— Да, действительно, я совсем забыл про них, тогда всё объяснимо. Что же, господа, мы узнали друг о друге самое главное, завтра предстоит тяжёлый день, поэтому предлагаю всем отдыхать.
Вемин только кивнул головой и, наскоро раздевшись, улёгся на свой топчан, явно не желая продолжать дальнейший разговор. Я с ним оказался солидарен и тоже стал укладываться спать, потому как мои мысли сейчас крутились только вокруг Женевьевы, а чтобы спокойно подумать о ней, мне нужно перестать общаться с другими и погрузиться в собственные фантазии, что давал лишь только сон.
А вот доктор не желал просто так ложиться спать без своего последнего слова.
— Сон должен быть крепким, тогда он приносит отдых и уму, и сердцу, а если ум занят делом, а сердце переживаниями, то они не дадут сразу заснуть, а значит, человек станет засыпать плохо и в итоге не выспится. Поэтому нужно обсуждать тему, пока не устанешь, чтобы легче заснуть.
— Да чего уж тут обсуждать, спать пора. Я всё для себя выяснил, а завтра узнаем и остальное, вон, уже химик спит, и юноша почти.
И действительно, Вемин уже тихо посапывал, временами откровенно похрапывая.
— Ну, что же, ваша правда, тогда спокойной ночи нам всем.
Первых улыбнулся, сказав: «Спокойной ночи», я повторил за ним, а химик громко всхрапнул и, поелозив на месте, перевернулся на другой бок.
Заснул я практически сразу, даже неожиданно быстро для себя самого. В тот момент, когда я вновь целовался с Женевьевой, спускаясь губами от её лица к шее и ниже, к началу груди, меня и вырубило, разом погрузив в сон.
Спал я крепко и практически без сновидений, разбудила меня, как и всех моих товарищей, утренняя побудка. Откинув тонкое шерстяное одеяло, я принялся продирать глаза и одеваться, делая то же, что и остальные. Нам дали время, чтобы умыться и позавтракать, после чего собрали на общем построении и передали в штурмовые отряды.
Началось так называемое боевое слаживание, переодетые в полевую форму мы со стороны представляли достаточно неоднозначное зрелище. Подтянутые и сухопарые военные, и вперемежку с ними мужчины явно не строевой выправки. Я особо не выделялся среди военных, так как соответствовал своей комплекцией обычному унтер-офицеру или солдату, а вот остальные…
Нам выдали оружие, я получил хороший карабин со снайперским прицелом, так как у меня в личном деле оказалась запись о кратковременном обучении снайпингу. Получив карабин, я обрадовался, прицел на нём хоть и примитивный, но позволял увидеть на большом расстоянии даже мышь. Вкупе с моим острым зрением я получал хорошее преимущество в бою. Остальным моим напарникам дали в руки по обычному револьверу системы Нагана.
Дальше нас повели на стрельбище для занятий стрелковой тренировкой и проведения боевого слаживания. После этого нас сразу бросили на штурм какого-то кирпичного каземата, который мы должны были взять быстро и без подготовки. Из него стреляли, как оказалось, холостыми, но это мы поняли слишком поздно, и Вемин, которого мы стали называть за глаза химиком, влупил такой разряд в стену, что по ней пошла трещина, а внутри оказались пострадавшие, получившие слабый удар током.
Увидев действие его дара, я изрядно подивился и даже начал завидовать этому учёному чудаку. Обладать таким мощным даром и нисколько этим не кичиться, это сильно. На этом, собственно, штурм закончился, и нас повели на обед, после чего последовал разбор событий сегодняшнего дня, обмен впечатлениями, инструктаж и подведение главных итогов, плавно переходящих в задачи на завтра.
Следующий день оказался завершающим в нашем обучении перед штурмом Кроншлота. Нас просто собирались вывезти на штурм похожей цитадели, впрочем, весьма условно похожей, но это лучше, чем ничего перед таким сложным боем.
— Вот и ещё один день прошёл, — подытожил наш штатный командир Первых, когда мы стали укладываться спать — завтра решающий, перед битвой, и я желаю всем остаться в живых в этом кровавом деле.
