Судьба империи (СИ) - Старый Денис

На самом деле, как и другие чиновники, президент Академии наук не так чтобы часто радовал своим задом стул, который расположен в его кабинете в самой академии. Никто не хочет работать в том понимании, как это заложено в будущем. Тут время медленно течет, проверок нет, системы наказаний почти нет. Ну если только вообще не зарвался.

Но мне было абсолютно наплевать на душевное спокойствие этого человека. Судя по всему, пошла игра в открытую. Меня уже собирались выгнать из-за игрального стола самым банальным и жёстким способом — убить. Так чего же мне церемониться?

— Вы поддерживаете государыню нашу Анну Ивановну? — решительно спросил я, проигнорировав потуги Шумахера перевести нашу встречу в режим, где я проситель.

Привык к вседозволенности, скотина немецкая. И что издаваться могут те, кто подмазал. А я так и вовсе не член. И негде же напечататься. Нужны университеты и журнал для отчетности дел каждого из академиков. Нет научных публикаций — нет работы.

Вот ей богу: сам факт наличия Академии наук Российской империи — это замечательно. Это статус и вроде бы как развитие науки. Но… где русские учёные? Академия наук почти не имеет к ним отношения. А где русские академики? За пятнадцать-двадцать лет невозможно воспитать своего учёного? Не верю.

Ну ладно, пусть не академики. Но среднее звено учёных должно было уже сформироваться. Ведь каждый академик обязан был воспитывать не менее двух слушателей, студентов. Вполне логично предполагалось, что один немец сможет за пять-шесть лет передать свои знания сразу двум, а то и трём русским. Но где они?

Так что у меня были очень большие вопросы к Академии наук, которая жрала уйму денег, но в итоге я не видел практической пользы. Фундаментальная наука — это замечательно. Но вот лично я на данный момент не видел в ней никакой пользы и не считал, что ею вообще стоит заниматься.

Основные открытия, которые будут полезны для этого времени, я сделаю — не своими руками, наверняка по большей части руками и светлой головой Михаила Васильевича Ломоносова. Или еще кем, но это будет сделано. И фундаментальные открытия русской научной школы увидят этот мир.

Мне нужна практика. Прикладная наука. Вот есть оптика… Так сделайте же прибор оптический в том числе и для нужд армии. Создайте нивелир для улучшения качества строительства. При Академии наук должны быть мастерские — тогда оно всё имеет смысл. Такая мастерская есть. Чего выгнали из нее Нартова?

Но не за этим я пришёл сегодня к Шумахеру. Тут нужна системная работа. А пока о другом…

— Итак, господин Шумахер, — решительно говорил я, демонстративно положив пистолет на стол. — Уже завтра в печати, в «Петербургских ведомостях», должно выйти письмо от вас. Академия наук в полном составе, списки прилагаются и подписи под ними, выражает приверженность всем решениям Анны Иоанновны и не приемлет любое давление на это решение извне. А также выражает обеспокоенность воинственным устремлением Швеции.

— Да вы с ума сошли! — воскликнул Шумахер. — Да понимаете ли вы, что наука вне политики и войн?

— Я понимаю другое, господин Шумахер, — что любая аудиторская проверка выявит хищения в Академии наук. Любой здравый смысл подсказывает, что вы не так уж добросовестно выполняете свою работу, как и многие академики. Но не об этом речь, — сказал я и погладил пистолет. — Главная проблема людей не в том, что они смертны, а в том, что они внезапно смертны.

Перефразировав известное изречение из будущего в творчестве одного из ярких писателей, я стал ожидать реакции.

Готов ли я убивать Шумахера? Нет. Выгнать в чёртовой матери из России — да. Этот паразит уже которую неделю тормозит даже не печать моих стихов и ряда научных и околонаучных трудов. Он не даёт случиться той возможности, чтобы вероятность печати была рассмотрена на одном из собраний в академии наук. А это еще и память о моем брате, чье имя я все еще никак не начну посмертно прославлять.

