Конструктор живых систем: С тобой и навсегда!
Глава 1
Место сбора
Только когда они вошли в поезд, Женевьеву отпустило напряжение, хотя нет, даже позже, когда их пригласили попить чаю в штабной вагон военного состава, на котором они и следовали в Великий Новгород. Оказавшись в более спокойной обстановке, она перестала нервничать и немного отвлеклась от собственных переживаний.
Страх за себя и мать в сложившихся обстоятельствах несколько блек от любовных переживаний, но именно этот страх и толкнул её на решительный поступок. Их жизни угрожала опасность, а что может заставить думать человека о продолжении жизни, как не смертельная опасность?
Стремительный ход неожиданных событий просто захватил её. Разрешение матери, страстный поцелуй, броневик, пахнущий внутри смертью, быстрая езда, ожидание нападения, расставание безо всяких сантиментов, и вот они уже едут домой под мерный перестук колёс. Едва она додумала эту мысль, как вспомнился её первый поцелуй с Дегтярёвым.
Это действительно оказался её первый поцелуй, самый настоящий, самый сладкий. Никогда до этого она ни с кем не целовалась, и даже не тренировалась на кошках, как ей в шутку говорила одна подружка. Жаль, что всё так смазано получилось, и она даже не успела распробовать это новое для себя прекрасное чувство. Вот только они слились устами, и сразу же тревожно забилось сердце, ведь надо спешить. Она очень боялась, что в этот момент может случиться то, что помешает ей уехать из Павлограда, и только поэтому не потеряла голову от любви.
Между тем, в штабном-вагоне все только и обсуждали подавление восстания. Разговоров много, и они пугали её, маман же внимательно вслушивалась, спрашивала, уточняла, делала какие-то замечания, пока они не возвратились обратно в небольшое купе, специально выделенное для них. Когда они улеглись под мирный перестук колёс, мать спросила её.
— О чём ты разговаривала с бароном вчера, дочь?
— Так, ни о чём, а почему ты спрашиваешь?
— Хочу знать, насколько ты окажешься честной со мной.
— Я всегда с тобой честная, мама.
— Тогда рассказывай честно и подробно.
Лёжа пожимать плечами неудобно, да Женевьева и не хотела этого делать, она немного помедлила, собираясь с мыслями, и стала рассказывать. Ей действительно ничего скрывать не требовалось.
— Мы разговаривали обо всём интересном для нас, об искусстве, литературе, учёбе, и в тоже время ни о чём конкретном, что могло бы тебя заинтересовать, маман.
— Гм, верю, и как показал себя барон в роли собеседника?
— Знаний недостаточно у него, чувствуется, что он провинциал, многое и о разном слышал, но мало видел или встречал.
— Это естественно, среда формирует сознание, а гимназия Крестополя, хоть и предоставляет знания на уровне любой другой гимназии Павлограда или другого города, не может дать развитых собеседников вне её. Там встречается мало технической или интеллектуальной элиты, всё больше торгаши, да южные дикари с достатком. Ты целовалась с ним? — вдруг резко перешла на другую тему мать.
— Маман! — возмущённо пискнула Женевьева.
— Что? Ты сказала, что будешь честна с матерью. Так целовались?
— Да, — помедлив, призналась Женевьева.
— Руки распускал?
— Мама!
— И?
— Нет, просто поцеловались и побежали вниз.
— Наверное, не успел, — вдруг насмешливо сказала мать.
— Что, значит, не успел? Он и не пытался, он даже боялся ко мне прикоснуться, если бы я сама не подставила ему губы.
— О, какая у меня, оказывается, решительная дочь. Страшно подумать, что ты могла сотворить, если бы времени у вас оказалось побольше.
— Мама! — опять возмущённо пискнула Женевьева, — как ты можешь обо мне так думать⁈
— Эх, глупышка, ладно, мы обе с тобой напуганы и хотим, чтобы это всё скорее закончилось. Барон, возможно, сейчас уже готовится к бою, и неизвестно, что его ждёт дальше, а так хоть поцеловаться с тобой успел. Тоже, наверное, в первый раз.
— Мама, а если он погибнет?
