Патриот. Смута. Том 3 (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич

Опаленные люди, обожженные, сгоревшие валялись вокруг воронок, смотря в небеса пустыми глазами. Уверен, зрелище вселило в татар те самые чувства, на которые я рассчитывал.

— Готовность! — Крикнул громко. — Передать по цепочке.

— Готовность! — Вторили мне из дыма.

Останавливать и рассматривать все это нельзя. Занявшийся огнем участок леса надо пройти как можно быстрее.

— Смочите маски лучше. Держите руками. Дышите реже. Вперед! Передать по цепочке.

Приказ разошелся, мы остановились.

Потратив несколько секунд на подготовку, я повел бойцов броском выше. Там, впереди уже слышались звуки боя. Кан-Темир втягивал своих людей на полосу отчуждения вокруг крепости. Нужно бить ему в тыл. Каждая потерянная секунда — это потери среди защитников. А у меня каждый человек на счету.

Мы двинулись через разгорающийся лес. Рванулись быстро, преодолели эту полосу, двинулись дальше. Здесь дыма было много, видимость стояла плохая, но огонь еще не распространился. Пока разгорается там, внизу, есть некоторое время. А может быть, нарытые валы все же смогут остановить его где-то на подходах к поместью.

Не придется тратить ночь после боя на борьбу с огненной стихией.

Я не задумывался об этом раньше. Цель — остановить татар. Остальное — средства. Но перерыли по приказу Филки здесь все очень знатно. Может, и пронесет с лесным пожаром.

Наконец-то впереди мы увидели первых противников. Налетели на них в дыму, разрядили в спины аркебузы и пистолеты. Удивлению их не было предела. Утомленные, вымотанные, еле дышащие, они брели наверх.

Осмыслить то, что русские бьют им в тыл, павшие не успели.

Кто-то из выживших начал разворачиваться. Крики и наши выстрелы точно привлекли внимание. Здесь врагов было много. Шли они достаточно плотно. До вершины и острога — рукой подать.

Дальше прорываться стало сложнее. Враг начал пускать стрелы. Не видел нас, но бил просто вниз, на движения, надеясь попасть.

Глава 17

То, что было нарыто здесь за несколько дней мне и моим бойцам было хорошо знакомо. Я блуждал здесь несколько раз, осматривал процесс сооружения инженерных полос. Спасибо Жуку, он нам столько стройматериала оставил. Бойцы проходили этот подъем трижды, объединившись группами. Все, что мы делали сейчас, идя наверх — отрабатывалось. Не так много, чтобы действовать на автоматизме, но достаточно, чтобы не совершить критичных ошибок.

Подготовка давала нам много преимуществ.

Татарский арьергард разворачивался. Получив залп из аркебуз, они запаниковали, но…

Степняки, что противостояли нам, были опытными воинами, преданными лидеру и поняли — здесь они в западне. Впереди острог, слева и с тыла — русские. Рваться направо, но мурза не давал такого приказа.

Кто-то, конечно, поняв всю безвыходность ситуации, сейчас начинает отступать именно там, где нет давления наших рядов. Но центр будет сражаться до последнего.

— Ура! — Заорал я.

Рванулся вперед.

Строя здесь никакого не было. Слишком большое расстояние, слишком много дыма и рвов под ногами. К тому же у татар во время подъема случились большие потери, чтобы сгруппироваться плотными рядами и дать нам яростный, четкий, организованный отпор. Еще они боялись ружейных залпов. Соберись они сейчас для прорыва и пять десятков наших аркебуз уложат целый отряд.

Да, те, кто пойдет вслед павшим не получат пулю. Но первые… Никому не хотелось быть ими.

— Алга! — Разносилось выше нас по склону в дыму.

Мы сошлись. Не строй на строй, а вразнобой, делились на поединки и бой малыми группами. Татары стреляли, у кого не было лука или кончились стрелы — кидались на нас с тем, что было в руках — копья, сабли. Кричали злобно, рычали словно звери.

Налетел один, выбежал из дымки прямо. Замахнулся саблей. Я встретил его, пропустил чуть правее, отмахнулся. Полоснул по боку клинком, вспорол халат и тело. Хрип боли, кровь, некогда смотреть. Слева по диагонали в этот момент на меня уже летел второй.

С копьем и злобой в глазах.

— Ааа!

