Темный Властелин идет учиться (СИ) - Барчук Павел

— Софья, сосредоточьтесь. Кто, по-вашему, создал эту… э-э-э… субстанцию?

Воронцова помолчала несколько минут, сосредоточенно сморщив симпатичный носик, а потом разразилась настоящими рыданиям.

— Не зна-а-аю! — говорила она сквозь слезы, то и дело поднося платок к глазам, — Может, это был призрак? Или Звенигородский пошутил? Он у нас такой остроумный! А может, это Оболенский… Нет, не может быть, у него же сил нет…Все знают, у Оболенского вообще нет ни крохи дара. Ой, голова кружится… Можно идти? У меня стресс, знаете ли. А волосы! Нет, вы посмотрите!

Декан кивнул, вскочил с места, быстрым шагом приблизился к двери и едва ли не выпихнул Софью за дверь. Наверное, опасался очередной демонстрации грядущего облысения.

Следующим в кабинет вошел Звенигородский. Он вел себя как герой, скромно несущий бремя славы.

— Да, был выброс, — произнес Артём немного высокомерным тоном. Звенигородский сидел на стуле в такой вольготной позе, закинув ногу на ногу, будто это Баратов должен объясняться, а вовсе не он. — Мощный. Очень. Я, конечно, пытался стабилизировать ситуацию, но сила была чужеродной. Не моей специализации. Да что уж скрывать. Она вообще ничьей специализации. Возможно, это был побочный эффект от взаимодействия наших талантов. А что? Такое бывает. Или пробой в системе. В любом случае, мы справились. Командой. — Артём многозначительно посмотрел на Баратова. — Можно мне идти? После такого… э-э-э… напряжения, нужно восстановить ману. Стресс, сами понимаете.

Лицо князя перекосило. Сдается мне, он начал ненавидеть определенное слово на букву «с».

Как только Звенигородский вышел из кабинета, внутрь помещения, на его место, решительным шагом промаршировала Трубецкая. Она отделалась несколькими фразами:

— Появилось. Взрывалось. Исчезло. Оболенский вообще стоял в другой стороне. Я — боевой маг, а не техник. Разбираться с вашими глюками — не моя работа. Можно идти? Стресс.

Баратов, не выдержав, со всей силы долбанул кулаком по столу. Но молча. Он явно понимал, что участники особой группы сговорились повторять одно и то же, но не мог найти этому объяснение. До зачета все мы не являлись друзьями, а значит, Муравьевой, Трубецкой, Звенигородскому, Воронцовой нет нужды выгораживать меня.

Когда пришел черед Строганова, Никита появился в кабинете бледный, как полотно, и, не дожидаясь вопросов, одним залпом выдал заученную скороговорку:

— Загрохотало потемнело бахнуло извините я могу идти у меня стресс!

Баратов, потрясенный такой лаконичностью, просто молча указал на дверь.

Наконец, он посмотрел на меня

— Оболенский, — устало произнёс декан. — Твоя версия. Я предполагаю уже, что услышу, но исключительно ради порядка. Давай, жги Сергей.

— Ваша светлость, — начал я, сделав при этом глаза максимально круглыми и невинными. — Даже… Даже не знаю, как это описать. Одно могу сказать точно — я тут вообще ни при чем. Мы шли. Вдруг — страшный грохот. Потом все потемнело. Потом — бабах! Потом — свет. А этой… штуки… уже не было. Я думал, у меня от переутомления галлюцинации. Вы же знаете, я к магии не способен. Совсем. Абсолютно. Сто процентов. Можно мне идти? У меня… — я сделал паузу, глядя ему прямо в глаза, — … сильнейший стресс.

Баратов смотрел на меня долго и пристально. В его взгляде читалась целая гамма эмоций: от ярости до полного профессионального бессилия. Он явно понимал, что все врут, как сивые мерины, но доказать ничего не мог. Улика в виде непонятного существа, пробившего ткань симуляции, была уничтожена.

