Бастард Александра 2 (СИ) - Емельянов Дмитрий Анатолиевич "D.Dominus"

В моем былом представлении царский дворец — это нечто огромное и величественное. Высоченные потолки, огромные залы, а тут… Под эти критерии более-менее могут подойти только два тронных зала, что находятся в противоположных концах дворца. Здесь действительно есть величественная монументальность, которая достигается за счет того, что в обоих залах имеется лишь одна полноценная стена, а с трех других их границу несут на себе два ряда массивных четырехугольных колонн.

Все же другие помещения — это множество маленьких комнатушек, соединенных между собой длинными темными коридорами. Часть из них, так называемые зимние комнаты, вообще без окон. Это еще больше ухудшает впечатление, но что меня особенно бесит, так это практически полное отсутствие дверей. Максимум на что можно рассчитывать — занавесь в проеме из плотной дорогой ткани, и это я уже должен считать царской привилегией.

В той комнате, что я выбрал своим рабочим кабинетом, — большой арочный проем с видом на сад и такой же вместо входной двери. За ней, так называемая приемная, где сидит мой цербер Арета и два гоплита охраны стерегут вход.

Останавливаю взгляд на входной арке, и шаги в коридоре, не разочаровывая ожиданий, трансформируются в Энея. Не задерживаясь на пороге, он проходит прямо к столу, держа в руках два кожаных тубуса.

Что это — понятно и так, поэтому спрашиваю без лишних предисловий.

— Откуда?

— Этот! — Грек положил на стол первый футляр. — От Феспия из Вавилона. А другой…

Он пристроил второй тубус рядом с первым.

— От Луфуса.

— От кого? — Я не сразу сообразил, и Эней напомнил.

— Ну, помнишь, ты дал Гекатею в помощь ученого грека!

Теперь я припоминаю, что, отправляя своих десятников присматривать за сатрапами, я постарался выбрать для этой цели тех парней, что хотя бы умели читать и писать. Таких грамотных нашлось только девять, а десятому, Гекатею, пришлось дать в помощь грека Луфуса из канцелярии Эвмена.

И вот теперь первое известие пришло именно от него.

«И что тут странного! — мысленно реагирую на свое невольное удивление. — Парни писать не горазды, а греку не привыкать. Ему, как говорится, сам бог велел!»

Несмотря на любопытство, первым беру послание Феспия. Решительно срезаю печать, открываю тубус и вынимаю скрученный трубочкой папирус. Быстро пробежав глазами, узнаю, что аристократическая верхушка Вавилона открыла моему полководцу ворота и признала меня царем и законным наследником.

Кроме взятия города и установления в нем моей власти, перед Феспием стояла еще одна стратегическая задача — выкачать из вавилонских толстосумов тысячу талантов серебром на предстоящую военную кампанию. С этим у грека возникло проблем больше, чем с взятием города.

«Клятвенно клянутся, что за период межвластия город обнищал и денег ни у кого нет, мол, последнее Селевк забрал, — извещал меня Феспий почти каллиграфическим почерком. — Посадил пятерых под замок в надежде, может, одумаются, но куда там! Готовы под топор палача идти, сквалыги, лишь бы не раскошеливаться!»

В конце письма он все же порадовал меня тем, что с грехом пополам все-таки выбил из городской старшины обязательство на триста талантов серебром до конца года.

«Ну что ж, — почти удовлетворенно заключаю я, — с паршивой овцы хоть шерсти клок!»

Отложив послание Феспия, открываю письмо из далекой Гандары. Тут почерк такой же идеальный, словно Луфус с Феспием один класс заканчивали.

С первой же строки, пользуясь неграмотностью своего шефа, Луфус не преминул на него наябедничать, мол, с бойцами своими строг излишне, а главным делом, что поручено ему, не занимается вовсе.

Главным, то бишь слежкой за сатрапом Эвдамом. Ведь я отправил своих людей в провинции, дабы они доносили мне о всех событиях, что там происходят.

Как я понял из доноса грека, Гекатей, наоборот, двор сатрапа обходит стороной, а все силы прикладывает только на поддержание боевой подготовки своего десятка.

Прочитав это Энею вслух, я даже беззлобно выругался.

— Вот ведь засранец! Ему что в Пергаме, что в Гандаре — только ристалище одно и видит!

