Инженер 1: паровая империя (СИ) - Тыналин Алим

— Есть, господин полковник.

Энгельгардт опять встал, подошел ко мне:

— Капитан, вы получаете полную свободу действий. Работайте как считаете нужным. Кто будет препятствовать, докладывайте мне лично.

— Благодарю, господин полковник!

— Только предупреждаю, — полковник наклонился ближе, и в его глазах я увидел жесткую решимость, — никаких отговорок. Никаких задержек. Через четыре дня система должна работать. Иначе отвечать будете вы.

— Понимаю, господин полковник. Не подведу.

Энгельгардт кивнул. Выпрямился. Обвел взглядом всех присутствующих.

— А теперь покажите мне палаты. Хочу своими глазами увидеть последствия этого решения.

Мы вышли из кабинета. Полковник шел впереди, размашистой военной походкой.

Первая палата встретила нас тяжелой тишиной. Больные лежали неподвижно, некоторые метались в жару, другие неподвижные, с закрытыми глазами. Запах гнили и смерти ударил в ноздри.

Энгельгардт медленно прошелся вдоль коек. Останавливался у каждой, вглядывался в лица. Молча, просто смотрел.

У одной из коек он задержался дольше. Там лежал молодой рядовой, совсем мальчишка, лет восемнадцати. Лицо восковое, губы запеклись, дыхание редкое, хриплое.

— Сколько ему? — тихо спросил полковник.

— Семнадцать лет, господин полковник, — ответил Струве, заглянув в записи. — Рядовой Васильев. Ранение бедра. Выздоравливал, но три дня назад началась лихорадка.

— Выживет?

— Маловероятно, господин полковник.

Энгельгардт молчал. Потом наклонился к больному, поправил сбившееся одеяло. Прикоснулся к горящему лбу.

— Семнадцать лет, — повторил он. — Пережил войну. Пережил ранение. И умирает от дурного воздуха.

Он выпрямился. Лицо его окаменело.

— Идемте дальше.

Вторая палата. Четвертая. Везде одна картина. Жар, бред, умирающие.

Наконец мы дошли до третьей палаты. Энгельгардт толкнул дверь, вошел.

Тишина. Покой. Больные лежали спокойно, некоторые даже беседовали вполголоса. Один читал молитвенник. Другой чинил сапоги.

Полковник обошел койки. Заглянул в лица. Проверил повязки у нескольких раненых.

— Ни одного случая лихорадки? — спросил он Струве.

— Ни одного, господин полковник. Все выздоравливают в обычном режиме.

Энгельгардт остановился посреди прохода. Посмотрел на потолок, где еще виднелись остатки воздуховодов. На печь в углу. На решетки, которые еще не успели демонтировать.

Поманил нас за собой вышел из палаты. В коридоре повернулся к нам.

— Система работает, — констатировал он. — Разница очевидная даже для слепца.

Он поглядел на Беляева:

— Василий Порфирьевич, скажите честно. Вы действительно не понимали, что происходит? Или просто закрывали глаза?

Главный лекарь молчал.

— Отвечайте! — рявкнул полковник.

— Я… понимал, господин полковник, — глухо произнес Беляев. — Но боялся. Боялся проверки, разбирательства, потери должности… Простите.

Энгельгардт долго смотрел на него. Потом покачал головой и повернулся ко мне:

— Капитан Воронцов, начинайте работы немедленно. Доктор Струве будет координировать с медицинской стороны. Василий Порфирьевич предоставит людей и материалы. Я остаюсь в Севастополе на неделю, буду проверять ход работ ежедневно.

— Слушаюсь, господин полковник!

Он направился по коридору. На ходу обернулся:

— Капитан, надеюсь на вас. Не подведите.

— Постараюсь, господин полковник.

Энгельгардт ушел. Мы остались втроем я, Струве и Беляев.

Главный лекарь стоял, опираясь о стену, словно все силы разом покинули его.

— Александр Дмитриевич, — произнес он тихо, — простите меня. Я… я не знаю, что на меня нашло.

Я посмотрел на него. Старик, испуганный, сломленный. Жалкий.

