Медведев. Пограничье (СИ) - "Гоблин - MeXXanik"

— Не решится, — наконец произнёс он. — Пусть Иволгин и силён, но неглуп. И понимает: Митрич не показывает и десятой доли своей мощи. Старик держит на себе больше, чем кажется. И расправлять плечи ему незачем. Пока.

— Хорошо, если так, — хмыкнул я.

— Так что, думаю, территориальный спор скоро решится, — добавил воевода. — Без лишнего шума. Иволгин вспылит, может, ещё попытается качнуть вес… но пойдет на попятную. Либо его заставит отступить лес.

Я не стал отвечать. Просто кивнул, решив поверить воеводе на слово. Заёрзал в седле, стараясь устроиться поудобнее, потому что ноги затекли, спина ныла, а седло будто специально было сделано для кого-то более привычного к подобным поездкам. Вздохнул, провёл ладонью по бедру, чтобы немного размять мышцы.

— А почему нам нельзя было сразу приехать к этому дому на машине? — уточнил я, чтобы отвлечься и сменить тему.

Морозов скосил на меня взгляд, и губы его чуть тронула полуулыбка.

— Потому что местные обитатели этого не любят, — спокойно пояснил он. — Машины шумят, гремят, воздух портят. А для них это… как в храм с грязными сапогами.

— Так представители от княжеской семьи сюда не каждый день с визитом приезжают, — возразил я. — Ради такого случая… могли бы и сделать исключение.

Морозов хмыкнул и заговорил:

— Понимаете, князь… исключений они не терпят. Один проехал, потом второй. А дальше техника, люди, столбы, провода…

Я чуть выпрямился в седле, чувствуя, как-то непривычно от этих простых фраз

— Можно, конечно, приехать на машине, — протянул Морозов, будто соглашаясь, и тут же добавил: — Но потом может оказаться, что у машины… ну, скажем, пропали колёса. Или весь двигатель куда-то делся. Бывает и такое происходит. Леший и его лесовики — народ не злобный, но терпеть не могут лишнего шума. Особенно когда кто-то по их тропам на железном звере катится.

Он посмотрел на меня сбоку, и в голосе уже звучала явная ирония:

— И тогда нам пришлось бы возвращаться до деревни пешком. Радуйтесь уж, что комары не кусают.

Я приоткрыл рот, уже почти собираясь что-то сказать — и только теперь понял, что Морозов прав. Вокруг не было ни одного комара. Не слышно даже назойливого звона. И это в начале лета, когда обычно лезут в глаза, уши и за воротник. Странно. Даже немного тревожно.

Морозов заметил моё удивление и улыбнулся. Спокойно, как человек, которому уже не впервой видеть, как лес сам выбирает, кого тронуть, а кого оставить в покое.

— Как съездили? — с любопытством спросил хозяин дома, когда мы въехали во двор. Он стоял у ворот, подбоченившись, и выглядел так, будто уже всё знал, но всё равно хотел услышать от нас.

Морозов, не спеша, соскочил с лошади, передал поводья подбежавшему мальчишке и спокойно ответил:

— Всё хорошо. Правда, вышло некое… недопонимание.

Хозяин нахмурился. Не испугался, а сразу перешёл в расчетливый режим. Быстро, деловито уточнил:

— Последствий этих недопониманий ждать?

Морозов покачал головой, поправляя ворот куртки.

— Наверное, нет. Но лучше пока быть настороже. И в Западный лес не соваться. Особенно без нужды. Там сейчас… может быть неспокойно.

Мужчина кивнул с понимающей серьёзностью. Лицо у него было всё тем же спокойным, но взгляд стал чуть внимательнее.

— В Западный не соваться, — повторил он. — Спасибо, мастер. Так своим и передам. Пусть лучше сено в поле косят, чем по лесам шастают.

Мы передали лошадей в заботливые руки местной ребятни, отказавшись от настойчивого, по-доброму тёплого приглашения на обед.

— Супруга, как в воду глядела, — с лёгкой досадой сказал хозяин подворья, провожая нас к воротам. — Вы бы её проверили, мастер Морозов. Может, и впрямь ведьма. Тогда бы я уже точно перестал с ней спорить.

— А с чего ты это взял? — глядя исподлобья, поинтересовался Морозов.