— Мы справимся, — слишком бравурно отозвался на это доктор Преображенский.
— Не сомневаюсь, но чем меньше будут потери, тем лучше для всех, я бы хотел, чтобы потери оказались минимальные с обеих сторон.
— Это уж, как получится.
— Как бы ни получилось, но мы должны постараться сократить их.
— Послушайте, доктор, вы с этим весьма ценным предложением можете обратиться к командованию, и всё им доходчиво объяснить, а я могу отвечать лишь за свою команду, и то временно, поэтому я не стану лезть в подобные дебри, и не советую никому. Вон, Вемин уже спит, а юноша опять о чём-то грезит.
— Эх, молодёжь, — покачал головой доктор Преображенский и начал тоже укладываться спать.
Я ещё не спал и поэтому ответил.
— Нам нужно думать о других, господа, и тогда всё получится. Я смогу держать щит недолго и закрою лишь только нас четверых, а лучше, если нас будет трое или всего двое, тогда вероятность нашего поражения вообще может оказаться равной нулю, пока действует мой дар. Самое лучшее, если мы пойдём парой с Веминым, а вы уже вместе с остальными, на подхвате.
— Хорошее решение, вот только Вемин никогда не воевал, и не убивал, ему окажется сложно.
— Не знаю, но у нас всё равно нет другого выхода. Ладно, я спать.
Мне никто не ответил, каждый обдумывал свои и мои слова.
Утро следующего дня началось точно так же, как и предыдущего. Утренняя побудка, проверка, завтрак и марш-бросок в сторону расположения объекта учебной атаки. С последним нам повезло. В связи с тем, что в рядах свежесформованных штурмовых групп присутствовало много людей пожилого или среднего возраста с плохой физической подготовкой, нас повезли на грузовиках.
Сидя в грузовике на откинутой от борта деревянной скамейке, я молча трясся, погружённый в свои мысли, вспоминая то мать, то Женевьеву, то все свои схватки с анархистами и бандитами. Мысли клубились самые чёрные, а на душе словно повис тяжким грузом кусок гранита.
Мне хотелось любить, жить, сжимать в объятиях любимую девушку. Пусть это даже окажется не графиня, а обычная мещанка, а мне предстояло идти в бой. Затем эта мысль, казалось, дойдя до логического конца, переходила на другой круг, наполняя меня воспоминаниями о матери.
Что чувствовала она и за что погибла при покушении? Чем мешал анархистам генерал-губернатор? Не самый, кстати, плохой, много сделавший для Крестопольской губернии, однако череда покушений с завидной регулярностью процветала в империи, и вот теперь настал очередной бой с теми, кто это всё организовал и сагитировал исполнителей.
Что же, я не стремился и не хотел участвовать в войне с анархистами, но они меня и не спрашивали, поставив просто перед очевидным фактом, оболванив кучу людей и насытив свои ряды всяким отпетым отребьем, вроде уголовников и иностранных шпионов. А раз так, то придётся с этим разбираться всем, в том числе и мне.
Грузовик тем временем подъехал к месту, где нам предстояло учиться штурму, и мы стали спрыгивать с бортов. Этот день запомнился бесконечными тренировками. Мы штурмовали крепость не один десяток раз, дойдя практически до изнеможения, растрачивая энергию своего дара до последних крох, то и дело подкрепляясь неизвестными мне концентратами и чистым эфиром.
Обеда, как такового, практически и не было, просто дали полчаса подкрепиться горячей едой и быстро попить кипятка, и вновь отправляли нас на штурм. Закончилась тренировка около пяти часов вечера, когда нас вновь погрузили на грузовики и отправили обратно в расположение полка.
Поздний ужин завершился почти сразу командой «отбой», я уже собирался идти в палатку отдыхать, когда меня неожиданно позвал подполковник, что распределял нас по командам.
— Господин Дегтярёв!
— Слушаю вас, — повернулся я к нему.
— Мне нужно с вами переговорить.
— Хорошо. Где?
— Пойдёмте со мной.
Мы прошли в здание штаба и, поднявшись в кабинет, где и обитал подполковник, расположились там.
— Слушаю вас, ваше превосходительство!
