— Почему вы не внутри ещё?
— Не успели, мастер, дверь закрыта оказалась, стали открывать, но тут прозвучали выстрелы.
— И что? Ломайте дверь!
И словно в ответ на эти слова послышался голос графа.
— Попробуйте, судари, любому, кто покусится на меня, я прострелю его глупую башку.
— У него есть оружие?
— Не знаем, только подошли, пока возились, пытаясь вскрыть дверь тихо, но послышались выстрелы, и он проснулся.
— Ясно, — скривился Сикс, — но ничего, его это не спасёт. Ломайте!
— А если он и вправду станет стрелять?
Сикс молча показал пальцами, как надо ломать дверь, чтобы не попасть под выстрелы. Бандит кивнул и, взяв в руки что-то вроде дубинки, выдвинул из неё заострённый крюк из закалённого металла, вставил в дверь и резким движением дёрнул на себя, одновременно прижавшись к стене, справа от двери.
Сухо щёлкнула старая резная древесина ясеня, дверь дрогнула, и тут же её пробила пуля, выпущенная из спальни. Грохот выстрела окончательно развеял все иллюзии относительно угроз графа. Оружие у него действительно имелось и, судя по звуку и выходному отверстию, им оказался небольшой револьвер, возможно, дамский.
Сикс ухмыльнулся: слабое оружие, и патронов не так, чтобы много, десять минут, и с графом будет покончено. Плохо, что шума много, это уже непрофессионализм, но ничего, он сможет объяснить, сославшись на форс-мажор.
— Приведите сюда двоих из притона, и где дочь графа?
— За ней пошёл Витус.
— Дочь сюда бегом, и этих из притона тоже, быстрее. Граф, вы там не скучайте, мы уже идём к вам.
Один из бандитов, кивнув, убежал выполнять приказ, а Сикс достал второй револьвер из кобуры, поднял курки на обоих и открыл из них огонь по двери, целясь в замок, немало не заботясь о том, что попадёт нечаянно в графа или графиню, это пойдёт только в плюс.
Граф выстрелил в ответ один или два раза, но Сикс стоял так, что его пуля задеть никак не могла. Опустошённые барабаны провернулись в очередной раз, но уже вхолостую. Стволы револьверов дымились пороховым дымом, отчётливо пахло гарью, а изрешечённая пулями дверь держалась лишь на честном слове и могла быть снесена одним ударом ноги или плеча.
— Граф, вы готовы умереть?
В ответ послышался слабый стон, но Сикс не спешил, время есть, и дочь графа нужно привести сюда, пусть посмотрит перед смертью граф, как они будут издеваться над ней, ведь нет ничего слаще, чем видеть муки аристократа, который ничего не может поделать…
Сейчас уже должны привести её, ведь спальня дочери графа находилась относительно недалеко, и уже послышались её протестующие крики откуда-то издалека, потом её же пронзительный визг, а дальше, дальше началось что-то невообразимое.
Глава 17
Битва в особняке часть вторая
Не знаю, что мне помогло в этот раз: Божий промысел, Проведение или обыкновенное везение, но я успел появиться буквально в последний момент. Так получилось, что Женевьева, а как потом оказалось, и её родители, закрыли на ночь двери в свои спальни, и если бы не это, то я, наверное, не смог простить собственное промедление и растерянность.
Я забежал в коридор, где находилась спальня Женевьевы. Он заканчивался тупиком, перед которым простиралось круглое помещение, уставленное кадками с большими растениями, названия которых я не знал. В эту часть дома я попал всего лишь один раз, провожая девушку, и не заходил в спальню. Рядом находилась ещё одна комната, где Женевьева либо работала, либо отдыхала, а раньше, в детском возрасте, играла.
Сейчас дверь в эту комнату оказалась настежь распахнута, как и та дверь, что вела в спальню девушки, её грубо взломали, чтобы проникнуть внутрь. Возле входа дежурил один бандит, а двое других уже орудовали внутри.
— Не трогайте меня, не трогайте! Кто вы? Отпустите, отпустите меня! — кричала, надрываясь, из комнаты Женевьева, а в ответ слышны были только глумливые возгласы и сопение готовых на расправу зверей в человеческом обличье.
— Вяжите её, быстрее, и потащили к мастеру! — сказал бандит, что контролировал весь процесс и стоял в дверях, он-то меня первым и увидел. И в этот момент раздался пронзительный визг Женевьевы, отчего у меня просто сорвало крышу.