— Василий Порфирьевич, — сказал я, — Давайте исправлять сделанное. Мне нужны плотники, жестянщики, подсобные рабочие. Двадцать человек. И материалы. Доски, жесть, гвозди. Список принесу через час.

— Будет сделано, капитан.

— И еще. Распорядитесь освободить вторую палату. Переведите больных временно в другие помещения. Там работы масштабные, с больными не справимся.

— Хорошо.

Коридор ожил, санитары таскали ведра, фельдшеры спешили к больным, двери то и дело хлопали.

Я вернулся в свою палату. На ходу прикинул план. Первым делом осмотреть демонтированные участки. Оценить объем работ. Распределить людей по участкам. Начать с первой палаты, она пострадала сильнее всего.

Я достал через Зотова большой лист чертежной бумаги и принялся набрасывать план работ.

Сначала начертил план самого здания, без этого невозможно рассчитать объемы.

Главный корпус госпиталя представлял собою массивное двухэтажное строение из крымского камня, вытянутое с запада на восток. Длина около шестидесяти саженей, ширина пятнадцать. Толстые стены, узкие окна, покатая крыша, все говорило о том, что здание строилось еще в прошлом столетии, когда о комфорте больных заботились меньше, чем о прочности конструкции.

Первый этаж занимали палаты. Я аккуратно нанес на план каждую:

Палата номер один самая большая, в западном крыле. Пятьдесят аршин в длину, двадцать в ширину, высота потолков три сажени. Тридцать коек вдоль стен. Две печи, в начале и конце помещения. Четыре окна на южной стороне, высоко под потолком.

Палата номер два, чуть меньше, сорок пять на двадцать аршин. Двадцать пять коек. Одна печь. Три окна.

Палата номер три экспериментальная. Сорок на восемнадцать аршин. Двадцать коек. Здесь система вентиляции частично сохранилась. Воздуховоды от печи еще не демонтированы полностью, решетки на месте.

Палата номер четыре в восточном крыле, симметричная второй. Сорок пять на двадцать аршин.

Палата пять самая маленькая, тридцать пять на пятнадцать аршин. Пятнадцать коек. Система вентиляции здесь вообще не устанавливалась.

Между палатами тянулся центральный коридор шириной в три аршина, по нему сновали санитары с носилками, врачи спешили от одного больного к другому. В середине коридора располагалась операционная, десять на восемь аршин, с высоким столом посередине и жуткими инструментами на стенах. Рядом перевязочная, аптека, приемный покой.

Второй этаж занимали офицерские палаты и комнаты младших лекарей. Помещения поменьше, с более низкими потолками.

К главному корпусу с восточной стороны примыкала административная пристройка, одноэтажная, с кабинетом Беляева, канцелярией, архивом.

Во дворе, окруженном каменной оградой, ютились хозяйственные постройки: прачечная, кухня, баня, дровяной склад. В дальнем углу, подальше от жилых помещений, стояло отдельное каменное здание морга.

Я окинул взглядом начерченный план. Здание старое, неудобное, но крепкое. Главная проблема — высокие потолки и плохая вентиляция. Теплый воздух от печей поднимается вверх, а внизу, где лежат больные, стоит холод и сырость. Застойный воздух, спертый, насыщенный миазмами.

Моя система решает эту проблему. Воздуховоды разводят тепло по всему помещению, вытяжные каналы удаляют затхлый воздух. Просто, но эффективно.

Теперь расчеты. Простые, но безжалостные.

Первая палата. Система демонтирована полностью. Нужно заново установить воздуховоды от печи к дальним углам. Это восемь коробов длиной по четыре аршина каждый. Жесть на короба — пуда полтора. Вытяжные каналы под потолком, это еще четыре короба. Решетки приточные и вытяжные по четыре штуки. Работа сложная, потребует целого дня при шести работниках.

Вторая и четвертая палаты. Демонтаж не завершен, часть конструкций на месте. Достаточно восстановить поврежденные участки, заменить снятые решетки. По полдня на каждую при четверых работниках.

Третья палата. Почти готова, только доделать. Часов шесть работы.

Пятая палата. Вообще не тронута, там система еще не устанавливалась. Придется делать с нуля, как в первой. Еще день работы.

Итого три полных дня интенсивной работы при условии, что материалы будут в наличии и рабочие не станут лодырничать.