Гасконец. Том 1. Фландрия (СИ) - Алмазный Петр

— Господи, ещё скажи, что я твою честь задел.

— В этом случае, мне бы пришлось тебя убить.

— Пожалуйста, Анри, — я уже сам был готов схватиться за шпагу и заколоть безоружного. — Сделай. Как. Я. Прошу.

Он вздохнул. Потом всё-таки подошёл к дверям и отодвинул засов.

— Сиди тихо, кадет, — напоследок сказал он, указывая мне на моё место. Очень хотелось его стукнуть. Оглушить, как Диего, снять с него форму и сделать всё самому. Увы, д’Арамитц был худее и уже в плечах, и скорее всего, на пару сантиметров выше. Испанская форма смотрелась бы на мне по-идиотски.

Мушкетёр вздохнул, прошептал что-то себе под нос, и вышел. Я остался один на один с оглушенным пленником, в окружении выпивки и холода.

Злость немного сошла, вновь уступая место ознобу. Я снова приложился к фляге, безо всякого удовольствия. Прошла минута, вторая, третья. Шум наверху не стихал, но… что-то в нём изменилось.

Я подошёл к двери, постарался прислушаться. Ругались на испанском. До меня доносились только короткие фразы, и то перекрываемые шумом пьянки. Вот только один из голосов принадлежал д’Арамитцу и мне это совсем не нравилось. Судя по всему, у мушкетёра намечались проблемы.

Я чуть приоткрыл дверь, заглядывая в щелочку. Д’Арамитц действительно стоял перед одним из столов, у самого дальнего (от меня) угла таверны. На лавке, рядом с ним, полулежал уже перепивший испанец. Скорее всего, именно его Анри и выбрал своей жертвой. Увы, двое испанцев стояли у того же стола, уперев руки в стол и о чём-то очень грубо разговаривали с мушкетёром.

— Где, ещё раз, сукин сын, твоё оружие! И чё за акцент, я не пойму! — наконец расслышал я пьяный голос.

— Сеньор, моя шпага вас никак не касается, — очень зло отвечал д’Арамитц, явно нарываясь на драку.

Проблема в том, что тремя мужчинами за столом, количество испанцев в таверне не исчерпывалось. Их вообще было куда больше на квадратный метр, чем мне бы хотелось. Большая их часть держала на коленях каких-то размалёванных девиц, кто-то просто надирался, а кто-то буквально нависал над группой весьма несчастных мужчин без формы. Если мушкетёр затеет здесь драку, никакая божественная помощь его не спасёт. Не может же он быть настолько заговорённым.

Выбора не было, пришлось переходить к плану Б.

Я подбежал к бочонку с тем спиртным, что по запаху определил как наиболее крепкое. Опрокинул его на землю, опорожнил чуток, так, чтобы можно было и самому поднять. Затем разбрызгал содержимое по ящикам и углам, так, чтобы огню вообще было что есть. Большой пожар бы точно помешал нашим планам — если таверна сгорит, как прикажете пользоваться секретным ходом? А вот маленький вполне годился. Оставалось надеяться на то, что именно это варево окажется горючим.

Задув все свечи, кроме одной, потом сделал глубокий вдох. Опрокинув в лужу свечу — вспыхнуло, слава Богу, моментально — я подхватил на руки Диего и закричал:

— Горим! Пожар!

Шум в таверне не то, чтобы приутих. Кто-то обратил на меня внимание, кто-то нет. Конечно же, первым прибежал кто-то из местных — тощий дядька, как две капли воды похожий на сдувшегося Дика. Может и впрямь брат. Он лишь всплеснул руками, глядя на полыхающие тут и там ящики. Мы с Диего держались самого тёмного угла, подальше от пожара.

— Эй, вы! — крикнул он в общий зал. — Тащите воду, скорее!

Д’Арамитц сразу сообразил, что происходит. Он бросился на помощь одним из первых, а двоим испанцам пришлось следовать за ним, чтобы продолжить разговор. Конечно же, они продолжали обвинять его в чем угодно, пока тащили с улицы большую бочку с дождевой водой. Кроме того, что он французский шпион и вообще гугенот. Хозяин тем временем пытался сбить пламя полотенцем. Я же осторожно прислонил связанного и оглушенного Диего к стеночке. Когда все трое, д’Арамитц и испанцы, оказались в подвале, я крикнул хозяину:

— Возвращайтесь, мы справимся!

