Учитель. Назад в СССР 5 (СИ) - Буров Дмитрий

В душе у меня бушевала ярость, дикая, ничем не контролируемая. Знал бы, кто это натворил, убил бы на месте, и плевать, что посадят. И черт бы с нами, со мной и Бородой, и даже с Митричем. Мы взрослые, и не такое видали. Но ребят жалко до бешенства. Они столько души и сил вложили в этот проект, столько сделали. А какая-то тварь взяла и разрушила детский труд. И ведь ничего не екнуло у скотины. Ладно, с этим потом разберемся. Сейчас главное успокоить ребят и разрулить ситуацию.

— Спокойно, берем все транспаранты, выставку, украшения и за мной.

— Куда-а-а-а… — захлёбываясь слезами, простонала Полина. — Всё-е-е-е-о-о-о про-па-ало-о-о-о…

— Полина права, Егор Александрович, — угрюмо буркнул Пашка. — Некуда нам идти со всем этим… — Барыкин пнул ногой деревянный ящик, в котором лежали аккуратно свернутые кумачовые полотна. Рядом стоял еще один с большими гвоздиками и рисунками в рамках.

— Грузим всё в грузовик и едем ко мне домой.

— И что там делать? Горе будем заливать? — цинично процедил Беспалов.

— Отставить упаднические разговорчики! — рявкнул на старшеклассников. — Я предполагал, что может случиться нечто неординарное. Правда, на такую катастрофу не рассчитывал, но всё равно подстраховался на всякий случай. Такой нереальной красоты не обещаю, но замена есть.

— Замена? — ребята еще не верили в мои слова, но в глубине юношеских глаз затеплился робкий лучик надежды.

— Замена не такая грандиозная, но есть. Грузим ящики, коробки и ко мне. Во дворе украсим машину и, нарядные, прибудем обратно в школу.

— Володя, эй, Володька, подъем. Хватит страдать. Зверь Горыныч. Ой… Егор Саныч дело говорит. Есть у него план…

— Да какое там… Один пуль и остался… — буркнул Свирюгин. — Нету ничего.

— Вставай, товарищ, нас ждут великие дела, — подбодрил я изобретателя. — Оставить страдания! Это не по-нашему, не по-советскому! Ребята, время, — поторопил я.

Десятый класс нехотя начал таскать ящики с украшениями к машине.

— Чего за план такой? — негромко поинтересовался Степан Григорьевич, проходя мимо меня с коробкой в руках.

— Запасной, — подмигнул я и поинтересовался. — Степан Григорьевич, а у вас есть веревка или, ну не знаю, лента какая?

— Тебе зачем? — нахмурился завхоз.

— Оцепить место преступления, — со всей серьезностью объявил я. — Мы сейчас участкового вызовем, пусть зафиксирует вандализм и начинает разбираться. Это не просто диверсия. Это диверсия, направленная на историческую дату. С этим должны компетентные органы разбираться.

«Ну и мы немного поможем», — добавил про себя, чтобы не провоцировать парней на поиски наглого хулигана и на самосуд.

— Найдем, — кинул Борода, отнес ящик в грузовик и нырнул в свой кабинет. Вскоре вернулся с мотком тонкой бечевки.

— И чего делать?

— Так, нужны стулья, расставим по периметру, веревку по ним пропустим, чтобы за ограждение никто не заходил. А что с замком? — вспомнил я. — Взломали?

— Цел замок, — пробурчал Степан Григорьевич.

— А как же тогда? Ключ? — догадался я.

— Если бы… Стекло разбили, сволочи, в моем кабинете. Его от забора не видно. Ну и… влезли, натоптали, грязи нанесли… сюда вот проникли и… И ведь, твари такие, моим молотком! Ты понимаешь, Саныч? Моим! Молотком! — завхоз схватил меня за грудки и потряс.

Я крепко перехватил трудовика за запястья и аккуратно, стараясь не навредить, отцепил от себя.

— Извини, Саныч… — смутился завхоз. — Сам понимаешь… Моим молотком!.. Эх! — разбитый Степан Григорьевич махнул рукой и побрел за стульями в другой конец мастерской.

Я заглянул в кабинет трудовика, увидел грязь и отпечаток обуви.

— Степан Григорьевич, окно надо заколотить, и доступ в ваш кабинет закрыть. Там отпечаток преступника, — пояснил я.

— Сделаем, — буркнул завхоз.

Мы оцепили место с осколками. Затем трудовик запер кабинет, ключ положил в карман.

— Окно заколочу, как уедете, — заверил меня.