Укол. Мимо. Я оказался быстрее. Перехватил копье. Он затормозил, чуть не упал, дернул. Попытался вырвать, но моя рука держала крепко. Заорал вновь что есть силы, но здесь это никак не помогло. Шаг, укол, легкая сабля вонзилась степняку в горло. Брызнула кровь, много крови. Хрип боли, он упал на колени, зажимал рану, но уже бесполезно.

А я рванулся дальше. Несколько шагов, впереди неглубокий ров и вал.

Еще один враг с луком, сбоку. Увидел меня, стал поворачиваться, но не успел. Выскочивший Григорий, что шел рядом, но чуть отступал — рубанул его наотмашь. Своим бравым хлестким, пригодным только для конной рубки ударом рассек. А я уже двигался дальше. Два шага, на бруствере.

И тут еще один копейщик на другой стороне рва. Попытался уколоть, не достал. Но и мне добраться никак. Перепрыгнуть — больший риск. Спускаться, подставляться под удобный удар сверху.

Миг размышлений.

Бросил взгляд вокруг. Под ногами рядом убитый татарин, а у него в руках тоже древко.

— Бу! — выпалил я, делая вид, что вот-вот прыгну.

Копейщик изготовился принимать меня в полете. Но я не дурак. Перехватил саблю левой. Рывком подхватил трофейное оружие, взвесил. Увесистое, тяжелое, неудобное, но иного варианта нет. Метнул почти сразу, пока противник не понимает, что происходит. Дергающийся на другой стороне рва степняк тоже попытался что-то предпринять. Отвлекся, и острие угодило ему в грудь. Пробило не сильно, но чуть отбросило. И это дало мне пару мгновений.

Прыжок, теперь безопасный. Я преодолел ров и рубанул раненого. Добил уколом, тот упал.

Слева с диким криком бежал еще один. Но один из наших доспешных бойцов уже пересек ров. В его руках трофейное, короткое копье. Кольнул, не попал. Татарин отскочил, повернулся к нему. Заорал злобно, выругался на своем.

Завязалась драка.

Я быстро пришел на помощь. Махнул саблей, прыткий степняк вновь отступил, но сзади было дерево. Враг уперся в него спиной, закричал истошно, понимая, что с двумя не совладает. Копье моего сотоварища пронзило его в живот.

Разберется сам. Я рванулся дальше, встретил еще одного. Короткая сабельная дуэль. Клинок противника улетел в сторону. Он замер смотря на меня ошалелыми глазами. Удар, степняк инстинктивно прикрылся рукой. Кисть полетела на землю, кровь хлынула из раны.

Укол, за криком последовал хрип.

— Вперед! Братцы! Вперед!

Наступали сумерки. В дыму становилось все темнее и темнее. Видимость уменьшалась, ухудшалась, поле боя вот-вот превратится в непроглядный хаос, где мечутся враги без всякого строя и убивают друг друга. Ночь входила в свои права. Нужно успеть завершить битву с последними лучами солнца. Пока еще хоть что-то видно.

Мы загоняли татар все выше. Измотанных, надышавшихся дымом, лишившихся всякой надежды на спасение и победу.

Шли вперед, кололи, рубили, били, теснили их. Они теряли людей, не знали местности, терялись, пятились. Их передовые части сейчас были наверху. В тылу были те, кто отстал, ранен, или идет в арьергарде, как резерв. Впереди слышались выстрелы. Это отошедшие со склона холма к острогу воронежские казаки из-за еще одной линии обороны, центром которой был острог, постреливали в наседавших на них татар. Держались там, не пускали их через рогатины и вал.

Это была последняя линия. За нее татар пускать было уже нельзя.

Степняки сражались из последних сил. Недавно еще воодушевленные тем, что выбрались на вершину к острогу, они бросались на штурм. Но сейчас все изменилось. Уже не они, а мы давили их.

Кто-то, оказавшийся справа — уходил, бежал в лес. Его не преследовали. Надо добить центр, дожать элиту, захватить, убить мурзу! И тогда победа за нами.

В какой-то миг все их воинство, истекая кровью, теряя людей, развалилось, перестало существовать как единое целое. Рассеялось. Часть рванулась направо. Те, что бились слева, тоже попытались прорваться, но налетели на копья бывшей посошной рати и стрельцов. Там началась тяжелая жесткая рукопашная. А через нас прорываться не хотел никто. Люди отходили наверх. Пятились, пытались бежать, но упирались в тех, кто был уже там и вел бой.