Хорунжий (СИ) - Вязовский Алексей

— Безбожники! Дьяволы! Мы здесь по приказу хана, привезли продукты! С нами раненый! Пустите! Аллах свидетель, щедро заплатим! — кричал он, то тыча рукой в сторону верблюдов с носилками, то порываясь сорвать с себя тюрбан, то запуская ее за пазуху. Вытащил мешочек с монетами, подкинул его в руке. — Берите, подавитесь!

Высокие стройные туркмены, похожие на кавказцев, только намного смуглее, слушали его, не выказывая ни алчности, ни гнева, ни сострадания. Их лица, сухие, точно у мумий, оставались бесстрастны, когда они развернулись и двинулись прочь. Их фигуры в длинных до земли халатах в коричневую и синюю полоску скрылись в темном проеме, в конце которого саженей через пять виднелись внутренние ворота.

«Волков мог бы и предупредить о тоннеле, — сердито подумал я. — Хорошо, что нет захаба. Теперь придется брать еще и вторые ворота».

Сердце колотилось где-то в горле, отбивая непривычно частый ритм. Снаружи — показное спокойствие, внутри — напряжение, натянутое туже, чем самая крепкая струна на домбре.

Старший стражник громко прокричал, чтобы все разошлись по домам и караван-сараям, что ночь — это время бродяг, воров и прелюбодеев, с которыми они поступят по всей строгостью закона, обнаружив вне крыши над головой.

Так мне перевел Мамаш.

— Скажи им, что никто не может помешать мусульманину совершить намаз!

Я демонстративно вытащил из хурджина молельный коврик и направился к Пахлаван-Дарваза. Стражники переглянулись и трусцой побежали в туннель, неуклюже придерживая сабли на боку. Раздался высокий, пронзительный крик, и тяжелые створки ворот, окованные железом и украшенные вычурными резными узорами, скрипнули, тяжело двинувшись навстречу друг другу.

Мне удалось заглянуть в туннель, прежде чем ворота окончательно захлопнулись перед моим носом. Была мысль ворваться внутрь, затеять свалку, сломать пару шей, потом подтянулись бы ребята… Но нет, внутри оставались туркмены, показавшие себя профессионалами. Значит, переходим к плану «Б».

— Кузьма! — громко крикнул я, отбросив маскировку. — Верблюда сюда! Остальные знают, что делать.

За мостиком псведовозчики спрыгнули на землю и побежали разбирать оружие. Назаров потащил вперед верблюда, что-то ласково ему нашептывая. Послушное животное, бодро переступая мускулистыми ногами, приблизилось к воротам. Взмах ножа — тюки полетели за землю в тот самый миг, когда створки с лязгом столкнулись. Кузьма привалил к ним тюки, вытащил из них шнур-фитиль, пропитанный селитрой и высушенный на солнце. Мамаш, не теряя времени даром, подъехал, спрыгнул с лошади, помог его размотать. Удар креслом — фитиль вспыхнул.

— Ходу! — завопил я.

Киргиз не нуждался в понуканиях. Он вскочил на коня и бросился наутек. А Назаров зачем-то ухватился за поводья и попытался утянут бактриана.

— Кузьма! Оставь его, быстро в ров! Это приказ!

Мы побежали, сверкая пятками и без раздумий прыгнули в канал, в его дурно пахнущую зеленую воду. Не просто взрыв, а настоящий грохот раздался в створе Пахлаван-Дарваза. Ворота — массивные, казавшиеся незыблемыми — разлетелись на куски. Щепки, обломки дерева, исковерканное железо, тучи пыли и дыма, ошметки несчастного бактриана взметнулись в воздух. На месте створок зиял огромный пролом, сквозь который были видны ошарашенные окровавленные лица немногих уцелевших стражников, отброшенных взрывной волной.

Лошади гребенцов заржали, встали на дыбы, но приученные к бою повиновались командам своих наездников. Казаки, пулей проскочив мост, устремились в туннель, весь затянутый кирпичной пылью и горящими угольями. Я бежал уже за ними, срывая на ходу мокрую рубашку и молясь всем богам, чтобы внутренние ворота не успели захлопнуть. У туннельного проема притормозил — сверху посыпались обломки, — и снова бросился вперед.

Есть!

