Гасконец. Париж (СИ) - Алмазный Петр

— Планше. Найди де Бержерака. Передай ему, что нужно бы встретиться до похорон,

— сказал я, откидывая голову назад.

— Они завтра утром, — напомнил слуга.

— Ну да.

— Я бы не ставил на то, что месье де Бержерак успеет протрезветь так быстро.

— Едва полдень, Планше.

— А вот на то, что этот пройдоха успел налакаться, я бы поставил без раздумий.

— Хватит болтать, — усмехнулся я. — Кошель на столе, возьми, сколько тебе будет нужно.

Планше взял несколько су, и скрылся за дверью. Вылез из ванны я только спустя полчаса, когда вода окончательно остыла. Вытеревшись и одевшись, я сообщил Джульетте, что хочу немного пройтись. Я забрал с собой деньги, оставив Джульетте двадцать су на всякий случай и покинул постоялый двор.

Разумеется, я обратился к первому же сидящему на земле оборванцу с вопросом:

— Приятель, где тут оружейная?

— Посолиднее, месье, или поскромнее? — лениво протянул мальчишка.

— Посолиднее, — усмехнулся я и бросил оборванцу денье. Мальчишка поймал его так ловко, что я даже рассмеялся. — Ружейная, будь любезен.

— На денье даже пожрать не возьмёшь, месье, — соврал пацан. Или цены в Париже действительно так кусались.

— Не настолько богат, чтобы серебром разбрасываться, — я пожал плечами.

— Ну и ищите сами, — буркнул мальчишка. Мимо нас проехала пара всадников, о чём-то оживленно болтающих и смеющихся. На солдат они были не похожи. Одна из лошадей, прямо на ходу, навалила кучу в полуметре от нас.

Я вздохнул, мальчишка с надеждой посмотрел на меня.

— Хотя бы один су, месье, с вас же не убудет, вот где остановились, — начал канючить попрошайка.

— Я тебя покормлю, сойдёт? — мне совсем не хотелось светить кошельком с серебром. На самом деле, у меня с собой было три кошелька и ещё один остался спрятанным у Джульетты. В первом, что я носил на поясе, были денье и всего пара серебряных монет. Второй, за пазухой, был набит су. В третьем были бумаги.

— В хорошем месте, — мальчишка поднялся на ноги. — И сестрёнку мою. По рукам?

Он протянул мне на удивление чистую руку. Только под длинными ногтями была грязь, а вот сама ладонь оставалась на удивление белой. Я, не стягивая перчатку, пожал мальчонке руку.

— Веди, — сказал я. Оборванец махнул рукой в сторону одной из многочисленных узких улочек. Пару раз мальчонка оказывался у совсем уж подозрительных и узких проулков, заглядывал туда, свистел. Ему отвечали, он качал головой и вёл меня в совсем другом направлении.

— Там могут ограбить? — с улыбкой поинтересовался я. Я знал, что мог легко за себя постоять, тем более, если речь шла об обычном уличном отребье.

— Да, месье, — кивнул мальчишка. — Но вас, вроде, хватиться могут.

Я рассмеялся. Минут через десять, пацан вывел меня к огромному каменному зданию, занимавшему, наверное, всю улицу. Люди суетились вокруг, вбегая и выбегая из нескольких распахнутых дверей. Только одна была парадной, и над ней красовалась дорогая медная вывеска: «Пьер Берже. Часы, ружья».

— То, что нужно, — сказал я и уже собрался войти, как дверь распахнулась прямо перед моим носом. В проеме стоял мужчина, как две капли воды похожий на того, что получил накануне небольшой порез алебардой. Хуже всего было то, что «мертвец» меня тоже узнал. Он практически сразу же побледнел, сделал шаг назад и выдохнул:

— Ты….

— С кем имею честь? — я прикинулся, что не узнал его, но не успел закончить вопрос, как в лицо мне ударила брошенная перчатка.

— Дуэль, месье! — брызнул слюной «мертвец». — Не оскверняйте мой слух своими предательскими речами!

На нас уже начали с интересом поглядывать с улицы. Даже кто-то из посетителей оружейной выглянул, чтобы посмотреть, кто там шумит. Прежде, чем я успел сказать что-то успокаивающее или примирительное, «мертвец» снова зарычал:

— Сейчас же! За оружейной есть дворик, отличное место для вашей смерти, д’Артаньян!

— Вы знаете кто я, а я понятия не имею, кого мне придётся убивать, — выдохнул я, едва разжимая зубы.