Мужчина развёл руками, будто оправдывался перед самим собой:

— Да она мне после вашего отъезда и сказала — мол, не станут князь с воеводой у нас обедать. Не потому, что побрезгуют. У них, говорит, времени не будет. Уедут, как только с лошадей слезут.

— Прямо так и сказала? — хитро прищурился Морозов. — Таких, друг мой, прозорливыми кличут, а не ведьмами.

Хозяин почесал затылок, но тут же, чуть смутившись, добавил:

— Она вам ещё пирожков с собой собрала…

Он махнул рукой сыну, и тот, едва услышав, уже мчался с крыльца, держа в руках аккуратную плетёную корзину. За ним по пятам крался мелкий дворовый пёс, не сводя глаз с угощения и делая вид, будто просто так рядом оказался.

— Вы уж отведайте, — с ноткой смущенной гордости сказал мужчина. — От всей души.

— Благодарю, — кивнул я, принимая корзину, тепло от которой приятно жгло ладони, пахло свежей выпечкой и чем-то душевным, домашним. — Мы и впрямь проголодались. Но остаться никак не можем. Дела сами себя не разберут.

— Вы князь, — с пониманием кивнул он. — У вас завсегда дел полно. Будьте здравы, и пусть дорога гладкой будет.

— И вам мира, — ответил я, коротко, но от сердца.

Мы попрощались, шагнули за ворота и сели в машину. Время уже близилось к обеду, а дел у нас и правда было ещё предостаточно.

— И часто появляются такие споры? — спросил я, когда Морозов завёл двигатель. Машина тихо загудела, плавно тронулась с места, и я устроился поудобнее на пассажирском сиденье. — Ну как с этими лешими?

— Редко, — негромко ответил воевода. — Лешие это древний, гордый народ. Они в свои дела людей пускать не любят. Всё стараются решать по-своему, по-тихому. До князя доходят только если уже совсем зацепились бородами. Или когда поняли, что лучше прибегнуть к разрешению спора со стороны. В городе хватает других, рангом помельче. Они в Синоде должны на учет вставать, да только таких немного. А вот приблудной нечисти… целый котёл. Кто в бегах, кто просто с местом не определился. Кто решил, что в людской суете можно затаиться.

Я чуть усмехнулся, глядя, как за окном мелькают деревья.

— И все как на подбор: с непростой судьбой, гордым нравом и стремлением устраивать самосуд?

— Ещё бы, — отозвался он с кривой ухмылкой. — ТКе что в Синоде регистрируются еще более-менее предсказуемые. А вот те, что без бумажек, без договоров и без совести — вот с ними хлопот хватает.

Он чуть нахмурился, как человек, который к этому уже привык и просто берёт во внимание.

— Кто в бегах, кто после конфликта свой дом покинул, кто ищет, где потише. И у всех характер, старые обиды и привычки, которым сотни лет. И каждый из них считает, что его беда особая. Так что скучать точно не придётся, князь.

— Прямо как люди, — заметил я.

— Вот-вот, — подтвердил Морозов.

— Я уже заметил, — кивнул я, поняв, что унаследованное хозяйство оказалось… не просто большим. А живым и очень капризным.

— А откуда эта самая нечисть берётся? — спросил я как бы между делом.

Морозов пожал плечами, как человек, который тысячу раз слышал этот вопрос, но до сих пор не нашёл универсального ответа:

— По-разному. Кто-то, как домовые, полевые… — он махнул рукой, — получают второй шанс. Пожили свое, да и в посмертии остались сильно связаны с домом, с землёй. Вот и остаются помогать семье. Иногда ворчат, но по сути — добрые.

— Ага, — хмыкнул я, — такие себе пенсионеры с полезными привычками.

— Вроде того, — усмехнулся воевода. — А кто-то наоборот, не захотел уходить по-человечески. Или ушёл… не туда. После смерти такие перерождаются в упырей и прочих, кто человека за добычу считает.

Он чуть помедлил, а потом добавил:

— А ещё… многие просто приходят. Из леса.

Я повернулся в его сторону и удивленно уточнил:

— В смысле — из леса?

Морозов нахмурился, а затем глухо произнес:

— С той стороны.

— Получается…такая пришлая нечисть людям вредит?

Морозов бросил на меня короткий взгляд:

— Не вся, — спокойно ответил он. — Есть чёткая процедура. Если нечисть хочет жить среди людей, то обязательно должна встать на учёт. Получить регистрацию в Синоде. Но…