Конструктор живых систем: С тобой и навсегда! (СИ) - Птица Алексей

— Гм, да так, ничего, хотел просто сказать тебе, чтобы ты заставлял меня применять дар без всякого снисхождения, и лучше, чтобы я не видел никого из тех, по кому стану его применять. Да я это всем говорю: нет у меня желания никого убивать, это противно самой моей сущности, но и отказаться от предстоящего боя я не могу.

— Наверное, так не получится, — растерялся я, — но я понял. Ничего страшного, после первых выстрелов к нам придёт и страх, и гнев, и жажда мести, особенно, когда кого-нибудь рядом убьют или ранят. Не переживайте, я буду рядом и помогу вам.

— Да, будь рядом, Фёдор, я хоть и старше тебя, но в таком деле полагаться на возраст — глупая затея. Я как взглянул на твоё лицо, так сразу понял, что ты побывал в разных жизненных неурядицах и сюсюкать ни с кем не станешь, а то есть у меня такое у самого. Боженька, когда давал мне дар свой, недоглядел, что не тому его выделил, но я не в обиде, как случилось, так и есть, значит, судьба, — проговорив последние слова, Вемин улёгся в кровать и буквально сразу же заснул.

Эта его способность просто поражала. Барон Первых хотел было что-то сказать Вемину, но опоздал, да тот и не хотел почему-то разговаривать именно с ним, то ли не доверял, то ли по другим причинам.

— Я присмотрю за Веминым, Фёдор, а ты займешься другими делами, пока не возникнет необходимость защищать нас, и тогда я тебя позову. Вемин прав, уж такой у него характер.

Мысленно пожав плечами, я стал укладываться спать, доктор с командиром нашего небольшого отряда только переглянулись и, не сговариваясь, вышли из палатки, чтобы переговорить на свежем воздухе и без всяких свидетелей. Да и ладно, а мне бы сейчас только выспаться да Женевьеву ещё раз хоть во сне поцеловать.

Когда они вернулись в палатку, я почти спал, находясь где-то посередине между сном и явью, и через минуту окончательно заснул. Утром нас разбудили чуть свет, последовал быстрый лёгкий завтрак, и вот мы уже стоим все вместе на утренней поверке и строимся согласно штурмовым группам.

Перестроив всех в колонны для предстоящей атаки, состоящие частью из гвардейцев и частью из нас, командир полка, седовласый пожилой полковник обратился к нам с напутственной речью.

— Гвардейцы и те, кто в час испытаний пришёл к нам для того, чтобы спасти империю в разгар предательства и обмана. Я верю в вас и надеюсь, что вы не осрамите старых штандартов нашего полка, прошедших в веках не одно сражение! Я, старый солдат, горжусь оказанной мне честью вести вас в бой лично. Да не посрамим мы величия своих предков и накажем предателей, отдав им в полной мере то, что они заслужили! Не посрамим! — вдруг крикнул он, и в ответ весь строй сорвался на ответный крик.

— Не посрамим!

— Наша задача — взять Кроншлот с наименьшими потерями. Сдающихся в плен — щадить, оказывающих сопротивление — принуждать к сдаче в плен, а упорно оказывающих сопротивление или отказывающихся сдаваться в плен — уничтожать безжалостно. Если вы видите, что вам оказывают сопротивление люди, не принадлежащие к императорской армии или флоту, то вы должны уничтожать их в первую очередь, и в плен таких не брать. Ответственность за их смерть я беру на себя. Приказываю не щадить шпионов и диверсантов!

Строй громко выдохнул и загудел, начав по-тихому обсуждать эту новость. А полковник продолжал.

— Сегодня мы должны покончить со старой гидрой анархической революции и стереть саму память о ней. Кроншлот нужно взять, а мятежников уничтожить! Это приказ императора! С Богом!

Командиры, получив отмашку, сразу засуетились, выкрикивая команды. Барон Первых тоже принялся командовать, нам придали целый взвод из двадцати пяти человек, а сама штурм-команда влилась в гораздо более крупное подразделение, состоящее уже из сотни человек, вместе с гвардейцами.

Немного позже мы получили оружие и нас начали распределять по грузовикам. В оружейной комнате я получил снайперскую винтовку, но к моему удивлению, прицел в ней оказался совсем иным, намного лучше, чем у той, из которой я стрелял на полигоне. Да и сама винтовка оказалась другой, непохожей на все, что я когда-либо видел.