— Надеюсь, что нет, и ты надейся, глупая девчонка. Как приедем, в церковь сходи, помолись, да свечку ему за здравие поставь. Хорошая он партия для тебя, и видно, что любит всей душой, такое редко случается в нашей среде. Для графини выйти замуж по любви — редкостная удача. Отцу я говорить ничего не стану, но знай, что я на твоей стороне, и не против, если ты с ним начнёшь встречаться, да и если замуж вдруг вздумаешь за него выйти, то я не стану препятствовать. Открыто говорить об этом я не могу, но хочу, чтобы ты знала и понимала. А дальше — всё в руках Божьих.
— Мама, я сейчас заплачу!
— Вот ещё! Всё будет хорошо, не одна ты станешь молиться за своего барона. Ты хоть замуж за него хочешь?
— Хочу, — еле слышно призналась Женевьева.
— Всё, тогда спать, — оборвала разговор мать и демонстративно отвернулась от дочери, принявшись кутаться в одеяло и размышлять о том, не сказала ли она чего лишнего.
А Женевьева ещё долго ворочалась, перебирая в уме события прошедшего дня, пока мерный перестук колёс поезда окончательно не утомил её, погрузив в крепкий, без сновидений сон.
* * *
Добравшись до нужного адреса, я оглядел ничем не примечательно здание, на входе в которое также никто не стоял. Войдя внутрь, я обнаружил неизвестную мне ранее частную контору. В данный момент она не работала, а вместо неё здесь находился пункт по приему и направлению таких, как я, «добровольцев».
Сразу за дверью меня встретили два жандарма, вооружённые револьверами, а немного дальше располагался стол, за которым сидел ещё один жандарм в звании поручика и заполнял документы.
— Барон Дегтярёв, — отрапортовал я, протянув ему заранее вынутый из внутреннего кармана пропуск, — прибыл по поручению ротмистра Радочкина.
— Барон Дегтярёв, — задумчиво произнёс поручик, бегло просматривая списки и сверяя их с моим пропуском.
Поиск длился всего с десяток секунд, так как списки оказались весьма небольшими.
— Проходите на второй этаж, первая дверь справа, там обязательно будут находиться перед ней люди, не ошибётесь.
— Благодарю! — и я отправился наверх.
Я опоздал совсем немного, и приём собранных добровольцев оказался в самом что ни на есть разгаре. Всего в небольшом коридоре стояло человек десять, каждый из которых, согласно стихийно возникшей очереди, заходил в единственный кабинет и через какое-то время покидал его, чтобы пройти в два других, на выбор.
Эти кабинеты располагались дальше по коридору, из них почему-то обратно никто не выходил. Я пока не знал причину, да и не стремился, решив, что вскоре всё равно узнаю, как только дойдет моя очередь. Собравшийся разномастный народ и одет был по-разному, но в мундире не оказалось никого, кроме меня. Никто из ожидающих приёма не пытался разговаривать с другими, каждый сосредоточенно думал о своём, не стал разговаривать и я, также найдя, над чем поразмыслить.
После меня к кабинету подошли ещё два человека, на этом поток добровольцев иссяк. Наконец подошла моя очередь заходить и, решительно потянув дверь за ручку, я шагнул внутрь, с любопытством оглядывая внутреннее убранство открывшегося моим глазам помещения. Большая комната, куда я попал, оказалась выдержанной в спокойных тонах и вмещала в себя два шкафа и два стола, за которыми, соответственно, сидели два человека, рядом с возвышающимися стопками бумаг.
Ближайший ко мне отложил документ, оставшийся от предыдущего посетителя, поднял на меня светло-серые глаза и произнёс.
— Слушаю вас!
— Барон Дегтярёв, — назвался я и протянул всё тот же пропуск.
Человек взглянул на него и почти мгновенно понял, в какой стопке лежат мои документы. Потянувшись к ней, он сразу вынул нужный лист, быстро с ним ознакомился и произнёс.
— Интересный дар. Дар защитный, — бросил он уже своему напарнику, усатому пожилому мужчине. Тот быстро пролистал уже свои бумаги, нашёл нужную и передал её первому.
