А он с трудом переворачивается. Хватает фламберг Бера, лицо в крови, взгляд безумный:
— Я чёртов король, — шепчет он. И рубит клешню. Рубит. Рубит…
Первозданный выпрыгивает из ядовитого облака и оглядывается в поисках пропажи.
Клешня трескается и взрывается светом. Пульсация стихает, а Первозданный валится замертво. Всё. Конец?
Нет.
У Феанора прямо на глазах на руке тут же начинает отрастать новая клешня. Он поднимается. Его мотает. Его лицо искажено — смесь боли, триумфа и чего-то ещё. Легенда, рассказанная атлантами, оказалась правдой. Сознание Первозданная захватывает его разум, скребётся изнутри.
Воитель сжимает голову руками. Кричит.
— Сейчас, бро, — подключаюсь к его ментальному сознанию.
Разум Воителя — это сплошная блокада. Мягко войти не получится, потому я врываюсь в его разум как торпеда.
Там бурлит буря. Бешеная воля Первозданного Короля уже пытается слиться с его сознанием. Я хватаю этого древнего паразита и заковываю в цепи, замыкаю ментальные двери. И с силой швыряю в темницу, которую строю внутри разума Феанора. В этот раз Первозданный не сможет управлять новым телом. Песенка твари спета.
Мы с Феанором оба открываем глаза и смотрим друг на друга.
— Филинов, ты опять влез в мою битву… — хмурится он.
— Я не слышу «спасибо», — хмыкаю, кивая на его рубиновое приобретение.
Битва вокруг затихла. Увидев, что Первозданный пал, громары откатили в пустую часть зала и оттуда сейчас наблюдают за Феанором, по-видимому, пытаясь переварить, почему у надводного альва отросла рубиновая клешня. Вариант может быть только один-единственный, и потому уже через минуту глубоководные жители Впадины опускаются на колени и склоняют головы.
Феанор тяжело дышит и поднимает клешню.
— Да! Я ваш король! Да! — орёт он по мыслеречи. Громары его не слышат, так как не подключены к каналу, но им и достаточно рубиновой клешни.
Я смотрю на него.
— Ты чего несёшь?
Он улыбается сквозь пот, кровь и сумасшествие:
— Я король, Филинов! Понял, менталист? Я тоже король!
Я только качаю головой.
— Феанор, мужик, послушай. Ты понимаешь вообще, на что себя обрекаешь? Громары живут в морской Впадине — в Первозданной Тьме! Я был в подобном месте и видел, во что Тьма превращает людей.
— И что? — усмехается Феанор. — Это мой выбор, понятно?
Я секунду смотрю ему в глаза, а потом со вздохом раскрываю руки:
— Ну, упрямый осёл, иди сюда.
И хлопаю его по спине — возможно, в последний раз.
* * *
Мы стоим на краю Чернильной Впадины. Я, альвы, Настя, Змейка и Феанор. За спиной Воителя выстроились его подданные — чудовищные громары.
Отсюда и началось их наступление. С этой чёрной дыры в морской коре, с этой зияющей пасти Тьмы. Глубже не бывает. Там, внизу, среди холодных течений — дом громаров. И живут там не только каменнокожие. Всплеск Первозданной Тьмы приютил многих тварей.
Феанор смотрит на своё королевство — на чёрную бездну под ногами. Королевская клешня уже окончательно срослась с его плотью, пульсирует на руке рубиновым светом.
— Ты уверен? — спрашиваю в последний раз.
Он поворачивается через плечо. Ухмылка — кривая, безумная. Но глаза — ясные, спокойные, острые, как лезвие.
— Я король, Филинов! А там — моё королевство! Конечно, я уверен! Ты ведь понимаешь — ты тоже король! Понимаешь ведь, да?
Понимаю ли я безумие? Сложный вопрос. В конце концов, все, кто имеют мечту, — по-своему безумны.
— Тогда ещё увидимся, — протягиваю руку.
— Ага, — отвечает он крепким рукопожатием. Затем бросает фламберг Беру, и тот его машинально ловит. — Спасибо за железку, племянник.
— Феанор… дядя, нахрена ты туда идёшь⁈ — лучший мечник Золотого Полдня, кажется, сейчас заплачет от непонимания и ужаса. — Нахрена⁈
— Потому что я король! — повторяет Воитель и разводит руками, указывая на Впадину. — А это моё королевство!
И, не сказав больше ни слова, разворачивается и идёт вперёд.
