Хорунжий (СИ) - Вязовский Алексей

Внутри было тесно, людно, душно и жарко. Помимо двух атаманов — Орлова и Платова — на низких табуретах и разложенных на кошмах туркменских коврах сидели начальники корпусов — генералы Денисов с его пышной аккуратно расчесанной бородой, специально примчавшийся из Кунграда, где занимался подъемом на ноги наших больных, злой Бузин, не отошедший от Мангута, Боков, наш главный фуражир, а также Карпов, командующий нашей немногочисленной артиллерией и десяток самых прославленных полковников. Их лица, опаленные степным солнцем и ветрами, выглядели усталыми и озабоченными. Рядом с очагом, у небольшого столика с картами и бумагами, сутулился профессор Волков, державший на коленях свой тубус с картой, словно младенца. Его блеклые глаза за стеклами лорнета выражали смесь академической сосредоточенности.

— Черехов! Сюда! — голос Орлова прозвучал глухо сквозь дым.

Я подошел к столу, отсалютовал, как уже привык — не армейским манером двумя пальцами, а сняв шапку и склонив голову. Привычная сноровка, выработанная за месяц в новом теле, вселяла уверенность.

— Поблагодарить тебя хотел — прилюдно, раньше случая не представилось. Отменно все проделал. Будем думать о производстве тебя в сотники.

— Рад стараться, господин генерал! — я вытянулся в струнку.

Атаман отмахнулся, промокнул лицо платком и показал мне на свободное место рядом с полковником Дюжей. Не иначе как снова поручит мне разведку или, как любил говаривать Платов, «пошарить» в окрестностях столицы.

— Итак, господа, — начал Орлов, откашлявшись. — Выслушаем доклад Федора Исидоровича о Хиве. Что нам там ждать?

Волков поднял свой лорнет, обвел им присутствующих и начал говорить, словно читал лекцию перед нерадивыми студентами.

— Согласно последним сведениям, полученным от торговых людей, а также из раннее изученных мною источников, город Хива представляет собой значительную крепость. Пятисаженные стены образуют овал длиной в две версты толщиной до четырех саженей. Цитадель сия сложена из сырца, не уступающему природному камню — таковым он стал, простояв под жарким солнцем Азии не менее половины тысячелетия. Подходы к стенам защищены рвами, роль которых играют каналы, заполненные водой. Через каждые пятнадцать саженей устроены круглые башни, а с четырех сторон света в толщу глины врезаны входные ворота из обожженного кирпича. За западными воротами Ота Дарваза сохранилась старинный форт Куня Арк, резиденция правителя Хивы. Внутренний город прозывается шахристан. Его главные ворота — восточные, ибо выходят они на городской рынок. Названы Пахлаван-Дарваза в честь святого покровителя Хивы Пахлавана Мухмуда…

— Да погоди ты, ученая голова, со своими святыми! — прервал его Платов. — Дюжа, что по гарнизону и орудиям?

Полковник поднялся и принялся четко докладывать:

— На стенах имеется артиллерия. По разным данным, от девяти до тридцати медных орудий. Преимущественно малого и среднего калибра, но есть и несколько тяжелых пушек. Гарнизон города оценивается в десять-двенадцать тысяч человек, включая ополчение. Наибольшую опасность представляют туркмены — сбежавшие от нас из-под Мангита йомуты и подошедшие с юга текинцы. Последние славятся как свирепые и стойкие бойцы, превратившие охоту на людей в свой промысел. Они хорошо вооружены, имеют много огнестрельного оружия, помимо традиционного холодного.

— Йомуты…– зло прошипел Орлов. — Мало мы им вломили. На другой стороне реки стоят их зимовья. Ты, Матвей Иванович, вот что сделай. Пусть твои удальцы, которые их кишлаки уже пощипали под Куня-Ургенч, переправятся через Аму-Дарью и сожгут к чертовой матери все кочевья. Никого не щадить! Ни стар, ни млад. Пусть убираются в Хорасан, откуда пришли. Нам они здесь не нужны.

Платов согласно кивнул. Видимо, это была общая идея — развитие его теории о нахлебниках, которую он нам поведал еще в Кунграде.

— Что делать будем?

