Гасконец. Париж (СИ) - Алмазный Петр

Головорезы неуверенно глядели на де Бофора, а бывшие гвардейцы на де Монлезена.

— Ну что же! Давай, шевалье, — сказал де Бафор, делая шаг ко мне и поднимая шпагу к шляпе. — Чёрт с тобой! Эй, парни, разряжайте оружие.

Он рассмеялся, и приведённые им солдаты, действительно начали разряжать свои аркебузы и пистолеты. Я не мог проследить за всеми, конечно же, так что пришлось положиться на честность головорезов. Моей головной болью, в том числе, были и бывшие гвардейцы кардинала. Повернувшись к ним, я сказал:

— Давайте, черт возьми! Если я выиграю этот дуэль, то мы сможем договориться.

Де Монлезен как-то там долго стоял на меня, секунды две или три, а потом кивнул своим парням. Действительно, бывшие гвардейцы начали по одному вытряхивать пули и выбивать порох из дул своего оружия.

Я бросил кроткий взгляд на королевских мушкетёров. Мои друзья уже освободились, все трое, но сидели у дальней стены, прижавшись друг к другу. Путы, уже полностью ослабленные, болтались у них на руках и ногах. Тем не менее, я точно знал, что у д’Атоса и у д’Арамитца уже были спрятаны шпаги. Мушкетёры держали их прямо под согнутыми коленями.

Я поднял свое оружие и сказал:

— Защищайся!

После чего бросился в атаку. Наши шпаги скрестились дважды, прежде чем де Бофор осознал весьма безрадостный для него факт. Я фехтовал гораздо лучше него.

Тогда мужчина зарычал, и я почувствовал в его неумелом наступательном шаге не столько агрессию, сколько беспомощность. Он почти сразу же понял, что я быстрее его, а мои движения куда более четкие и расчетливые. Тогда де Бофор решил противопоставить мне грубую силу. В конце концов, это человек, который смог бросить алебарду через окно, чёрт его дери!

Он навалился на меня, как медведь. Ударил со всей возможной дурью. Да так, что если бы я попытался принять его удар на свою шпагу, она бы точно вылетела у меня из рук. К счастью, я не был таким дурачком и ловко уклонился. Шпага де Бофора пролетела в нескольких сантиметрах от моего плеча, и тогда я уколол его в бок. Я почти достал его печень! Увы, сам де Бофор, несмотря на ставку на силу и размер, все же не был совсем уж неумелый бойцом.

Он в последний момент успел отскочить и подставить лезвие своей шпаги под мое. Заскрежетал металл, ахнули гвардейцы кардинала, надеявшись на то, что битва пойдет быстро. Де Бофор рассмеялся:

— Что ж, отлично справляешься! Вижу, ты хорошо тренировался, шевалье.

Я легонько поклонился и уже был готов к новому обмену ударами, когда де Бофор выхватил у кого-то из своих солдат пистолет. Я сказал:

— Он не заряжен.

Де Бофор только усмехнулся и покачал головой.

— Видишь ли, в чем дело? Он подготовил этот пистолет для меня. Мои приближенные прекрасно знают, что делать, даже если я не даю прямого приказа.

Я понял, что не успел уследить за всеми. Конечно, один из людей де Бофора решил сохранить свой пистолет заряженным.

Всё, что я мог сделать, это броситься вперед, надеясь на то, что успею пронзить врага перед тем как он выстрелит. Но даже этого было недостаточно. Де Бофор нажал на курок, а я бросился ему в ноги.

Прямо как в школьные времена, когда приходилось регулярно «пояснять за шмот», и мы дрались на улице, за гаражами, и за самой школой. Уже тогда, я знал Старое правило: если успел пройти ударнику в ноги до того, как он ударит, ты победил. Так что я врезался в де Бофора плечом, ровно в тот момент, когда прогремел выстрелом! К счастью, моя голова была уже где-то под мышкой де Бофора, а плечо в его животе. Мы кубарем полетели на землю.

Пистолет выпал из рук де Бофора, а я придавил коленом его шпагу. Мне оставалось только прикончить его. Но поскольку противник был безоружен, моя совесть не позволила мне этого сделать. Вместо этого, я ударил противника эфесом по лицу. Де Бофор рычал и вырывался. Он всё ещё был силён, как бык. Если бы не моя ярость и не моя злость на то, что де Бофор решил воспользоваться таким бесчестным приёмом, ему удалось бы меня скинуть.