— Знаете, Оболенский… Вся прелесть ситуации в том, что я не могу подтвердить или опровергнуть слова членов особой группы. За ходом испытания всегда наблюдают камеры. В круглосуточном режиме. Таким образом система оценивает эффективность действий каждого участника зачета. Однако… Именно в этот раз, что-то странное творилось с видеоконтролем. Он периодически гас. Просто отключался и все. Например, мне было бы весьма любопытно узнать, что там у вас приключилось утром, возле ручья. Трансляция вырубилась в момент, когда Трубецкая шла к источнику, а включилась через несколько минут, когда вы и она стояли рядом. Что произошло за это короткое время — непонятно. Кроме того, я бы не против выяснить, почему вы всю ночь сидели и пялились в одну точку. Иногда вскакивали, делали шаг, а потом садились обратно. И, наконец, я бы хотел знать, что произошло на самом деле в финале зачета. Сначала последовал сильный выплеск энергии. И я вам скажу точно, как пространственный маг, это была чуждая не только симуляции, но и нашему миру энергия. Потом внезапно все наблюдатели, Щедрин, Дугов, я… Мы увидели огромное черное пятно, несущееся в сторону Муравьевой. А вот уже после этого система снова дала сбой. Поэтому, к сожалению, что именно там произошло, я своими собственными глазами не видел. Но… Знаете, Оболенский, несмотря на крайне удивительное желание остальных членов группы защитить вас, я точно знаю, что все эти сбои связаны именно с вашей персоной. Но пока не понимаю, как. А сейчас… — Баратов помолчал несколько секунд, а потом рявкнул басом, — Вон! Пока не выкинул вас из института, как щенка! И чтоб больше в своем кабинете вашу физиономию я не видел!

— Это вряд ли, — честно заметил я, покидая помещение.

В коридоре уже никого не было. Вся компания моих «легионеров» удалилась в общежитие и расползлась по своим комнатам. По крайней мере, Звенигородского я нашёл в кровати, спящего крепким, беспробудным сном. Артем рухнул в постель, даже не сняв одежду и не приняв душ.

По факту, мы, как я и думал, провели в симуляции всего лишь полдня, время как раз близилось к вечеру, но организм настойчиво твердил, что он устал, будто собака, и ничего иного не желает, кроме как спать.

Я последовал примеру Звенигородского. Только сначала все же искупался и переоделся. Мне, в отличие от смертного, предстояло кое-что посложнее.

Да, я собирался уснуть, но лишь для того, чтоб разыскать в мире снов дядюшку Морфеуса. Потому что имел к нему несколько вопросов, на которые мог ответить только кто-нибудь из членов семьи. И самый главный вопрос касался Лорда Лжи и Обмана.

Я был совершенно уверен, что видел дядю Леонида. Это мне не показалось с устатку. Он был вполне себе реальный и настоящий. Поэтому я планировал расспросить Морфеуса о том, как пропал Лорд Лжи. Что именно произошло тогда.

Об исчезновение родственника я знал слишком мало, потому как вообще не вникал в данный вопрос. Мне тогда было искренне плевать, кто исчез, а кто появился. Тем более, Лорд Лжи — весьма ушлый тип. В моих воспоминаниях он сохранился как вечно издевающийся над окружающими хитрец. Леонид всегда врал. Всегда. Но при этом очень любил провоцировать окружающих, чтоб они говорили правду. Как Лорд Лжи он управлял не только обманом, но и истиной.

В любом случае, появление Леонида Чернослава, в куполе арены не сулило ничего хорошего. Мне нужна была информация, и единственным, кто мог ее дать, был Морфеус. Чтоб поговорить с дядей, требовалось пробиться в его владения.

Сознательно попасть в мир снов, пребывая в теле смертного, оказалось не так уж просто. Это было сродни попытке управлять штормом, сидя в корыте. Вместо того чтобы уверенно ступить в тени царства Морфеуса, я сначала бестолковился, как мальчишка. Наверное, сказалось пережитое, потому что меня начало швырять по личным сновидениям моих новых «союзников».

Первым делом угодил в сон Трубецкой. Я стоял на гигантской шахматной доске, где фигурами были закованные в латы рыцари. Алиса, в плаще командира, сжимала в руке огненный клинок.

— Слабость — смерть! — кричала она, снося клинком головы фигурам, направо и налево. Один из рыцарей снял шлем, и я увидел свое лицо. Прежде чем успел что-то сказать, Алиса резко повернулась ко мне, а потом с визгом «Будешь совершенным!» ударила пламенем. Я отскочил назад и провалился в иную реальность.

Теперь меня занесло в кошмар Звенигородского. Это был бальный зал, где все гости выглядели его копией. Они надменно щурились и читали друг другу напыщенные стихи. Один из Артёмов, с мученическим выражением лица, попытался вручить мне свиток.