Бедолага был так напуган, что даже не удивился голосу из темноты. Как не удивился он и тому, что кто-то закричал о пожаре. А вот испанцы отчего-то напряглись.

— Кто ещё тут? — спросил один из них.

Хозяин остановился на пороге. Кажется, до него что-то дошло.

— Диего Артуро Перес, — представился я, не покидая своего укрытия. Шляпу и форму на мне можно было разглядеть, а вот её цвет и знаки отличия точно нет. — Ловлю тут французских шпионов.

— Каких ещё шпионов? — побледнел тощий хозяин таверны.

— Ступайте, отец, — вежливо подтолкнул его в спину д’Арамитц. — Это мой старый приятель.

— Твой приятель тоже без шпаги бродит? — спросил один из испанцев, как только за хозяином захлопнулась дверь.

Всё это время огонь только разгорался. Тушить его солдаты планировали, видимо, уже после перепалки. Я же не мог себе позволить такой роскоши.

— На ваше несчастье, сеньор, она у меня с собой, — улыбнулся я, выходя из темноты и делая один точный выпад.

Испанец, чьё сердце я пронзил, повалился на землю. Второй собирался было закричать, но лишь схватился за перерезанное горло. Анри д’Арамитц стоял за его спиной и, казалось, наслаждался тем, как жизнь покидала тело испанца. Я же успел быстро дёрнуть умирающего на себя, так, чтобы кровь из горла заливала пол, а не такую ценную для нас форму.

Мы быстро бросили трупы в подвал и принялись тушить пожар. Благодаря бочонку с водой, ушло на это минут пять, если не меньше. Только после этого, я позволил себе спуститься вниз и раздеть наших дорогих мертвецов. Пока Анри переодевал Диего, я натянул на себя испанскую форму сам.

Мушкетёр снял с трупов шпаги, мы развязали нашего пленника и взвалили его себе на плечи.

— Спасибо, Шарль, — наконец сказал мушкетёр. Я только махнул рукой, поправляя Диего так, чтобы не было видно кровавого пятна на форме. Знал бы, что столько натечёт, колол бы испанца в глаз.

— Уверен, ты поступил бы также.

— Нет, я бы просто поджёг таверну, — пожал плечами Анри д’Арамитц. — Господь бы разобрался, кто праведен, а кто нет.

Я рассмеялся, уверенный в том, что это шутка. Мушкетёр слишком часто комментировал мой гуманизм, чтобы я верил в его жестокость. Это куда сильнее походило на старую маску, которой Анри скорее тяготился. Но поделать ничего не мог. Времена были слишком жестоки.

Д’Арамитц и впрямь улыбнулся, одними губами. Глаза его оставались всё такими же холодными. Мы открыли дверь подвала, вывели Диего в общий зал и обратились к хозяину:

— Всё потушено, сеньор, — мой испанский становился всё лучше и лучше. — Но наш приятель дымом всё же надышался.

— Ох, спасибо, спасибо, сеньоры! Знали бы вы, как наша семья гордится этим местом. Что я могу сделать для вас?

— Комнату и тёплую постель, для начала.

Хозяин закивал, его большая голова смешно закачалась на тонкой шее и казалось, что она вот сейчас просто отвалится. Он быстро побежал куда-то вглубь коридора, зазывая нас за собой.

Комнаты располагались на первом этаже — второго в таверне попросту не было. Хозяин отпер для нас одну из таких. Скорее келья, два на полтора метра, но с кроватью. Мы переложили Диего на кровать и укрыли. Я ещё раз проверил у него пульс, и как раз в этот момент он пришёл в себя.

— Где я… — тихо спросил пленник. Я сразу же сунул ему в руку флягу с вином.

— Выпей-ка лучше, — сказал я по-испански.

Диего с трудом открыл глаза, нас освещал разве что лунный свет из окна. Дождь наконец-то закончился. Перед мужчиной стояли двое в испанской форме, через две стены от него шумела и кричала пьяная кампания. Кто-то распевал испанские песни. Диего улыбнулся и сделал несколько больших глотков.

— Гадость какая… — пробормотал он.

— У французов отняли, — пожал плечами я. — Хочешь, принесём настоящую сангрию утром?

— Палец бы себе отрубил за хорошую сангрию, — признался Диего и сделал ещё несколько глотков из фляги. — Мы победили?

— Скоро победим, — успокоил я его. — Ты пей, мы ещё принесём.

— Я посплю, наверное, ещё чуток, — улыбнулся испанец и улёгся на кровать. Мы даже стянули с него сапоги, и только после этого пленник захрапел.