Шаг — и ещё один. За своим королём топают громары. Сотни фигур с каменной кожей, с клешнями, с рубиновыми глазами. Они идут за ним, не сомневаясь. Ни один не обернулся. Нет никаких звуков, только шелест воды и ровный гул глубины.
Чернильная Впадина поглощает их. Король Феанор бесследно исчезает во Тьме вместе со своими подданными.
Я стою у самого края пропасти. Течение с глубины тянет холодом. Оборачиваюсь на плачущего Бера и утешающую его Зелу, на хмурых Финрода и Галадриэль, на озадаченную Настю и шипящую на Впадину Змейку.
— Пора на поверхность, — бросаю.
* * *
Цитадель Лорда Тени, Та сторона
Лорд Тень сидел в кресле, в руке — пустой бокал. Вино в нём исчезло только что, вместе с последними каплями терпения. Вместе с последними остатками хорошего настроения.
Разведка доложила неприятные новости. Первозданный король громаров, древний союзник, с которым Лорд Тень сотрудничал сотни лет, — пал. Вернее, убит кем-то из людей Филинова. Первозданный был хоть и чудовищем, но договороспособным чудовищем. Он позволял Тени забирать теневых тварей из Впадины. Давал проход и не мешал, и это стоило всего лишь каких-то сотен человеческих жертв.
Атланты тоже были задействованы. Их патрули отключали глушилки по первому шёпоту сверху. Княжич Океарис получал свою долю, и всё было хорошо.
Теперь всё иначе.
Теперь глушилки снова активны. Порталы вглубь перекрыты. Впадина — мёртвая зона. Океарис погиб во время штурма от рук громаров, и теперь наследник — княжич Гребень.
А всё — из-за этого проклятого Филинова.
Лорд Тень скрипнул зубами. Он был готов пожертвовать Океарисом — пожалуйста, мелкая разменная фигура. Но всё было рассчитано на одно: на то, что мальчишка-менталист погибнет. Что он не вылезет из княжеского дворца, захваченного громарами.
Вместо этого Филинов выжил, а кто-то из его людей завалил Первозданного. Лорд Тень сжал бокал — тот хрустнул в руке, осыпавшись стеклянной крошкой.
Оставалась только надежда, что дух Первозданного действительно переселился в своего убийцу.
Лорд Тень не верил в смерть. По крайней мере, не в смерть Первого Короля громаров.
Потому он договорился с громарами, что встретится с тем, кто ими сейчас правит.
Время встречи наступает, и Лорд Тень с помощью теневого портала переносится из зала. Уже через мгновение он ступает в бездну Чернильной Впадины. Туда, где свет дохнет, не добравшись до кораллов.
Он идёт по затонувшим плитам, мимо щупалец водорослей. Зал, круглый, как гигантский глаз чудовища, раскрывается перед ним. Клешневидные колонны поднимаются, будто хотят схватить его.
В центре, на каменном троне, сидит Феанор. Рука его горит багровым пламенем. Живая рубиновая клешня мерцает тошнотворным светом. Сердце Лорда Тени сжимается от радости.
Он восклицает:
— Значит, ты всё-таки выжил, Первозданный! Новое тело тебе идёт!
Связь на глубине возможна с помощью специального артефакта, налаживающего канал по мыслеречи. Лорд Тень всегда берёт его во Впадину.
Феанор смотрит на гостя как на ничтожество.
— Чего тебе надо, теневик?
Лорд Тень хмыкает:
— Кончай брехать. У нас с тобой были договорённости.
Феанор не двигается. Только клешня чуть поднимается, будто в предвкушении.
— Первозданный король тебя не слышит. Он в глубокой спячке.
Лорд Тень замирает.
— Как это — в спячке? Кто его усыпил?.. — восклицает он и сам вдруг осознаёт: — Филинов, да⁈ Это он! Это, мать его, опять Филинов…
И только теперь Лорд Тень замечает, что вокруг него громары медленно сжимают в кольцо.
Феанор ухмыляется. Клешня багровеет.
— Я в курсе, что Первозданный поставлял тебе теневых тварей. Но лавочка закрыта.
Слово ударяет, как плеть. Лорд Тень осознаёт: это ловушка! Филинов подстроил западню!
Он сглатывает.
— Мы можем с тобой договориться.
— Никакой сделки с врагом Золотого Полдня, — Феанор встаёт с трона. — Филинов — король моих родственников. А я — король громаров. Если кто и получит тварей из Впадины, то только он.