Створки внутренних ворот распахнуло до упора взрывной волной, уцелевшие туркмены, контуженные, растерявшиеся, улепетывали со всех ног, позабыв об охране, а гребенцы с лихим свистом неслись за ними, рубили на всем скаку. Я увидел все это сквозь красноватую завесу кружившейся перед глазами пыли.

Мы уже в городе!

Я подхватил валявшуюся на земле чью-то саблю и пересек границы шахристана. Ко мне бросился выскочивший из башни новый стражник, занося для удара клинок. Он на мгновение замер, выпучив глаза — вряд ли на охраняемом объекте когда-либо обнаруживался голый мужик в тюрбане и с саблей в руке. Это его и сгубило. Бежавший за мной Кузьма отоварил его цепью, расколов голову как орех. Напарнику стражника, выбежавшему из второй башни, досталась мой трофейная сабля — с фатальным исходом.

— Кузьма, ты бы цепи снял, а то неудобно перед ребятами, — подначил я великана.

— Кто бы говорил⁈ Трясешь мудями перед басурманками — ни стыда, ни совести!

Мы не сговариваясь закатились от хохота, сбрасывая напряжение. В ворота заезжала первая арба, предназначенная для устройства баррикады, гребенцы возвращались после недолгой погони, весело переговариваясь. Звук от громкого цоканья копыт их лошадей по древним каменным плитам бился о стены домов замершего в страхе города. На него быстро опускалась ночная темнота, даря не прохладу после жаркого дня, а предчувствие чего-то ужасного, непоправимого.

— Верблюда жалко, — вздохнул Кузьма. — Я его Васькой назвал.

* * *

Наша внезапная атака вызвала в городе хаос и кутерьму. Как мы узнали потом от горожан, на несколько часов Хива погрузилась в анархию, хан заперся во внутренней крепости Куня Арк, приказал закрыть ворота и никого не пускать. Лишь к полуночи его военачальники частично разобрались в случившимся, собрали штурмовые отряды, нарезали им сектора атак — не шибко грамотно, а главное долго, очень долго. Мы использовали это время, чтобы основательно подготовиться.

Улица за Пахлаван-Дарваза выглядела как расширенный вдвое воротный туннель под стеной — каменный коридор, перекрытый шестью куполами, в арках которого размещались торговые лавки. Лучше места и не придумать: мы перегородили начало улицы баррикадой из сваленных на бок арб и засели в оборону, имея прикрытие сверху. Хивинцы, пользуясь темнотой, попытались дважды нас атаковать, но встреченные плотным огнем откатились назад, унося раненых и убитых. В конце концов, они умудрились поджечь баррикаду, но сделали себе только хуже — у нас имелось еще две линии обороны, отблеск пламени лишил их эффекта неожиданности, а лезть через уголья в длинных халатах — очень дурная затея, в чем они быстро убедились.

Сменив тактику, они попытались подобраться к нам сверху, чтобы, разобрав купола, выкурить нас ружейным огнем. Частично им это удалось. Весь город представлял собой плоскость из глинобитных крыш. Используя мостки, можно было перемещаться между домами, огибая внутренние дворики. Ночь им благоволила — мы имели преимущество в виде высоких привратных башен, но не могли его реализовать в полной мере, ибо ни черта не было видно. Приходилось стрелять то на звук, то на сгусток тьмы, иногда раздавался чей-то вскрик или глухой удар пули в крепкую глиняную крышу. Когда один из куполов был проломлен и атакующие стали стрелять через дыру, сквозь нее проник свет от горящей баррикады. Наши лучшие стрелки быстро объяснили хивинцам, что на плоских крышах разгуливать очень опасно и даже стальная каска не поможет. «Хивинец, не стой под стрелой, соблюдай технику безопасности!» — так и хотелось крикнуть им вслед.

До нас пытались добраться и с боков. Мы слышали грохот ломаемых стен, и ничего с этим поделать не могли. Атаковать пытались и с крепостных стен, имеющих вид плоских бастионов. Всего пара попыток — мы сбросили вниз несколько горящих факелов с привратных башен и быстренько отогнали штурмовые группы.

Эти узкие декоративные башни под маленькими кокетливыми синими куполами стали нашей палочкой-выручалочкой. С них можно было вести круговой обстрел, и, если мы продержимся до рассвета — обязаны продержаться! — то противнику мало не покажется.