Злость вскипела в груди, не столько моя, сколько занимаемого мною тела. Д’Артаньян, судя по всему, был каким-то адреналиновым маньяком. Меня буквально колотило и больше всего на свете хотелось разбить голову незнакомцу прямо в здании оружейной.

Но вот, что интересно. Во время настоящих сражений, что я застал на войне с испанцами (конфликт во Фландрии всё ещё тлел), тело таких фортелей не выкидывало. Я был куда более хладнокровен и спокоен. Д’Артаньяна трясло только когда дело касалось оскорблений чести.

В отличие от знакомого мне по книжкам XIX века, где вызываемый на дуэль выбирал время и место, тут меня сразу же вызвали «перетереть за школой». Я усмехнулся и спокойно вышел из оружейной. Незнакомец последовал за мной. Он молчал, хмуро оглядываясь по сторонам и хорошо, что не пыхтел.

— Тяжеловато себя держать в таком напряжении? — с улыбкой спросил я, когда мы дошли до угла гигантского здания оружейной.

— Я не разговариваю с убийцами и предателями, — огрызнулся незнакомец. Я вздохнул. Мальчишка, по какой-то причине увязавшийся за нами, хихикнул.

— Мне полагается выбрать оружие, так?

— У нас обоих с собой лишь шпаги и кинжалы, — прошипел «мертвец». — Прекратите болтать!

Я пожал плечами. Мы вышли на узкий задний дворик. Со всех сторон нас окружала каменная громада оружейни. Точнее, основное здание — видимо, цеха — было по правую руку. А вот многочисленные пристройки, склады и (предположу по нескольким трубам) плавильня были разбросаны вокруг, но так близко друг к дружке, что можно было просто перешагнуть с порога одного здания, на порог другого.

В дальнем конце дворика возвышалась грандиозная мусорная куча. С десяток жирных крыс, копошащихся там, подняли на нас хитрые и явно заинтригованные мордочки. Ну да, завтрак пришёл.

Незнакомец выхватил шпагу, в левую руку взял кинжал. Его руки едва заметно подрагивали. Конечно же, ему было страшно. Меня же куда больше раздражал тот факт, что этот придурок об меня убьётся до того, как хоть немного прольёт свет на происходящее. Я не сомневался в своих навыках. У меня была отличная база в виде невероятно быстрого и тренированного тела настоящего д’Артаньяна. Но одной базой дело не ограничивалось, весь год в Гаскони я совершенствовал свои навыки, даже выписал себе довольно умелого итальянца в спарринг-партнёры.

— Прежде чем мы начнём, — в последний раз попытался я вытащить из «мертвеца» информацию. — Представьтесь и скажите, чем я вас оскорбил.

— Меня зовут… — начал незнакомец и прежде, чем я успел что-то ещё сказать, резко выбросил вперёд левую руку. Ещё до того, как я успел обнажить своё оружие. Брошенный кинжал рассёк воздух, и я в последний момент успел освободить из ножен шпагу и отбить оружие в сторону. Кинжал лязгнул о каменную стену оружейной.

— Ну как не стыдно, — вздохнул я. Противник чертыхнулся, но встал ко мне в пол оборота, чтобы минимизировать «площадь попадания». Я приближался, опустив шпагу к земле. Выпендривался, грешен.

«Мертвец» сделал выпад. Довольно умелый, но недостаточно. Я с легкостью увёл его шпагу в сторону и сократил расстояние ещё на шаг. Противник замахнулся снова, не отступая, и я снова отразил выпад. А затем пнул негодяя в живот, так, что незнакомец сложился пополам. Выбив из его ослабевшей руки оружие, я приставил шпагу к его шее.

— Ты даже не догадываешься, как я устал спрашивать одно и то же, — устало произнёс я. — В последний раз. Кто ты, каналья, такой и что тебе от меня нужно?

— Жак Бюте, — выплюнул обезоруженный. — Брат подло убитого тобой Сезара Бюте. Дворянина мантии.

— Слушай сюда, Жак. Твой брат и его приятель попытались прирезать меня во сне. Если ты мне объяснишь почему, мы разойдёмся и больше никогда друг о друге не вспомним.

— Ты мятежник, — тихо ответил дворянин мантии. По-простому: чинуша, или адвокат какой. — Подстилка Красного, как и вся ваша мушкетёрская гниль.

Я едва удержал руку. Сжал шпагу до побелевших костяшек, до боли в кисти. Кажется, Жак Бюте это заметил. Он попытался отползти назад, но я качнул головой, и бедолага застыл на месте.