Её достали из железного ящика, что стоял отдельно, кажется, его привезли специально, не видел я его в прошлый раз, когда получал оружие именно в этой оружейной комнате.

Сама винтовка оказалась короче кавалерийского карабина, но взамен длины она получила на конце ствола решётчатый набалдашник, да и сам дизайн этого чудо-оружия как бы ненавязчиво намекал на то, что это штучный товар, сделанный по спецзаказу и выпущенный в ограниченном количестве. Почему её выдали именно мне, я не знал, но в целом догадывался.

— Пристреливать будешь уже в бою, — напутствовал меня оружейный техник, который находился здесь же. — Перед началом атаки постреляешь и поймёшь, чего она стоит, а вообще, удобная вещь и очень мощная. Патроны зря не трать, у тебя браунинг на то есть, его в ближнем бою используй, а винтовку, то есть карабин, особливо.

— Понял, буду знать.

— Патронов к ней всего тридцать штук боевых, так что, используй с оглядкой. Экспериментальная, после боя расскажешь о ней всё подробно. А для пристрелки, вот, возьми холостые патроны, пять штук, просто, чтобы понять отдачу и всё остальное. Это слабая замена, но лучше такая, чем никакой вообще.

— Хорошо.

Забрав карабин, хотя проще говорить «винтовка», по старой памяти, я встал в общий строй, ожидая, когда все вооружатся. Вскоре, уже разместившись в грузовике, я начал более подробно рассматривать винтовку, держа её перед собой. Магазин я отстегнул, от греха подальше, саму винтовку упёр прикладом в пол и принялся внимательно изучать. Да, досталось же мне чудо-оружие, которое отдали практически наспех, лишь бы проверить. Вот как бы ещё ствол у неё не разорвался в бою, вот будет потеха, и стоит она, наверно, несколько тысяч злотых. М-да…

Винтовка заинтересовала многих сидящих рядом, но вопросов никто задавать не стал, просто рассматривали, пока я крутил её со всех сторон. Во взглядах некоторых солдат читался прямой вопрос: «За что выдали такую цацу?»

Однако мои лычки старшего унтер-офицера не позволяли им это спросить прямо, да и что они бы услышали в ответ? Так что, этот риторический вопрос так и остался невысказанным. Между тем, вереница грузовиков выехала на побережье Петровского залива и, подкатив к неизвестной мне пристани, стала останавливаться.

— К машине! — прозвучала уставная команда, и солдаты посыпались из грузовиков, как горох, спрыгивая один за другим на землю. Немного погодя полезли и мы: я первый, а следом мои великовозрастные сотоварищи.

— Пароходы стоят у пристани, наш называется «Император Константин», — пояснил нам командир роты, и мы, встав в строй позади гвардейцев, направились к нужному пароходу.

«Император Константин» оказался небольшим прогулочным пароходиком, на который впереди установили морской станковый пулемёт, больше похожий на худосочную пушку с бронированным щитом, а по бортам навесили толстые листы железа. Собственно, на этом все изменения и закончились.

Поднявшись на его борт, солдаты разместились, кто где, а нам предоставили небольшие тесные каюты, рассчитанные на двоих человек, а не на четверых. Сидеть в тесноте и смотреть в иллюминатор я не хотел и, забрав с собой снайперскую винтовку, поднялся на палубу.

Свежий морской ветер чуть было не сорвал с меня армейскую фуражку и не бросил в свинцовые воды залива, но я в последний момент успел её подхватить и водрузил обратно на голову. Пароходик шёл ходко, выбивая из-под своего носа бело-пенистые буруны, а впереди на нас наплывал серый мрачный форт.

Форт напоминал своей формой огромный торт, залитый сверху чернейшим шоколадом. Его крыша даже отсюда выглядела какой-то обугленной, мрачнея сверху темнотой, стекающей сверху вниз по стенам. Многочисленные амбразуры, расположенные по кругу, в большинстве своём имели следы копоти от бушевавшего внутри пламени, совсем свежие. Тут я вспомнил о винтовке, что лежала у меня в руках, и, упёршись о стенку какой-то надстройки, приложил её к глазам и начал внимательно рассматривать сквозь прицел форт.