Всё очень просто: он просит взятки. Хочется взять и набить морду немцу. А может быть прийти сюда вместе с Михаилом Васильевичем… Встать спина к спине… И давай лупить немцев по их наглым физиономиям.

Я, конечно, утрирую. Не так чтобы Академия совсем бесполезна. Но они должны быть в политике. И должны двигать экономику. Мне, России, нужен прогресс.

— Мне нужно ещё сделать несколько намёков, чтобы вы приняли единственно правильное решение? — сказал я, когда Шумахер задумался.

— Я не могу действовать под нажимом и угрозами, — не особо уверенно сказал Иоганн Шумахер.

— Да разве же я заставляю вас сделать то, что будет противоречить вашей чести, честному слову и тому, что вы обязаны сделать? Вы нынче на службе её величества. Так выскажитесь о том, что Академия наук поддерживает императрицу и ту систему престолонаследия, которую она создала. И тут же обдумайте, что просто необходимо в России учреждать сразу два университета: один в Петербурге, второй в Москве. Деньги на это дело я найду. Если надо, то в данном случае я готов особенно благодарить тех, кто будет идею университетов продвигать. И сдайте уже, наконец, сборник моих стихов, который будет иметь ошеломляющий успех, что позволит нам зарабатывать много денег: двадцать процентов от всех продаж будут Академии, как и оплата труда типографии за мой счет.

Я закончил свой продолжительный спич и стал ждать реакции от Шумахера. Он точно человек не глупый, и многое из того, что я сказал, понял. Я рассчитывал на то, чтобы кнут и пряник, чтобы угрозы жизни и перспективы радужного будущего соединились и дали результат.

— Большие деньги будут выделены на строительство университетов. С продажи моего сборника стихов лично вы будете иметь десятую долю, — я погладил пистолет. — Или мне придётся договариваться с кем-то другим.

Шумахер сглотнул ком. Было интересно наблюдать, как внутри человека боролись сразу несколько стихий, частей его характера.

С одной стороны, страх. Конечно, немец ещё думает, что я блефую. Но скоро до него дойдут слухи, что в Петербурге была перестрелка, что меня пытались убить. Как я поступил с теми, кто это сделал, Петербург тоже узнает. А я ещё рассчитываю бросить через Рыжую еще несколько сплетен, подробностей. Пусть боятся, и пусть якобы прозвучат на месте покушения слова поддержки государыне.

Ещё одна стихия, несомненно сильная, бушующая внутри этого человека, — алчность. Ведь я прозрачно намекал на то, что при строительстве двух университетов могут быть использованы огромные средства. Мол, туда можно будет окунуть свою наглую морду.

Конечно же, я и близко этого человека не подпущу к распределению финансирования при строительстве университетов. Этим займётся особый учреждённый фонд. Пусть днём распоряжаются даже люди Демидова. Свою копейку я буду иметь, Россия при этом получит сразу два университета. Ну а Шумахер, когда сделает то, что я от него жду, будет послан лесом.

Я планирую открывать оба университета в один день, чтобы не было в будущем никакого спора, где же впервые появились настоящие студенты — в Москве или в Петербурге. Одновременно и сразу, чтобы было не менее тысячи студентов. Правда, как мне кажется, сложнее, чем организовать университеты, будет найти тех, кто в них будет учиться.

— Итак, господин Шумахер, у меня нет времени. Поэтому я требую от вас срочного ответа, — сказал я, при этом встал со стула и взял в правую руку пистолет.

Могло бы даже показаться, что если сейчас Шумахер произнесёт отрицательный ответ, то я его пристрелю. Нет, я его дискредитирую.

Дело в том, что работа по наведению порядка в Академии наук Российской империи уже началась. Не без помощи Михаила Васильевича Ломоносова были собраны немалые массивы документов, свидетельствующие о том, что профессора просто игнорируют свою работу по обучению русских студентов.

Да, эти обвинения содержат домыслы, откровенные кляузы и доносы. Но если будет возможность начать проверку Академии наук, то уверен, тем более если она будет проведена мной, — это учреждение не пройдёт. Так что мне нечего убивать Шумахера в его физической оболочке. Надо, убью в нем чиновника.