Мой противник вскинул револьвер, но я успел это сделать раньше и выпустил в него половину барабана. Мой враг оказался на редкость живучим и смог выстрелить, успев поднять и навести на меня револьвер, но безуспешно. Он упал, обливаясь кровью, а я подскочил к двери, уже заранее предполагая, что увижу, и точно. Женевьева стояла посередине комнаты в состоянии полнейшего ужаса, одетая только в ночную сорочку, с голыми ногами, а её держал в руках бандит, лапая мимоходом её грудь.
Он и второй, стоящий немного в стороне, открыли по мне огонь из револьверов, но щит ловко останавливал их пули, сбрасывая на пол. А я сразу же выбрал себе первую цель: ею оказался тот, что не держал в руках Женевьеву, это произошло чисто интуитивно и только потому, что я не хотел причинить ей вреда, да и мне показалось, что этого легче пристрелить.
Стрелять в упор нетрудно, я стрелял наверняка, целясь в голову, и убил с первого или второго выстрела. В барабане остался один патрон, когда я повернул оружие на негодяя, что держал в руках Женевьеву.
— Отпусти её! — сдавленным шёпотом сказал я, не решаясь стрелять, так как бандит спрятался за девушку, поняв, что ему не получится убить меня.
— Отойди, а то я убью её! Тебе не скрыться всё равно! Не знаю, кто ты, что за человек, и каким даром обладаешь, но тебе не спасти ни её, ни себя. Нас много, мы всё равно убьём и тебя, и графа с семьёй, — затараторил террорист, видимо от волнения и страха, начав и угрожать, и выдавать все свои планы.
Я не обращал на его слова внимания, потому как наплевать, что он там себе думает, и нацелил оружие прямо ему в голову. Он закрылся Женевьевой и принялся стрелять в ответ, а я невольно стал считать выстрелы. Барабан его револьвера почти опустел, остался только один патрон, как и у меня, но бандит быстро сообразил, как правильнее поступить, и приставил револьвер к голове Женевьевы. Я не стрелял в него, и он понял, что не сделаю этого, боясь попасть в девушку.
— Пропускай меня, иначе я все мозги ей выбью! Я не шучу! Пусть я сдохну, но она сдохнет первой, а ведь ты её любишь, а я раз… и нет твоей любви, навсегда нет, понимаешь!!! — и бандит, по виду, скорее всего анархист, совсем ещё молодой парень, насквозь пропитанный левым экстремизмом, рассмеялся, по-прежнему твёрдо держа револьвер у виска девушки.
Я глянул на замершую в ужасе Женевьеву. Её светло-каштановые волосы разметались по плечам волнистым водопадом, тонкая белая сорочка почти не скрывала вызывающе торчащую упругую грудь, которую уже посмела коснуться рука насильника. Отметил её округлившиеся от ужаса глаза, крепко сжатые и уже покусанные до крови губы, поцарапанные в борьбе нежные, белые руки. Взгляд мой выхватил весь её образ, для меня оказавшийся дороже самой жизни, и оставил навсегда в памяти.
Женевьева пыталась бороться, но силы оказались слишком неравными, и всё в ней дышало сопротивлением и неприятием той ситуации, в которой она очутилась, и ничего не могла сделать, ничего! Её застали врасплох, беззащитной, и вся надежда оставалась только на меня.
Я застыл, глядя в любимое лицо, наши глаза встретились.
— «Спаси меня!» — говорили её глаза.
— «Спасу!» — отвечали мои.
— «Быстрее, пожалуйста!!!».
— «Нельзя торопиться, всё только начинается и не должно плохо закончиться».
— «Я тебя умоляю, Фёдор!!!» — глаза Женевьевы наполнились слезами в ожидании развязки, её жизнь в этот момент висела буквально в миллиметре от смерти, и мне нужно удержать этот миллиметр любой ценой, но как⁈
Всё, что я мог сейчас, это в бессилии наблюдать за действиями террориста, в руках которого находилась жизнь Женевьевы, понимавшего, что я это тоже осознаю. Мне надо вырвать инициативу из его рук. Да, я расправлюсь с ним, если произойдёт непоправимое, но станет ли мне легче от этого? Думаю, нет, убью ли я его быстро, или долго и мучительно, из чувства мести, всё это на самом деле уже окажется совсем неважно.