Вопрос Орлова повис в воздухе. Все собравшиеся хорошо понимали: хоть крепости в Азии — это не европейские бастионы с фасами, контрфасами и равелинами, но и не глинобитные мазанки. Даже стены из пахсы — утрамбованной глины — могли выдержать артиллерийский обстрел, а штурм такой мощной цитадели превратится в кровавую бойню.

Платов, до этого внимательно слушавший, нарушил молчание. Его взгляд был острым, не скрывающим беспокойства.

— Укрепления серьезные, это факт. А теперь о наших делах, господа. Полевая артиллерия двух наших артиллерийских рот, как вы знаете, безнадежна отстала. Кони пали в проклятой степи, часть пушек завязли в грязи и песках. Доставить их сюда, к стенам Хивы, займет самое меньшее неделю. Если не дольше. А с полковой мы много не навоюем. Трехфунтовки и фальконеты хороши против туземной конницы, но против стен четырехсаженных… Карпов, что скажешь?

Полковник тяжело вздохнул. Если в корпусах основные потери были в людях, то у него в стволах. Из 24 осталось лишь 19.

— В наличии имеем две гаубицы. Остальные, четвертьпудовые единороги и шестифунтовки, те, кои смогли перетащить через степь и пустыню, погрузили на каюки, отнятые у местных. Их уже везут сюда по реке. Но даже с ними мы бреши не пробьем. Мал калибр.

На лицах собравшихся отразилась растущая тревога. Я почувствовал, как она буквально разливается по шатру, как холодный пот по спине.

— Осада… — пробормотал Боков, известный своей педантичностью в вопросах снабжения, чей корпус, разбитый на партии, собирал провиант по кишлакам в стороне от движения главной колонны. — Припасы уже на исходе. А забрать много у местных не выйдет. По распоряжению Аваз-инака караваны продолжают свозить все запасы в Хиву. Помешать мы им не смогли. Голод начнется в войске, Василий Петрович.

Лица полковников были бледными под загаром. Это не был банальный страх — они видели реальную угрозу катастрофы. Армия без провианта, без тяжелой артиллерии, глубоко в чужой, враждебной стране, перед лицом хорошо укрепленного города…

Орлов снова закашлялся, прикрыв рот платком. Его плечи опустились. Кризис был очевиден для всех. Он тяжело вздохнул.

— Что будем делать, господа? — его голос был слабым, но вопрос прозвучал, как приговор. — Ситуация… критическая.

Тишина снова сгустилась. Никто не предлагал решения. Ожидать — гибель. Отступать — позор и гибель не меньшая. Штурмовать без артиллерии восьмиметровые стены ослабленным войском — чистое самоубийство.

Я смотрел на их лица — опытных, отважных командиров, которые сейчас оказались в тупике. Чувство пустоты, которое преследовало меня в прошлой жизни, сменилось острым, почти болезненным осознанием ответственности. У меня было послезнание. Я знал, что этот поход не должен был закончиться осадой Хивы. Но я также знал, что отказаться от этого шанса, от возможности, возможно, изменить историю к лучшему, я уже не мог. Письмо в огне было моим Рубиконом. Теперь нужно было идти до конца.

Мой мозг, натренированный десятилетиями принятия решений в критических ситуациях, просчитывал варианты с холодной эффективностью компьютера. Осада исключена. Долгий штурм исключен. Единственный шанс — это фактор внезапности. И сейчас, на совещании, я услышал несколько подсказок.

— Город надо брать внезапно, — произнес я, и мой голос, неожиданно твердый для хорунжего, заставил всех обернуться. — Без осады и подготовки штурма. Одним броском.

— Одним броском? — переспросил Орлов. — Но как, Петро?

Я почувствовал, как кровь приливает к лицу. Все взгляды были прикованы ко мне. Момент истины.

— Есть одна идея… — ответил я.

(1) Джугура — вид сорго, распространенная культура в Средней Азии, хорошо выдерживает засуху, служит отличным кормом скоту, а его зерно идет в пищу людям.

Глава 15

«Восточные ворота Пахлаван-Дарваза ведут на рынок», — сказал Волков (1). Восточные, а не западные — нас там не ждут! А еще рынок — это значит, круглосуточная толчея, сутолока, разноязычие, там можно легко затеряться, проскочить незаметно. Плюс — это ворота святого Пахлавана, а у нас есть свой «пахлаван» — Кузьма, и на этом можно сыграть.