Однако я бил его и бил, пытаясь в эти удары вложить всё своё гасконское негодование.

— Это должна была быть честная дуэль!, — рычал я, избивая соперника.

В какой-то момент его нос хрустнул, и сам де Бофор уже пусть и не начал просить пощады, но совершенно точно перестал сопротивляться. Я поднялся, выбросил шпагу из его руки и приставил свою к его горлу.

— Вы признаете поражение, де Бофор?

Тот только порычал что-то невразумительное, но его люди начали нас окружать. Я сказал:

— Еще шаг, и я его прикончу.

Люди остановились. Де Бофор тоже замер, а один из солдат, судя по бородке парижанин (потому что такие я видел только там, последние несколько месяцев), сказал:

— Если вы его прикончите, нам не будет смысла оставаться здесь.

Другой солдатик пожал плечами.

— А если нет, нам будет за него драться.

Я все понял. Де Бофор хотело было что-то сказать, но, к сожалению, его предали собственные люди. Никому не хотелось за него умирать. Если он будет убит здесь и сейчас, они отправятся домой. Я надавил лезвием на горло де Бофора и его жизнь была окончена.

Солдаты начали расступаться. Я перевернул мертвеца на живот, разодрал кафтан на спине.

— Проклятье! Чертов обманщик! — сказал я.

Что такое? — ответил дез Эссар. — Что вы там нашли такого?

Я сказал:

— Он выдавал себя за кого-то другого! Негодяй сказал, что метнул алебарду через окно. Что это именно он убил несчастного Бюте. Но вот в чем дело. Человек, убивший Бюте, был ранен мною в спину, в лопатку. Я не вижу здесь раны. Это был не он

Мои мушкетеры продолжали сидеть, ничем себя не выдавая. Я повернулся к пришедшим с де Бофором солдатам.

— Месье, вы свободны, — сказал я.

Один из них, тот, которого я опознал как парижанина ответил:

— Нам нужно забрать тело нашего господина.

Он усмехался так холодно и бессердечно, что сразу понял — им без надобности тело де Бофора. Для солдат важны лишь те украшения, что несчастный успел на себя нацепить. Я махнул рукой. Для меня это не имело уже никакого значения. Де Бофор мог бы всего этого избежать, бейся от честно.

Солдаты и впрямь унесли тело, и я заметил, как один из них уже стаскивает с толстых пальцев до Бофора какие-то драгоценные кольца. Бог им всем судья, решил я. У меня были куда более важные дела. Я повернулся к Франсуа де Монлезену и сказал:

— Что ж, теперь наша очередь договариваться. Я не хочу драться с теми, кто верен Красному.

— Его Алое Преосвященство были великим человеком, и поэтому вы не должны, приносить Его Величеству то, что несете, — сказал мне дез Эссар.

— Черт возьми, да что же это? — спросил я.

— Мы не знаем, но, боюсь, это связано… — дез Эссар вздохнул. — Это может быть связано с его отцом.

— С Генрихом IV⁈ — не выдержал Анри д’Арамитц.

Великий вождь гугенотов всегда был его идеалом. Настоящим рыцарем, что спас всех его единоверцев, потом еще и занял трон.

— Какого черта вы развязались? — вдруг сказал Франсуа де Монлезен, а в это время мои мушкетеры уже поднимались на ноги. Оружие было в их руках, мушкетёры лишь один за другим пожимали плечами.

— Наш враг ушел, месье, думаю, хватит! Пора заканчивать этот балаган. Нам все-таки лучше разойтись мирно, — сказал де Порто.

— Если эта вещь касается короля Генриха IV, значит, сам Людовик обязан об этом знать! — продолжил д’Арамитц. Д’Атос, как обычно, не слишком интересовался умными разговорами. Он стоял чуть в стороне, со снисходительной и печальной улыбкой оглядывая окружающих.

— Его Преосвященство не хотели этого! — сказал де Монлезен. — Нет, нет, нет! Ришелье знал, какую информацию скрывать, а какую нет. Так что позвольте нам покончить с этим делом и уничтожить то, что вы привезли.

— Почему вы вообще решили, что письмо было написано именно им? — спросил де Порто. — Давайте так. Мы письмо покажем Рошфору, и, если он подтвердит, что это не подделка, тогда мы согласимся с вами.