— Господин Дегтярёв, можно я так вас буду называть?
— Да, пожалуйста.
— Как вам команда номер пятнадцать?
— Ничего плохого сказать не могу, мы уже сработались.
— Это радует, вы ведь самый молодой из них?
— Да, вы же это сами знаете?
— Знаю, поэтому у меня к вам есть одна просьба.
— Слушаю вас.
— Дело в том, что вы обладает защитным даром и только потому включены в данную команду, остальные её члены им практически не обладают, и в то же время, это наиболее ценные специалисты, участвующие в штурме. Ценность они имеют разную, но именно ваша команда составляет залог успешного штурма Кроншлота. Боевые действия планируется осуществлять с разных сторон, личный состав разбит на штурмовые команды, у нашего полка основная надежда на вашу группу, но я прошу вас, и даже требую, не дать погибнуть никому из них. Я понимаю, это сложно и не всё окажется в ваших силах, но вы должны знать, что только от вас могут зависеть их жизни.
Подполковник, у которого я не удосужился узнать ни имя, ни фамилию, сделал паузу, внимательно смотря на меня.
— Это от моего дара зависит, но он не работает долго.
— Вас снабдят пищевыми концентратами, обладающими повышенными калориями. Кроме того, вы получите новейшую разработку наших химиков, концентрат эфира. Да-да, сила вашего дара базируется на использовании стихии воздуха, и вам больше подходит чистый эфир. Сейчас уже создан концентрат, что может действовать на ваш дар гораздо лучше обычного очищенного эфира, усиливая и продлевая его действие. Учтите это, когда начнете с ним работать, он даст вам не меньше минуты форы, кроме того, когда ваши силы ослабнут, один приём концентрата восполнит их до максимума, также в течение минуты. Вам нужно только продержаться эту минуту. В некотором смысле это может оказаться опасно для вашего организма, так быстро восстанавливаться, поэтому его рекомендуют использовать в таком режиме не более двух раз, и я предупреждаю вас об этом.
— Я понял, но я даже не знаю, что на это сказать.
— А не надо ничего говорить, вы просто должны знать, что их жизни важнее вашей, и вы должны приложить все свои силы на их защиту, даже если придётся пожертвовать собой.
Выслушав эти слова, я похолодел и молча смотрел в равнодушно-любознательные глаза подполковника, который, по моему мнению, зря так сказал. Точнее, не то, чтобы зря, а подобрал совсем не те слова, которые я готов был услышать и выполнить. Я бы и без его предложения самоотверженно защищал жизни людей, находившихся рядом со мной и зависящих от меня, возможно даже больше, чем меня сейчас просили, но вот после такой просьбы, или даже приказа, мне что-то не хотелось так делать.
— После ваших слов я бы хотел выйти из данной команды и препоручить заботу о ней другим людям, более способным и более ответственным, чем я, — медленно закипая, ответил я.
— То есть вы отказываетесь?
— То есть я собираюсь перейти в другую команду, с вашего позволения, конечно.
— Это исключено.
— Хорошо, но тогда я ТРЕБУЮ перевода в другую штурм-группу!
— Вы не имеете на это права.
— Извините, ваше превосходительство, но я не состою в армии и сейчас участвую в группе практически на общественных началах, по велению сердца и просьбе отдельного корпуса жандармов, что передали желание императора. Да, желание императора об участии подобных мне людей в штурме. Император хочет сберечь жизни солдат, и я поддерживаю его в этом решении. Поэтому у меня есть право решать, в составе какой команды я пойду в бой.
— Вы, ошибаетесь, господин Дегтярёв.
— Гм, господин подполковник, а почему вы ещё ни разу не произнесли моего титула «барон» и всё время упорно называете меня господином?
— Это к делу не относится, вы совсем недавно стали бароном и, думаю, ещё не привыкли к подобному титулу. Поэтому, чтобы не заострять на нём внимание, я и называю вас господином, господин барон Дегтярёв.
— Ну, хоть какое-то объяснение, но я хотел бы ещё раз повторить, что я не желаю действовать по вашему приказу, это ведь приказ, не так ли?
