Темный Властелин идет учиться (СИ) - Барчук Павел

Следующим испытанием стали хищные лианы.

Это было… ммм… увлекательно. Похоже на игру с «пятнашки» или в «догонялки». Лианы не просто свисали с деревьев — они ползали по земле, прятались в траве, реагируя на малейшую вибрацию, появлялись в самых неожиданных местах. Длинные, толстые, гибкие стебли, похожие на змей, хватали нас за ноги, за руки, пытались обвить шею. При этом, их щупальца выделяли липкий, обжигающий сок, от которого оставались красные следы на коже.

Любопытно, но лианы норовили спеленать и утащить в лесную чашу всех, кроме меня. Стоило мне сделать шаг к какому-нибудь особо длинному и толстому щупальцу, оно тут же испуганно отскакивало в сторону и быстро, очень быстро уползало. Похоже, я был прав, что Дикие земли — это место, обладающее разумом, один огромный организм. На примере ос местная флора и фауна поняла, что со мной лучше не связываться.

А вот моим «легионерам» пришлось побегать. Я координировал их движения, став тем самым командным центром, который видел всё.

— Звенигородский, левый фланг, ударная волна! Трубецкая, режь те, что справа, ледяной бритвой! Воронцова, создай иллюзию оленя вон там, отвлеки их! Муравьева, ищи слабое место в чаще, которая закрывает путь. Найди чертову тропу! Она должна быть! Строганов, приготовь перевязочные материалы!

Мои смертные легионеры работали как часы. Огненные хлысты Трубецкой рассекали воздух, с треском прожигая растительную плоть. Звенигородский волнами своей грубой силы отшвыривал целые гроздья лиан. Воронцова создавала миражные приманки, и щупальца с шипением обвивали пустоту, отвлекаясь от людишек. Муравьева направляла нас по единственному безопасному коридору, который она чуяла своим пространственным даром. А Строганов, хоть и дрожал от страха, был готов в любой момент оказать помощь. Никита ухитрился разыскать в этом лесу, полном опасностей, какое-то растение, способное не убивать, а лечить. Даже странно.

— Уверен? — Крикнул я ему, когда он сходу шлепнул здоровенный зеленый лист на шею Звенигородскому, где от ядовитого сока лиан уже краснел ожег.

— Да. Это обычный подорожник. Вернее, очень большой подорожник. Его лечебные возможности значительно превосходят собратьев, которые растут в докгих местах. — Уверенно заявил Никита.

Судя по тому, что Звенигородский не задёргался, не упал на землю, пуская ядовитую пену, мой подопечый знал, что делает.

В общем, я убедился, моя идея об альянсе была весьма своевременной и очень даже уместной. Кусок пути, напичканный этими лианами мы прошли без особых потерь.

И вот, когда до финишной точки, мерцавшей вдалеке, оставалось не более пары километров, произошло то, что перечеркнуло все предыдущие трудности.

Сначала был толчок. Земля под ногами не дрогнула, а будто вздохнула. Это напоминало глухой, протяжный стон, идущий из самых глубин. Воздух загустел, наполнившись запахом, которого здесь быть не могло — ароматом расплавленного камня и той самой, знакомой до боли, древней Тьмы. Так пахнет Источник. Я бывал возле него несколько раз с отцом и ошибиться не мог.

Но конкретно сейчас это был не просто запах — это было присутствие. Чужое, чудовищное, наделенное собственной волей.

Мои спутники испуганно замерли.

— Что это⁈ — крикнула Трубецкая, в ее голосе впервые прозвучал настоящий, неконтролируемый страх.

Затем симуляция словно «заморгала». Деревья на миг поплыли, стали прозрачными, обнажив на какую-то долю секунды серые стены купола и очень сильно ошалевшие лица преподавателей, которые смотрели прямо на нас. Затем лес снова материализовался, но уже с искажениями, будто кто-то влез в код программы или рвал его на ходу.

Из-под земли, прямо перед Муравьевой, выплеснулась Тьма.

Это было нечто, не поддающееся логике симуляции. Больше всего существо напоминало огромную вытянутую тень, но только очень плотную и черную.

Пару минут Тьма клубилась и дымила, зависнув перед княжной, словно изучала ее невидимым взглядом, а потом облако начало обретать черты.

