолой отдаёт, но нам её не пить, её на уксус пускают. Руса говорит, что есть ей ещё употребление, но его мы испробуем, когда больше камыша получать станем.

— Можно подумать, сейчас кто-то жадничает! — усмехнулся Гайк. — Да озёрные родичи с колхами скоро драться начнут за право нам камыш поставлять. Его много и тех, и у других. И в сытый год, как сейчас, он не особо кому-то нужен. А тут мы готовы железными клинками платить…

— Вот только драки нам и не хватало! — забеспокоился я.

— Потому и берём не только у колхов, — рассудительно ответил дед. — На озере-то, хоть и дальняя, но родня живёт. Вот и стараемся не обидеть. Хоть от них и неудобно брать. С колхами-то проще — всего две верёвки и нужно, одна с их берега. Другая — с нашего. Они отпускают, наши тащат. Потом — наоборот, плату им отправляем. И так раз за разом. Это не то, что с озера — целый день пешком тащить. Ладно, внучек, дальше объясняй, отвлеклись мы.

— Камыш устроен сложно. Есть в нём такие части, в которых сласти, или по-научному, глюкозы и нет совсем. Есть, но мало, меньше, чем в ячмене или овсе. Но есть ещё и другая часть, называется «целлюлоза». Она как раз из чистой глюкозы состоит, но растворяемся только в очень сильной кислоте. Это невыгодно, мы применяем слабые растворы кислот, разведённые. Целлюлоза в ней на глюкозу не распадается, но как бы портится. Ломкой становится, разбухает, и на воздухе быстро истлевает, иногда и за считанные дни. Такую «порченную» целлюлозу называют гидроцеллюлозой.

— Ты не тяни, дело говори!

— Зато она растворяется в слабом растворе щелочи. Щелочь у нас есть, да и нужно её немного. Предки и подсказали, что если сделать раствор густым, как кисель, а потом перемешать его с торфом и высушить, то получится смесь, которая и горит, как торф, и на кокс годится, но раза в три больше.

Ну, строго говоря, ничего «предки не говорили». В смысле, не встречал я в будущем такой методики. Но попробовать-то стоило! Больно уж сурово прижал «энергетически кризис», эдак скоро и не до химии станет!

Брат взял чашу, поместил туда с полкило гидроцеллюлозы, слегка полил 1%-м раствором едкого кали и начал помешивать. Потом ещё добавил и ещё… Наконец получилась смесь, напоминающая по густоте гель для тела. Потом добавил торф, перемешал до однородности и поставил в специальный ящик.

— Сейчас зима, а некоторые вещи нужно сушить побыстрее. Вот мы и придумали специальный сушильный шкаф. Вот тут зажигаем огонь, он греет воздух, и тот сушит то, что мы поместили в шкаф.

— А зажигать что будешь? — спросил Азнаур. — Что-то я не вижу ни дров, ни торфа, ни угля…

— Это специальный огонь, химический! — гордо произнёс братец. — видите, тут из глины как бы тонкое бревно лежит, но оно из глины, и внутри пустое. Туда специальная химическая смесь заряжена, уксуснокислый калий и едкий кали.

Про то, что трубу предварительно заполнили углекислым газом, чтобы не рвануло, он упоминать не стал.

— Теперь смотрите! Начинаем этот сосуд греть на жаровне.

Он подставил жаровню под ближний к сушильному шкафу конец, как я его и учил.

Чпок! Это звонко хлопнула пробка, затыкавшая прибор. Кажется, пока реакция не успела начаться, это просто расширение углекислого газа сработало.

Я подошёл и молча поднёс факел к выводящей трубке, а сам поглядывал на родичей. С полминуты ничего не происходило, а потом занялся огонёк, который и начал греть сушильный шкаф[6]. На их лицах появилось удивление.

— Греть не обязательно жаровней, можно и дровами, и торфом, но выделяющийся газ, он называется метан, всё равно даёт в десять раз больше тепла. Так что мы сильно сэкономим теперь.