Борода как-то весь поник, даже плечи опустились. Сегодня завхоз как никогда раньше хромал сильнее обычного. Морщился, видно, болело сильно, но упрямо таскал вместе со всеми ящики к машине.

«Убью», — решил про себя. Невыносимо смотреть на старого фронтовика, раздавленного происшествием. И я его понимаю. Самому хотелось все бросить, найти урода и набить морду так, чтобы в больничку попал, и никогда больше руками своими корявыми ничего повредить не мог. Но — нельзя. Дело не ждет, скоро директор нагрянет, не стоит нервировать Юрия Ильича перед демонстрацией.

«А ведь как знал,… », — выматерился про себя от души, напоследок оглядел внимательно погром, подхватил очередной ящик и потащил к грузовику.

— Ставьте по бортам, короб по центру, — велел старшеклассникам.

Парни угрюмо кивнули и принялись расставлять коробки, девочки молча им помогали.

— Теперь чего? — уточнил Пашка Барыкин, взяв на себя функции лидера. Впрочем, Павел с самого начала являлся движущей силой в классе. Ребята к нему прислушивались, шли за ним не сказать что беспрекословно, но при необходимости Паша мог организовать и увлечь за собой всех.

— Теперь по коням и на мой адрес, — сообщил я. — Полина, Даша в кабину. Парни, со мной в кузов. Егор, — представился я шоферу.

— Олег, — пожал водитель руку. — Куда ехать, к вам что ли? — уточнил Олег.

— Ко мне и прямо во двор.

— Сделаем, — кивнул водитель, ловко забираясь в кабину. — Не шалите в кузове, высажу, — пригрозил парням, высунувшись из окна. — Ну, двинули.

— Егор Александрович! Вы куда?

Черт, не повезло, директор тоже решил пораньше придти проконтролировать подготовку к празднику.

— Мы быстро, Юрий Ильич. Степан Григорьевич вам всё объяснит, некогда! — крикнул я, махнул рукой в сторону мастерской и добавил. — Шеф, гони!

И шофер погнал. К моему дому мы домчались за считанные минуты. Благо недалеко ехать.

Я выскочил из кабины вместе с Федором, мы кинулись открывать ворота. Убили на процедуру минут пять. Разматывали старую заржавевшую цепь. Открыв проезд, я скомандовал шоферу подъезжать прямо к крыльцу, как можно ближе.

— И чего мы тут делать будем? — буркнул Сережа Беспалов.

— А то дед тебе не сказал, — усмехнулся я.

— Дед? — встрепенулся Серега. — Угу, дождешься от него, он хуже партизана. Это он с виду балабол… ну… простота душевная… смутился парень. — А когда для дела, так слово клещами не вытянешь.

— Знаю, — кивнул я. — Выгружаемся. Основу оставьте, будем крепить в кузове, — велел я.

— Так и чего? — Федька завертел головой. — Чего делать-то?

— А вот чего, — объявил я, отпирая дом. — Заходите, не разувайтесь, некогда, не до церемоний, — велел ребятам. — Во-он в ту комнату топацте, только аккуратно, не зацепите чего.

— Ох, ты ж, мать моя, красна девица, — выдохнул Горка Волков. — И нам не сказал!

— Это вы все сам? — покосившись на меня, уточнил Пашка Барыкин.

— Почему сам. Вместе с Василием Дмитриевичем и Верой Павловной.

— Когда успели-то? — нахмурился Пашка Барыкин. — И зачем вот это надо было? — Павел подозрительно на меня посматривал. — Вы знали, что так… будет?

Ребята насторожились и тоже нахмурились.

— Это вы что ли? — пискнула Полина, тут же ужаснулась крамольной мысли, охнула и зажала рот ладошками.

— Дожил, — усмехнулся я. — Не ожидал, честно.

— Тогда откуда. И, главное, зачем? — не сдавался Павел.

Десятый класс настороженно сверлил меня глазами.

— После истории с пультом и проводом мы с Митричем… с Василием Дмитриевичем подумали, посовещались и решили на всякий случай сделать дубль нашей лампы. Было у меня нехорошее предчувствие.

— А почему нам не сказали? Мы бы помогли. И это же… не пламя Революции… — махнул в сторону конструкции Сергей.

Так вот как они переименовали нашу лампочку Ильича, надо же. А что, хорошее название. Обязательно сделаем новую, и поставим в школе, как и планировали!

— Решили не привлекать внимание преступника, — по-простому ответил я. — Ну а пламя втроем мы сделать не смогли бы. Почти весь материал ушел на нашу лампу… на Пламя Революции. Что сумел Митрич достать из стекла, из того и химичили.