— Это просьба, а не приказ, — выдавил из себя покрасневший подполковник, понявший, что разговор пошёл не по плану и что он некоторым образом опростоволосился.
— А почему вы тогда запрещаете мне перевестись в другую группу?
— Потому что всё уже согласовано, команды притёрлись, и менять что-либо уже поздно, да и опасно.
— Тогда к чему такой безапелляционный тон, ваше превосходительство? И почему я должен всенепременно погибнуть, спасая других?
— Никто вас не принуждает погибать, спасая других, это вы неправильно поняли мои слова.
— Ммм, а мне послышалось совсем другое.
— Вам послышалось, я просто прошу приложить все силы для защиты любого из вашей команды. Это очень важно, без них наш штурм может пойти совсем не так, как планируется.
— Хорошо, я учту вашу просьбу.
— Учтите, она очень важна для командования, и если у вас нет ко мне вопросов, то вы можете идти отдыхать.
— Вопросов нет, спасибо за разрешение. Честь имею!
Подполковник тоже встал и хмуро ответил в ответ.
— Честь имею! — после чего я вышел из его кабинета.
Глава 3
Штурм
Выйдя из штаба, я не смог сразу успокоиться, а ещё долго ходил кругами, невольно прислушиваясь к разговорам людей, в это время отдыхавших возле палаток либо активно готовящихся ко сну. Кто-то делал вечернюю разминку, кто-то просто курил сигарету или трубку, наслаждаясь не только запахом табачного дыма, но и тёплым влажным ветром, что временами налетал с Петровского залива.
Лёгкий гул разговоров переплетался между собою и превращался в стабильный фон, в котором трудно что-то разобрать, даже если специально вслушиваться, просто набор отрывочных фраз и слов. Да я и не вслушивался, всё и так понятно, о чём говорили сейчас мужчины самых разных возрастов и положения. Немного успокоившись, я подошёл к своей палатке и, откинув полог, очутился внутри.
— О, а вот и наш защитник пришёл, — попав прямо в точку, сказал барон Первых.
Я невольно остановился, подозрительно посмотрев на барона, но судя по его виду, он сказал это без всякой задней мысли, не предполагая того, что совсем недавно мы обсуждали с подполковником. Гм, и это очень хорошо.
— О чём ты с подполковником разговаривал? — продолжил говорить Первых.
— О вас.
— Обо мне? — удивился барон.
— Не только о вас, но и обо всей команде.
— Гм, а почему именно с тобой?
— Потому что меня призвали к самым решительным действиям по защите всей команды.
— Ммм, а ты нас без этой просьбы разве бы не защищал?
— Защищал, конечно, но я могу сделать только то, что в моих силах, и мне не разорваться на всех. В конце концов, я не знаю полностью возможностей своего дара, боюсь, что они могут оказаться несколько преувеличены, в том числе и мною. У меня нет опыта боя, в котором принимают участите больше десятка человек, и взрыв снаряда я не держал, и сколько продлится действие моего дара после того, как смогу его удержать, я не в состоянии понять. Я даже не знаю, смогу ли я вообще защититься от разрыва снаряда — это мне просто неведомо.
— Вот завтра обо всём и узнаем, господа, — вдруг перебил меня доктор, — и думаю, что нам всем пора уже лечь спать, мы жутко устали, а завтра ждёт неизвестность и, возможно, последний бой в нашей жизни. Тьфу, чтобы этого не случилось, ни при каких обстоятельствах.
— Фёдор, — неожиданно вклинился в разговор Вемин, — а ты же воевал?
— Да, — с удивлением ответил я, повернувшись к нему.
— И сколько ты уже убил человек?
— Человек пятнадцать, наверное, я точно не считал.
В воздухе повисла продолжительная пауза.
— Так ты что, воевал на войне?
— Нет, два раза на меня покушались. Вернее, не то, чтобы на меня, а так получалось, что я находился там, где анархисты готовили покушение на других. Потом на нас напали в военно-полевом лагере, там я и получил шрам, а последний бой произошёл в духовно-инженерной академии, там мне пришлось убить ещё троих анархистов, вот так и набежало такое количество, а что?