Поскольку всю десятку рекомендовали илархи, утверждал экзарх, а окончательное слово было за Энеем, я поднимаю на него вопросительный взгляд, мол, что скажешь, твой протеже?

Эней невозмутимо пожимает плечами.

— Рано еще судить, кто там чего стоит!

Мысленно согласившись с греком, продолжаю читать и нахожу очень занятную новость. Луфус сообщает мне, что, поскольку у Гекатея ему заниматься нечем, то он устроился в канцелярию к сатрапу Эвдаму. Там он подсмотрел тайную переписку Эвдама с царем Таксилом, в которой этот самый царь подговаривал Эвдама избавиться от престарелого царя Пенджаба Пора. Мол, когда тот приедет этой осенью с данью и дарами, убить старика, а его земли поделить между собой.

Отставив послание, напрягаю память и вспоминаю, что да, убийство сие имело место, вот только кончилось оно не так, как хотели злоумышленники. Пенджаб и все царство Пора досталось не им, а совсем другому. Вынырнувший, как черт из табакерки, Чандрагупта воспользовался отсутствием сильных конкурентов и захватил не только Пенджаб, но и Таксилу, а потом и все восточные сатрапии Великого царства.

«Нехорошо это! — мысленно прикидываю, как лучше поступить. — Сил воевать на два фронта у меня нет, но и разбрасываться территориями тоже не хотелось бы!»

Понятно, реально вмешаться в дела восточных сатрапий я сейчас не могу, но зато могу попытаться помешать им наделать глупостей. Кликнув Арету, велю ей позвать своего нового секретаря Калана.

Арета хоть и грамотна, но пишет коряво, а при нынешнем «совершенстве» письменных приборов почерк приобретает крайне важный аспект, иначе любой текст становится больше похож на рецепт врача, где разобрать написанное может только сам написавший!

Калан появился мгновенно, и я быстро надиктовываю ему два письма. Одно — сатрапу Эвдаму, в котором прямо указываю ему всеми силами сохранять баланс между царствами Таксила и Пора и ни в коем случае не давать одному из них подмять другого.

Второе письмо адресую Гекатею, где приказываю тому выполнять порученную миссию с большим усердием и особо проследить, чтобы осенью с царем Пором не случилось ничего худого.

Мои переживания и активность по поводу какого-то неизвестного царя удивляют Энея, но он традиционно хранит полнейшую невозмутимость. На его лице в этот момент можно прочесть только одну философскую мысль: если бы я всерьёз пытался понять всё, что делает этот странный юноша, то я бы давно свихнулся.

Стоя на самом краю котлована, смотрю, как внизу строители суетятся у запорной дамбы. Заканчиваются последние приготовления перед пуском, и мое присутствие нервирует архитектона Абиссара. Он не переставая орёт на своих подопечных, заставляя их поторапливаться.

Я приехал взглянуть на открытие канала, который должен запустить первое водяное колесо с приводом на мельницу и лесопилку. Этот канал начали рыть буквально через неделю после моего приезда в Сузы. Место выбрали на реке Дез у большого порога, где имелся приемлемый перепад высот. Замысел был прост: всю реку перекрыть крайне трудно, а вот неширокий канал — запросто. Перепад высот даст необходимую скорость потока, а дамба ещё добавит ему мощности.

Сейчас всё уже готово: канал, дамба и закреплённое на оси водяное колесо чуть ниже дамбы. От него тянется деревянный вал с жёстко закреплённым на нём шкивом. С этого большого двухдорожечного шкива идут два ременных привода на повышающие обороты маленькие шкивы, а от них уже жёсткий привод на мельничный жернов и циркулярку. Одновременно два привода в полной нагрузке механизм не потянет, но всегда можно выбрать то, что больше требуется в конкретный момент.

Вся эта механика затянула бы строительство куда дольше, чем рытьё канала, если бы всё делалось местными силами. К счастью, изобретать велосипед не пришлось, потому что, покидая Пергам, кроме двух с половиной тысяч воинов, я забрал из нашего поместья ещё и полтора десятка самых разных мастеров. В первую очередь кузнеца Евдора с тремя сыновьями-подмастерьями, трёх плотников во главе со стариком Кассандром и мастера композитных луков Несторида.