Один удар сердца и вместо бесформенного облака появился червь. Даже не так. ЧЕРВЬ! Огромный. Не меньше пятидесяти метров в длину. Обхват его был, наверное, метров десять. Кожа твари казалась не симуляционной текстурой, а настоящей, влажной и блестящей, испещренной пульсирующими фиолетовыми жилами, в которых струилась не мана, а нечто иное, темное и вязкое. Кристаллические зубы в разверзшейся пасти червя не просто сверкали — они излучали черный свет, который искривлял пространство вокруг себя. Я видел, как сама симуляция от этого света гнулась и ломалась.

Размеры твари были абсурдны даже для Диких земель. Он затмевал все, что мы видели до этого. Появление зверушки сопровождалось не запрограммированным рыком, а оглушительным, яростным воплем существа, которое ненавидело саму реальность, в которую его выбросило.

А потом червь рванул вперед. Он двигался с невозможной, противоестественной скоростью, не оставляя времени на заклинания или на попытки как-то ему помешать. Но самое интересное, тварь летела не в мою сторону, хотя это было бы гораздо логичнее. Его целью была Анастасия Муравьева. Не как участник испытания, а как мишень. Личная, конкретная мишень.

Княжна замерла. Ее пространственный щит, который она инстинктивно попыталась возвести, не успел сформировался и рассыпался в прах под давлением чудовищной ауры существа, которое было чем-то более фундаментальным — отрицанием местных законов физики. В широко раскрытых глазах Муравьевой я увидел не просто страх. Я увидел понимание. Понимание того, что это — настоящее. Что сейчас она умрет. Остальные члены группы замерли. Вернее даже зависли в моменте. Словно время стало течь неимоверно медленно или вообще остановилось.

И в эту секунду во мне всё перевернулось. Затрудняюсь дать определение тем эмоциям, которые волной взметнулись внутри сосуда. Могу лишь сказать точно, это была не ярость Каземира. Не холодный гнев Темного Властелина. Это был чужой, дикий, отчаянный порыв. Инстинкт Сергея Оболенского.

Его жалкая, забитая сущность, которую я так презирал, вдруг закричала из самой глубины моей души, вложив в этот крик всю свою немую, годами копившуюся тоску, боль и… что-то еще. Что-то теплое и глупое, что я не мог распознать. Крик был простым и ясным: «НЕТ!». Он взорвался в моей голове, как боевой клич горгулий, от которого лопаются ушные перепонки.

А потом Тьма, МОЯ Тьма, дремавшая где-то в глубине сосуда, откликнулась на жалкий, человеческий вопль. Она вскинула голову и резко устремилась вверх.

Со стороны это выглядело совсем не как импульс магического удара. Это больше походило на взрыв. На вулкан, который прорвал не только оболочку этого тела, но и саму ткань реальности.

Мир погрузился в абсолютную, звенящую тишину. Звук был поглощён первой же волной. А потом все заполнил черный свет. Он изливался из меня, из моих рук, из моей груди, из моих глаз, пожирая все вокруг. Но при этом Звенигородский, Трубецкая, Воронцова и Строганов словно оказались в пузыре, защищающем их от Тьмы. Сам воздух кричал беззвучно, растворяясь в этой тьме. Луч абсолютной черноты, острый как бритва и холодный как пространство между мирами, прочертил молнию и вонзился в червя.

Реакция была мгновенной. Тварь взорвалась не сразу. Сначала она невыносимо громко завизжала на уровне ультразвука, испуская предсмертный вопль. А потом сушество… аннигилировало.

Рассыпалось на миллионы черных, не отражающих свет пылинок, которые тут же исчезли, будто их и не было. Не осталось ни звука, ни энергии, ни клочка плоти. Только идеальная, зияющая пустота в том месте, где секунду назад бушевало нечто, пришедшее извне. Пустота, которая за несколько секунд затянулась, как струп на ране реальности, и затем медленно исчезла, уступив место искаженной симуляции.

В ту же секунду все, что происходило вокруг нас, словно сорвалось с места, набирая скорость движения. Звенигородский метнулся к Муравьевой, думая, что она еще в опасности. Трубецкая выпустила сгусток огня, Воронцова с перепугу создала целую толпу оленей, которые, ошалев от притока Маны, рванули в разные стороны.