Ну да, усмехнулся я, причем у нас будет монополия. Считай, свой «Газпром» в Древнем Мире!

— А ещё, мы при этом получаем поташ, которого так не хватало. Теперь можете не волноваться, весь поташ, который потратили, вернётся. Как я и обещал!

— Пожа-а-ар! — оглушительно завопил Торопыжка, ворвавшись к нам. Старшие родичи, не тратя ни времени, ни слов, рванули наружу. Мой брат-Ломоносов попытался рвануть за ними.

— Куд-да? — силой удержал я его. — Ты, брат, теперь химик. А химики эксперимент посередине не бросают.

— Пусти! — рвался он, похоже не услышав.

Пришлось припечатать его к стене и пояснить ещё раз:

— Что там горит, мы пока не знаем. Может, копна гнилого сена у колхов за рекой. Но если ты сейчас убежишь, то тут — точно всё сгорит. Понял меня?

— По… Понял! — прохрипел он. В глазах появился блеск мысли.

— Ну и молодец. Следи тут, а я схожу и посмотрю.

Горело, и правда, у колхов. Но никак не «копна гнилого сена». Полыхали заросли камыша, пожар шёл стеной, и похоже было, что не погаснет, пока не сгорит всё. Такой мощный пожар мог быть только результатом поджога в нескольких местах одновременно.

— Ну что, старшие, — обратился я к родичам. — вы уверены, что у озёрных с колхами до драки из-за поставок камыша не дошло? И что будет дальше?

— А дальше будет война, — глухо ответил дед. — И начнётся она раньше, чем мы рассчитывали.

М-да-а… А у меня только всё стало налаживаться, метан получил, и мечты сбывались…

Примечания и сноски к главе 15:

[1] Херсонес Таврический — единственный античный полис Северного Причерноморья, городская жизнь в котором непрерывно поддерживалась с V века до н.э. до конца XIV века. Находится на территории Севастополя.

[2] Керкинитида (Каркинитида, др.-греч.Κερκινίτις) — древнегреческий город, основанный в конце VI века до н.э. переселенцами из Ионии, одной из древнегреческих областей на западе Крымского полуострова на месте нынешней Евпатории (мыс Карантинный). На момент действия романа город был независимым государством.

[3] Историки оценивают численность населения Персии времен династии Ахеменидов в 25–50 млн. чел. И ГГ прав, по их оценкам это была величайшая держава того времени, в которой, возможно, проживало до половины тогдашнего Человечества.

[4] Азнаур — честный. Источники утверждают, что это древнее армянское имя, но не удалось узнать, было ли оно распространено в описываемое время.

[5] Кстати, и в наше время не во всех народах крыса — обидное прозвище. У американцев это символ сильного, смелого зверька, сугубого индивидуалиста. Вспомните хоть гаррисоновскую «Крысу из нержавеющей стали».

[6]Происходит реакция Дюма, лабораторный способ получения метана: CH3COOK + KOH = K2CO3 + CH4 Т. е. ГГ получает метан и поташ.

Глава 16

«Гори оно все синим пламенем!»

— А эту чашу я поднимаю за новых взрослых мужчин нашего рода, Маугли и Айка. Боги послали вам интересную судьбу, юноши. Старайтесь не разочаровать их и нас, ваших родичей.

Айк — это наш Кирпич. На самом деле его так зовут, просто вспоминали об этом нечасто. А Маугли теперь официальным именем, перед богами и людьми. Имя здесь и сейчас меняют не так уж часто, но случалось, а парень уж больно просил. Дескать, это имя ему сами предки моими устами дали.

Родичи оказались экономными, и введение новых членов рода в статус полноправных и взрослых мужчин старались совмещать с другими праздниками. Вот и сейчас основной причиной праздника было зимнее солнцестояние. Но заодно здесь и пир со стратегическим совещанием, и вот — пацанам моим мечи навесили.